фото: Fotolia.com
И пришёл на нашу улицу праздник!! Через два дня, как порешили на штабе, после полудня, когда жара начала спадать, натащили перед правлением кругами в четыре ряда столы и стулья, накрыли их всем самым лучшим, что в погребах запасли, да наготовили! Выставили весь запас самогона, что у фельдшерицы отец матроса нагнать успел, да и ещё за пару дней наделали вдобавок.
«Таджики» три ящика пива подарили, а директор остатки своих запасов выставил — десять бутылок «Пшеничной».
Для детворы наставили квасу домашнего, соку, компота. Фрукты-ягоды всякие разложили красиво по вазам да блюдам.
Муж и директор сели за главный стол посерёдке, остальные столы вокруг поставили.
За главный стол посадили ещё двух дедов: одногорукого и одноногого, они такими с Отечественной пришли, последние наши живые ветераны.
Когда они подходили к правлению со своими наградами на груди, мужики их подхватили себе на плечи и так до стола донесли.
Рядом с главным столом на стуле возле директора положили мужнин мегафон, чтобы всем было слышно своего «замполита». А ещё позвали парнишку-фотографа от «таджиков», заплатили ему, чтобы фотографий праздника наделал. Такое пошло веселье, отродясь не видала!
Поначалу пили тосты, которые директор в мегафон говорил. За особо отличившихся бойцов и командиров, за солдатскую смекалку, за доблестных тружениц тыла, за баб то есть, за юных орлят-вестовых, за мужское товарищество…
Кое-кого директор отметил отдельно, при этом велел вставать, чтобы все видели. А про меня-то, про меня что ляпнул: » Когда-то Францию захватили враги, и все их боялись, жили похабно, лишь бы день прошёл, никому ничего не надо.
Но появилась во Франции молодая крестьянка Жанна д,Арк, всех растормошила, подняла на борьбу, и вышибли люди врагов со своей земли. А у нас кто первый всех тормошить начал, кто сподвигнул так, что мы стали интересны тем же бандюкам, но не по ихним зубам оказались? Всё она — наша Жанна д,Арк!». И на меня показывает!
А тут «умник» встрял: » Ведь это ж надо ж, мы её за барыню держали, а она, выходит, жанка-крестьянка!». Все смеются, законфузили меня, убежать хотела, да муж приобнял, не выпустил.
Но директор не оплошал, ответил хохмачу: «Где ты видел барыню, которая сама в огороде копается, за скотиной ходит, семью обстирывает и кормит? Глаза-то разуй да мозги включи!». Над «умником» тоже посмеялись, но не по-злому. Теперь меня в глаза так и зовут барыней, а меж собой — жанкой, но коли поругаешься с кем, то и в глаза обозвать могут.
Велел директор мужу что-нибудь сказать. Тот встал, обратился: «Боялся я очень сначала. Не верил… А теперь с вами — в любой огонь…». И запнулся… А директор сразу продолжил: «Ребята! Ура!». Вскочили мужики и прямо как на параде каком, три раза грянули «ура», да так протяжно.
После тостов начали петь хором, плясать! «Умник» баян притащил, да такой гармонист оказался, любую мелодию враз на слух подбирал. А матрос как начал плясать, так у всех глаза на лоб полезли, такие кренделя выделывал, что в любой ансамбль солистом ставь или хоть в цирк акробатом!
Когда уморился, мужики его схватили и качать стали, да так высоко кидали, что его жена даже напугалась. Веселились до поздней ночи, особенно нравилось мужикам собраться по компаниям, вспоминать и хвастаться: кто как в лихие дни себя вёл, чего думал и делать собирался.
Да ещё всякие смешные случаи вспоминали, кто, где и как оплошал… Тоже ржали от души. И никто по-свински не напился, не поругался и не задрался (!?).
Перед тем как разойтись, директор последний раз высказался: «Друзья! Земляки! Соотечественники! Мы не посрамились в боевой обстановке. Так давайте этот фасон держать и дальше во всех делах. На нас теперь весь район смотреть будет, теперь мы — его гордость и надежда. Запомните эти мои слова!».
И ведь точно, так и вышло, как директор сказал… По району пошли об нас всякие слухи и рассказы, выдумки разные. Наши-то начали выбираться в райцентр и в другие посёлки, на базар, к родственникам, по делам каким…
И такого про себя наслушались, а ещё больше нарассказывали, ведь куда ни приедешь, везде расспрашивают, а мужикам ещё и бутылки ставят, чтоб рассказывали. А потом, кто в совхоз возвращается, так первым делом сообщает, что про нас в отъезде услыхал, да о чём его выспрашивали. Вот смеху-то было!
Но и гордились, мужики гоголями выхаживают, бабы и дети тоже носы перед прочими позадрали! До сих пор у всех наших — любимое дело, как вернулись откуда, из поездки какой, так дома всем рассказывать, что об нас слышно в других местах, что там сами про нас сообщали, да как люди слушали, переспрашивали подробности и что при этом говорили.
Ну, разговоры разговорами, а надо дальше жить да работать…
Сельпошники пропали, поэтому аренду всех магазинов по совхозам им прекратили, они же не платят. И взяли эту аренду сын начальника милиции на паях с женой, как теперь называется, главы районной администрации, который раньше райкомом партии заправлял.
Но ничего не поменялось, эти новые хозяева тоже в основном дешёвую водку расторговывали. А вот у нас в совхозе магазин директор с «таджиками» выкупили. Назвали его «Фактория» и много нового внесли.
Там можно было не только на деньги покупать, но и сдавать вместо денег за товары продукты с огородов, мясо с подворья, сырые шкуры, овчины или с бычков, которых на мясо забили. Шкурки хорьков и даже сусликов тоже брали, если качество хорошее, даже мясо сусличье можно было сдавать.
В общем, не зря такое название магазину дали, фактория и есть, как на Чукотке или Аляске какой. «Таджики» оборотистые оказались. Часть продуктов на свою харчевню использовали, а другую часть продавали возле себя с лотков, такой придорожный базарчик устроили. Дальнобойщики и автотуристы брали очень охотно.
А шкуры накапливали и потом сдавали на какие-то меховые фабрики, оттуда к ним машина приезжала зимой. Так появился у наших совхозных интерес, чтобы свои огороды да подворья лучше обихаживать, но это в основном бабья работа…
Мужикам подавай тракторы, комбайны, стройки или работу в ремонтных мастерских. Но и тут дело как-то сдвинулось…
Сначала начали обстраивать «Факторию». Отремонтировали по-людски, построили ещё один амбар, потом отрыли котлован, сделали ему крышу, стены, дверь, лестницу, засыпали пол опилками, стружками, мелкой соломой, а зимой намешали туда снегу и льда, получился погреб-ледник.
В нём хранили продукты для магазина, которые холода требуют, шкуры сырые, перед отправкой на мех, и бочонки с пивом, радостью мужицкой! Ещё перед «Факторией» сделали здоровенную крышу-навес на столбах, под ней поставили столы и лавки из досок, можно стало посидеть компаниями, попить пива или газировок каких. Ох и полюбили у нас это дело!
Каждый вечер за столами мужики собирались , бабы тоже своими компаниями посиживали, а днём и ребятишки могли газировки похлебать да погалдеть меж собой. Но это летом! А зимой посиживали с этим всем уже в клубе, притом следили, чтоб никакого сору от посиделок не было.
Один раз «таджиков» снова попробовали «братки» захомутать. Приехала машина, вылезли из неё два мордоворота и шустряк вертлявый. Сели в харчевне за стол, заказали, начали есть. Потом шустряк подозвал одного из хозяев и начал клинья подбивать, мол, хорошее дело здесь поставили, ему хорошая «крыша» нужна, можем с этим подсобить.
А «таджик» отвечает, что есть уже «крыша». Шустряк не отстаёт, раз есть, так предъявляй. Тогда «таджик» показал на стол рядом, сообщив, что сюда скоро люди подъедут на обед, и с ними сможешь поговорить. Велел своим этот стол накрывать, а сам ушёл и по рации вызвал наших бойцов.
Через полчаса подъехал совхозный газик, в нём кремлёвец с ещё четырьмя здоровыми мужиками. Все открыто с ружьями, и красные повязки на руках. Сели за свой стол, кремлёвец аккурат напротив шустряка и начал их глазами «фотографировать».
«Таджик» подошёл к «браткам» , хотят ли поговорить? Шустряк только вякнул: «Нет базара». Рассчитались да уехали. А через неделю начальник милиции позвонил директору с гоготом весёлым и сообщил:
«Среди волгоградской братвы слух пошёл, что наш район совсем козлиный, лучше не соваться. Завелась, мол, у нас краснопёрая бригада, со всех получает сама, в районе подмяла даже ментов, с волынами внаглую таскаются. Кого хочешь закопать могут».
После этого случая «таджики» осмелели и начали разворачиваться вообще по-крупному… Я уже говорила, что они это две семьи русских беженцев из Таджикистана. Но отец одного семейства — русский немец.
А у Германии тогда велась программа помощи немцам бывшего СССР, чтобы не ехали все в Германию, да ещё с местными родственниками. Вот под эту программу «таджики» взяли через немецкое посольство германское оборудование для маленькой пивоварни и маленького колбасного цеха, а ещё беспроцентную ссуду для их обустройства.
Создали свою фирму, опять взяли компаньоном директора и мужа моего тоже уговорили стать компаньоном, чтобы он всё построил, наладил и держал в исправности. Так и вышло, муж созвал бригаду , построил и наладил с ними пивоварню и колбасную.
Мужики на стройке неплохо заработали, а шесть человек стали постоянно работать пивоварами да колбасниками. Пиво варили в основном пшеничное из совхозного зерна, а потом стали привозить откуда-то и ячмень.
Это пиво так полюбили в райцентре, что его иной раз даже для «таджикской» харчевни не всегда оставалось. А колбасы делали из нашей же баранины, ну и из свинины с говядиной, если удалось заготовить, такого мяса в совхозе мало выращивали, только по подворьям. Опять же занадобилось много перца, чеснока, киндзы и тархуна.
Начали выращивать это по огородам, тоже людям получились деньги доходные. А колбасы эти у дальнобойщиков и автотуристов так полюбились, что сходу улетали, в городе-то такие много дороже стоят. Для колбас в совхозе коптильню сделали, в ней стали и просто мясо да сало коптить для себя и на продажу.
Или вот ещё… В совхозе с давних пор, ещё с советских промышляли теплицами для ранних помидор. А для себя делали вот что… В степи на делянках неполивных, весной, пока земля сырая, высаживали помидорную рассаду и оставляли на лето. К осени часть кустов пропадала, а часть давала урожай: маленькие очень красные помидоры. В жизни вкуснее этих помидорок не пробовала.
Траншеекопателю тогда как раз корзину таких положили. Эти помидоры называются «степные». И вот один раз по телевизору какой-то знаменитый артист сказал, что на летних или осенних гастролях в Волгограде всегда заказывает себе в гостиничном ресторане салат из степных помидор, жаль, что не всегда такой бывает в наличии.
Муж с директором покумекали, потом это дело на штабе обговорили, и на следующую весну здоровенный клин степи непаханой возле посёлка взрыли плоскорезом, подрезали сорняки культиватором, а народ туда высыпал, поделил на делянки, кто сколько сможет обработать семьёй, наделали грядок и всю помидорную рассаду из своих теплиц там и воткнули. С августа по октябрь пошёл урожай.
Так помидоры созревать еле успевали, их тут же в волгоградские рестораны увозили, это уж директор подсуетился, да так хорошо платили!! В общем, начали у наших людей всё больше появляться живые деньги, а то ведь были времена, да в других совхозах они и остались, что люди уж забывать стали, как деньги в руках держать. Теперь у нас по весне две посевные, зерновая и степная помидорная!
Потом директор договорился с одной фабрикой, она сукно делает для солдатских шинелей. Так после этого мы не только сырые овчины с зарезанных на мясо баранов начали сдавать, а ещё и с живых овец летом шерсть стричь.
Трое можиков заправскими стригалями заделались, всё лето напролёт им овец водят, они обстригают, прилично зарабатывают на этом. Овцы у нас местной мясошерстной породы. Если их стричь регулярно, то едят лучше, ведь не жарко, от этого мясо больше нагуливают , да и новая шерсть быстро отрастает.
В огородах наших мы картошку и баклажаны выращиваем. А на них жук колорадский. Вот уж напасть, ничем не выведешь. И вот однажды к нам с мужем подъехал «таджик» один с клеткой, а в ней пара курочек красивых, вроде куропаток. Он их выпустил у нас на огороде, они забегали, да как принялись клевать эту колорадскую нечисть!
Сроду не знала, что этих жуков какие-то птицы клевать могут. Это американские курочки, цесарки. Их «таджику» муж заказал, в Таджикистане их многие держат, эти курочки очень тепло любят, холод не выносят. За два дня эти цесарки нам весь огород вычистили, и с обычными курами начали гулять да зёрнышки с червячками собирать.
Тогда я их в соседский огород запустила, потом дальше и дальше, весь совхоз на них поглядел, да завалил «таджиков» заказами, чтоб и им привезли. А «таджики» рады, всем достали и продали по парочке: курочку с петушком. Зимой этих цесарок держали прямо в доме, чтоб в курятнике от холода не пропали. А весной у них цыплята пошли.
Потом «таджики» сказали, что мясо цесарок готовы покупать неограничено и дорого, оказалось, что его будут брать московские рестораны. На штабе порешили строить для этих цесарок отдельный тёплый птичник, чтобы опять же каждая семья держала в нём своих цесарок и ухаживала за ними. Вот только возник вопрос с отоплением.
У нас ведь степь, на печное отопление уголь покупаем, отходы лесоперерабатывающего комбината из соседнего района, а то и кизяком, сушёным навозом топить приходится.
И тут муж нашёл решение! Поездил по заводам разным, да наменял там за наше продовольствие для их столовок всякой рухляди, в том числе движков и генераторов электрических, сломаных в основном.
У нас эти генераторы в мастерских восстановили, движки тоже в генераторы переделали и наделали с ними ветряков. Ветер крутит, а генератор от этого электричество вырабатывает, такой ток ни на что не годен, кроме нагревания.
Вот и понаделали к ним спиральных «козлов», на электроплитку похоже. Этим и начали обогревать цесарочный птичник. Дальше — больше, другими ветряками свинарник обогревать приспособили, конюшню, кошару, где овцы ягнились, падёж уменьшился сильно.
Потом кое-кто и для дома себе ветряк приспособил. А дальше слух пошёл по району, потянулись к нам с заказами из райцентра и от фермеров, даже волгоградские дачники приезжают. Целый бизнес наладился. Двадцать пять мужиков постоянно заняты, а то и ещё брать в помощь приходится.
Начальник милиции выбил новый автобус для райотдела, а раздобанный пазик списали и пригнали к нам, директор договорился. Муж с мужиками в мастерских это барахло так переделали, что хоть ещё сто лет пробегает, как молодой. Только вид у него стал совсем на себя непохожий, из частей разных машин его собрали.
Но зато появился у нас транспорт, чтобы старших детей в районную школу возить, в совхозе же учат только четыре класса. И вообще можно стало нашим свободнее в райцентр выбираться. Наши все бесплатно, а попутчики, которые на шоссе садились, те уж за деньги.
А потом этот наш автобус подрядили одни частники из райцентра похороны обслуживать, тоже бизнес пошёл, и шофёрам заработок, и совхозу дополнительная копейка.
Приезжал к нам «главарь» районной администрации, хотел директора себе в заместители сманить, а он — ни в какую! Тогда тот выругался, мол, что за времена, карьеру предлагаешь, и нос воротят!
Потом сказал, что пусть наш совхоз будет для района маяком, раньше все ресурсы по этим бестолковым программам помощи из области распределяли всем поровну, их либо воровали, либо так использовали, что уж лучше б разворовали! И никакой налоговой отдачи!
А от нашего совхоза налоги пошли неплохие, вот и получайте себе всё, что из области на район выбить удастся, а другие пусть глядят и учатся. И вправду; то семена подкинут, то горючее, стройматериал для ремонта школы и клуба, даже пару компьютеров!
Поначалу не знали и зачем, а потом муж разобрался по инструкции, запустил их, поставили в клубе, и дети начали на них в игры играть, так им это полюбилось, чуть время есть, бегут в клуб, если сами не играют, так за другими следят. И все наши мужики теперь мужу в рот смотрят, чего ещё выдумает? А командиры за ним вообще, как выводок за уткой, ходить стараются.
Много как у нас жизнь поменялась, но вот уж больше двух лет с той нашей «войнушки» прошло, а я не могу надивиться, как сами люди изменились, гляжу и глазам не верю!
Нет, пить мужики не бросили, как же — «святое дело», но делать это стали по-другому… Раньше ведь как было, добудет мужик водку или самогон, либо сам напьётся, либо с одним-двумя приятелями, потом по улице шляются, матерятся во все глотки, или встретится кто и начинает разборку, что я вас тогда-то поил, а вы меня сейчас не позвали, разругаются да подерутся.
Или пьяные домой заявятся и начинают семьи гонять, а соседи следят и слушают, вроде кино им бесплатное. Срамота одна неописуемая!
Теперь по-другому… Поначалу-то вроде стало как по-старому, но только, скажем, мужик спьяну заскандалит с женой, тут же соседи сбегаются, унимают, не срамись, мол, ты ж боец, держи фасон. И действовало!
С одним не подействовало однажды, совсем разум потерял, на соседей пришедших тоже стал бросаться, так вызвали командира его команды, он злой пришёл, разбудили же, как заорёт: «Боец! Смирно! Немедленно отдыхать, а утром прибыть на заседание штаба!».
Тот — как ни пьян, а допёрло и подчинился(?)! Утром командир сам пришёл, растолкал и на штаб отвёл. На штабе бедолага ждал, пока вызовут, от похмелья корчился да воду лакал. Как вызвали, он уж еле живой, вот-вот вырвет, пришлось его командиру бежать в «Факторию» за пивом. Как опохмелили, начали отчитывать.
Директор ему заявил, что, мол, показал ты себя отличным бойцом, в работе тоже не из последних, а так опозорился, всех товарищей подвёл своим поведением. Тот в ответ ни гу-гу, но видно, что запереживал.
Тогда директор к мужу обратился, что же с ним делать будем? А муж ответил в том смысле, что под арест его на трое суток надо бы, да где ж содержать? Директор же обрадовался, коли штаб приговорит, то, где содержать арестованного, будет обеспечено! Ну и приговорили.
Тогда директор с командиром отвели пьянчугу в комнату счетоводов, где сейф стоит и окно с решёткой. Директор скомандовал, что арестант сидеть будет здесь, пусть жена ему три раза еду приносит и подаёт с улицы через окно сквозь решётку, принесёт для сна тюфяк и всё постельное.
Дверь в комнату запираться не будет, но выходить можно только в сортир на улицу. Арестант спросил о том, что ещё можно делать кроме как есть, спать и в сортир бегать? Директор посоветовал, чтоб жена ему книг в библиотеке взяла, и читай, сколько влезет, телевизор и радио арестантам не положены.
Только наши мужики вовек привычки не имели — книжки читать! Как жена арестанту завтрак принесла, вокруг сразу куча детворы сбежалась поглядеть, хорошо, на окне занавеска была, можно было самому не показываться.
Отсидел борзой пьянчуга день и ночь, а утром к штабу с претензиями чуть не в ноги кинулся, что за порядки, в армии, когда на губе сидел, водили в каменоломню и уголь с вагонов разгружать, а так за этот бездельный арест можно башкой съехать от тоски.
Плюнули командиры и порешили его условно освободить, а коли опять накосячит, так посадить по полной, неотбытые сутки припаять дополнительно, да ещё содержать за запертой дверью, не выводить, а для нужды поставить ему ведро парашное, и пусть дышит. Арестант домой побежал, ног не чуя!
С тех пор бабы прямо страх потеряли, чуть мужик в пьяном виде забуянит, сразу вопят: «В арестанты захотел, щас командира твоего кликну!». Плюнет мужик злобно на это, выйдет в огород или на улицу, увидит там другого мужика, засмолят они цигарки, обматерят весь белый свет с его бабьим племенем змеиным, да спать пойдут облегчённо.
Командирам было тяжеловато. Директор на штабах им всё время в уши дул, что пить надо умеючи не только для своего авторитета, но и на случай тревоги какой… Это боец может по мирному-то времени напиться да отоспаться.
А командир должен быть всегда готов хоть днём , хоть ночью вскочить и собрать под ружьё или на пожар своих трезвых подчинённых, остальные проспятся да сами прибегут. Вот командиры и держались, как могли, если куда позовут, то старались не допивать со всеми, уходили пораньше, ну, а мужики им сочувствовали, жалели даже.
Пить, аа особенно напиваться в одиночку или малой компанией, стало в совхозе постыдно. Начали искать обходные возможности и нашли, придумщики чёртовы! Первое дело, конечно, всякие праздники. Их стали праздновать обязательно и вскладчину, собираясь по нескольку соседских семей.
Потом дни рождения, а если у кого свадьба или мальчишка из армии пришёл, то тут уж гульба вселенская, чтоб непременно со всеми командирами, и «замполит» просто обязан в самом начале два или три тоста сказать.
Построили чего, заказ какой выполнили, обязательно обмыть! А ещё у всех мужиков мода пошла, чего-то выдумать и сделать, чего ни у кого нету, дома ли, по работе ли, потом в «Фактории» за пивом повыхваляться, а после, как водится, «обмыть».
Но буянить при таких пьянках совсем перестали, болтают, хохочут, напьются да спать расползаются всем довольные. И столько всяких интересных придумок и поделок появилось, да всё по делу! Мужу чуть не каждый день приходится на всякие вопросы отвечать, а как же, главный «профессор» в совхозе.
Дома да подворья свои начали мужики ремонтировать, украшать, всё с выдумкой, с приспособлениями новыми. Если помощь нужна, так только свистни, мужики сразу соберутся, вместе отработают, а потом, конечно, засядут вскладчину обмывать.
На другой вечер обязательно в «Фактории» выхваляются перед всеми, чем вчера занимались и как это дело отмечали. Не то что раньше, позовёшь кого помочь, так они перед работой требуют стопку поднести, после бутылку им подавай, да ещё и во время работы понукать не забывай, а то недоделают или напоганят.
Или вот ещё случай… Один мужик со своей крыши грохнулся, когда ремонтировал. Руку сломал, лоб рассадил до кости, царапины и ссадины по всему телу. А к нему жена и дочка подскочили с санитарной сумкой, кровь остановили, раны и ссадины обработали, перевязали, на руку шину поставили, всё, как учили у фельдшерицы. Потом отвели своего недотёпу на фельдшерский пункт.
Фельдшерица только осмотрела, сделала обезболивающий укол, а потом отвезла его на автобусе нашем в районную больницу. Там ему на руку гипс наложили и лоб зашили. Когда вернулся, пришёл вечером в «Факторию» и выхваляется: «Надо же, думал, мои-то курицы курицами, а они вон чего! Прямо хоть бутылку им ставь!».
Тут как раз директор случился и высказался: » Бутылку можешь себе оставить, а дамам с барышнями положено букет да конфет». Мужики от хохота чуть с лавок не попадали, но на ус намотали. Теперь всякую недлинную работу называют — » на конфет-букет подкалымить» .
Иной раз ко мне так и обращаются, мол, барыня, а не найдётся у тебя где-чего на «конфет-букет дамам с барышнями подкалымить»? Если подкалымит, так половину заработанного жене, а на другую — в «Факторию», пива попить да язык почесать.
Главное ведь, как где какая компания у нас соберётся, начнёт лясы точить, так обязательно все разговоры закончатся тем, что на нашу «войнушку» повернутся, это уж — самое разлюбезное дело! Так друг другу мозги проконопатили, что среди ночи разбуди, а он, не проснувшись даже, всё тебе про это наше лихо наизусть по минутам обскажет, да ещё от себя добавит так, что уши замучаются.
Но изменился народ, говорю же, до сей поры надивиться и привыкнуть не могу. Однажды не вытерпела и мужа спросила: «Как получилось-то? Ведь совсем недавно были забулдыги пропащие, матерщинники подзаборные да бездельные. Всё думала, как среди таких и сына-то растить? А теперь что?! Ведь не народ, а — чистое золото!».
Муж на это улыбнулся эдак… раздумчиво… и ответил: » Они теперь друг другу боевые товарищи, которые плечом к плечу, в одном строю с честью одолели врага. А это братство покрепче кровного.
Теперь каждый себя ценит, других уважает, вот и стараются своё новое достоинство не ронять. Раньше они себя пустым местом чувствовали, а теперь знают, что на них люди смотрят с большим интересом».
Да уж… Мужу виднее, он в Афганистане год провоевал, ранение получил. И вообще, кто чего ни говори, а мужицкие мозги это — не бабьи головы…
Кабы наши мужики себя не пропивали, то была бы Россия первой державой на свете (заметьте, читатели, это было сказано в 1998 году, когда «царствующий» Ельцин регулярно в запои падал! примеч. автора)».
Те, кто приняли смертный бой,
Стали просто землёй, травой.
Только грозная доблесть их,
Поселилась в сердцах живых…
Евгений Агранович, поэт-фронтовик
Всё наше купе слушало попутчицу как зачарованное до глубокой ночи , а потом и с утра до самой Москвы. Много о чём переспрашивали, уточняли. Я, конечно, рассказал здесь далеко не всё услышанное, а что сам запомнил, да ещё своими словами, стараясь максимально сохранить её манеру изложения.
Под конец она сообщила: «На будущий год думаем всю землю пахотную, что в посёлке числится, пшеницей засеять. Нам с мужем один хлебокомбинат в городе поверил и договор заключил, чтоб мы на ихний элеватор пшеницу сдавали. Так что дело пошло. Месяц назад мы с мужем под этот договор купили да пригнали трактор «Кировец», К-700″.
Я слушал нашу маленькую простодушную собеседницу, бесконечно проникаясь восхищённым удивлением. «Кировец», К-700, ведь это же ревущий дизельный монстр с огромными колёсами, самый мощный трактор советских времён… Да уж, есть женщины в русских селеньях… И нет им переводу!
P.S. Эта встреча как раз и «торкнула» меня впервые задуматься о гражданском оружии, до того данная тема была мне безразлична, а в результате я и пришёл к своим нынешним убеждениям, которые сделали меня активистом движения «Право на оружие».
Решатся ли вопросы бытия?
Нет!
Это всё совсем, совсем…
Не важно!
По жизни следует бродить…
Отважно!
Чтобы искать…
Себя, себя, себя!
