… Где же тот, кто бы на родном языке русской души нашей умел бы нам сказать это всемогущее слово: ВПЕРЕД! Кто, зная все силы и свойства, и всю глубину нашей природы, одним чародейным мановением мог бы устремить на высокую жизнь русского человека? Какими словами, какой любовью заплатил бы ему благодарный русский человек. Но века проходят за веками; полмиллиона сидней, увальней и байбаков дремлют непробудно, и редко рождается на Руси муж, умеющий произносить его, это всемогущее слово. Н. В. Гоголь, «Мертвые души».
фото: Мухамедшина Рафаэля
1998 год.
Однажды, когда начиналась одна из моих командировок в Москву, я сидел уже в своём купе рядом с попутчиком, парнем студенческого вида.
В купе быстро вошла женщина, положила вещи на свою полку и обратилась ко мне и студенту:
» Ребята! У меня три тяжёлые сумки перед вагоном, занесите сюда, я заплачу…».
Мы с парнем выполнили её просьбу, но от платы отказались.
Соседка горячо нас поблагодарила, а когда поезд тронулся, начала настойчиво угощать домашними пирожками, варёными яйцами, жареной бараниной и другой снедью, явно деревенского происхождения.
Постепенно мы разговорились. Соседка была в возрасте 45 лет, ехала в Москву к замужней дочери, а в тяжеленных сумках везла ей подарки в виде разных продовольственных припасов из своего подворья.
Как выяснилось, жила она в посёлке бывшего совхоза в одном из заволжских районов Волгоградской области. Этот степной район известен своими дынями, помидорами и арбузами.
А ещё в тамошних «пампасах» в последнее время загуляли небольшие стада полудиких лошадок и отары овец, хотя в целом местные сельхозпредприятия смотрелись плачевно.
Соседка была женщиной весёлой, словоохотливой, рассказывала о себе много и с удовольствием. Родом она была из Армавира, жила там почти всю жизнь и работала в лаборатории контрольно-измерительных приборов техником.
Под сорок лет овдовела, дочь её к тому времени была уже замужем в Москве. И решила одинокая вдова вторично создать семью. Для этого обратилась в газеты с брачными объявлениями и где-то за год нашла подходящего человека.
Это был бездетный вдовец чуть старше её, который проживал в совхозном посёлке волгоградского Заволжья. Дальше я попытаюсь впрямую воспроизвести то, что она рассказывала:
«…С новым мужем мне очень повезло. Он в этом бывшем совхозе главным инженером числился. Его туда директор сманил, когда в армии дела пошли плохо. Он до этого служил майором в инженерном полку, что стоял неподалёку.
фото: Никонова Павла
Сам он тоже уроженец совхоза, только после школы поступил в военное училище и уехал, стало быть вернулся в родительский дом после службы. Жена его первая была очень нездоровой женщиной, ей нельзя было иметь детей.
Сам он — совсем непьющий мужик и с чудинкой! Руки у него золотые, и хлебом не корми — дай чего-нибудь смастерить или изобрести… А ещё книжки всякие читать и собирать любит.
Очень по сердцу он мне пришёлся, вот и рискнули, родила почти в сорок лет. Мальчишечка получился — загляденье! Здоровенький, бойкий, умный, ему уже 6 лет сейчас. Муж говорит, что это — наш маленький прынц, так и кличет его, прынц да прынц! Ну, а прынцу — наследство надо.
Стали мы своё хозяйство подымать. От совхоза-то ничего не осталось. Начальство остатки расторговывало, работяги с огородов кормились кое-как, да последние рубахи пропивали.
Когда совхозную землю делили на паи, каждому пришлось по 11 гектаров. Так что у нас с мужем 22 га. Да ведь это всё степь неполивная. Но муж придумал, отрыл с мужиками несколько колодцев и сварганил орошение на 2-х наших гектарах.
Эту землю мы сдали в аренду корейцам под лук, а ещё 10 гектаров они взяли под дыни и арбузы. С этого нам пошли первые деньги.
Постепенно мы всю свою землю задействовали, потом начали на мясо баранов и бычков растить, скотный двор построили.
Мясо у нас брали городские родственники мужа на базар, в магазины, а потом ещё два завода в свои столовые начали заказы делать, это вообще очень удобно и выгодно стало.
Начали мы расширяться, соседскую землю арендовать, да соседей к себе в работу брать, вместо совхоза. Только избаловался народ, всё норовил украсть по мелочи на выпивку или попрошайничать, особенно бабы.
Но с бабами легче, я им не отказываю в просьбах, муки там или картошки, а потом сама прошу на огороде чего сделать, за скотиной походить, постирать, в доме убрать. Им это в привычку, да и недолго, а мне время на мои дела высвобождается.
Самое главное дело моё стало — мужиков нанятых понукать, не давать пить на работе, лодырничать да приворовывать. Ох, и хлебнула я поначалу! Но потом перетёрлось как-то…
Мы с мужем платили честно, не по-совхозному, так бабы постепенно мне помогать начали с мужьями-то своими управляться… Понемногу остатки совхозной техники отремонтировали, да в дело пустили.
фото: Рудмана Виктора
И тут беда, откуда не ждали!! Ой, ребята, открывайте уши, такое расскажу, что сама и на том свете не забуду!
Как везде, стоит у нас в совхозе магазинишко от сельпо, лежали в таких лавчонках всегда хлеб, мыло, сахар, консервы, чай, нитки, иголки, мелочь всякая, которая годами лежит, не портится, а к ней курево с выпивкой.
Как советская власть кончилась, так сразу районный начальник сельповский на пару с сыном все эти магазины в районе взяли в аренду и развернули в них круглосуточную торговлю левой водкой, пойлом дешёвым да палёным.
В нашем совхозе они наняли в продавцы бывшего ветеринара с женой, они люди тихие, честные и многодетные. Вот и стали на пару в магазинишке дежурить круглосуточно и без выходных, получали-то с продаж, а детей пятеро, ну и крутились.
Раз в неделю заезжал от хозяев уазик, доверху забитый этой отравой, запасы пополнял, выручку забирал. Этот вездеход все бабы в районе проклинали! А в один поганый день приехал не уазик, а сам хозяин с сыном на новенькой «Волге», заглянул в свой магазин ненадолго да прямиком к нам с мужем в гости пожаловал.
Муж их впустил, я стол накрыла, и вот какой разговор случился между ними… Хозяйчики эти мужа расхвалили за хозяйственность, а потом и говорят:
«Гаврилыч (у мужа отчество такое!), газеты читаешь, телевизор смотришь, так что сам понимаешь, хорошему хозяйству хорошая охрана нужна, вот мы тебе её и предлагаем, конечно — не бесплатно, но и не удавку на шею, есть у нас на тебя планы, но об них позже расскажем.
А пока подумай не торопясь над нашим предложением. Вернёмся ровно через две недели за ответом».
С тем и укатили. Муж мрачнее тучи сделался. Ведь уже весь район обсуждал, что недавно сотворили эти субчики!
По всему Заволжью от Астрахани до Саратова вдоль Волги шоссе идёт. К нашему совхозу от него ведёт грунтовка, тропа колдобистая, по ней осторожно можно к нам за полчаса попасть, а коли машина крепкая да вездеходистая, так и за пятнадцать минут доберёшься.
От этой грунтовки в паре километров по шоссе есть хозяйство типа постоялый двор. Его устроили там две семьи русских беженцев из Таджикистана. У них там магазинишко, столовка с пивом и шашлыками, можно душ принять и переночевать на нормальной койке.
Основные клиенты — дальнобойщики да автотуристы, но местная шоферня тоже туда заглядывает охотно.
Так перед нами эти «сельпошники» и там свою охрану предлагали, да те сразу отказались, ну и через три дня ночью к ним они нагрянули не только на «Волге» , но и с уазиком, а в нём зверюги с автоматами.
Изрешетили «таджикам» их автомашину и заставили подписать бумагу, по которой они должны ежемесячно долг выплачивать, а коли откажутся подписывать, так грозились всё сжечь, а самих перекалечить.
Те подписали и начали платить в два раза больше, чем с них сначала получать хотели.
Муж посидел немного молча, а потом позвал меня и говорит:
«Мрази этой платить не будем, а жизни они нам теперь здесь не дадут, так что собираемся, мать, и вон отсюда».
фото: Кочеткова Дмитрия
У меня прямо сердце оборвалось! Да тут к нам директор заявился, любопытно ему стало, зачем к нам эти торгаши приходили? Муж ему сообщил всё и своё решение тоже.
А директор ему:» Не пори, Гаврилыч, горячку. Время есть, будем действовать, а не выйдет — поможем тебе по-быстрому собраться и свалить».
Потом он ушёл в правление, где был один на весь совхоз телефон, нам велел его ждать. Вернулся быстро, смурной весь, сказал, что поговорил с начальником районной милиции, они с директором сватья.
А тот сказал, что сам ничем толком сейчас помочь не сможет, а вот если мы сами сможем как-то прижать этих сволочей, то он тогда подключится и окончательно их додавит.
Муж только выматерился на это, а директор своё гнёт, мол, не горячись, надо с нашими мужиками поговорить.
Директор этот сам родом тутошний, но в Волгограде после института вырос до областного партийного начальника при советской власти. А потом где-то промахнулся, и сослали его за это рулить родным совхозом.
Мужик это был умный, вёрткий да тёртый, уважали его, хоть после советской власти он директором остался только на бумаге. От государства уже ничего давать не стали, ни семян, ни запчастей, ни горючки. Сами, мол, зарабатывайте и добывайте, и налоги отдавайте, вот вам на это земля и свобода.
Но директор крутился кое-как, хозяйство дышало, народ ему верил и охотно слушал. А ещё он любил, а главное — умел выступать на собраниях. Мужики меж собой его за это «замполитом» называли, но не зло, а по-доброму.
Так вот, собрал директор в правлении самых своих надёжных помощников и велел им по-тихому созвать всех совхозных мужиков вечером в клубе, объявить, что будет чего выпить, только пусть приходят со своей закуской и стаканами. И чтоб никаких баб даже близко не было!
Сроду здесь такого не случалось! Мужики вечером клуб забили до отказа, а бабы перед клубом тоже в толпу собрались. На столе возле трибуны ящик водки стоит. Директор вышел и заявил, что ничего не начнёт, пока бабы перед клубом по домам не рассеются.
Мужики враз выскочили и разогнали всех. А потом пошёл такой цирк, что ни в каком кино вовек не увидишь! Меня и мужа директор заранее в закутке заднем поместил, велел слушать и ждать, когда позовёт…
Вышел директор на сцену и прежде всего велел всем разлить по полстакана. Начали разливать, так у мужиков глаза на лоб и в зобу дыханье спёрло от удивления! Водка была не сельпошная гадость, а «Столичная» да «Пшеничная» из директорских запасов ещё советской выделки.
Он когда-то ею заезжее начальство потчевал, а мужики от неё только пустые бутылки видели, генеральской её называли. Первую директор предложил выпить «со свиданьицем», так и сказал:»Ну, всем со свиданьицем…».
Вторую выпили «за мужчин», третью — «за армию»… После третьей мужики заволновались от непонятности, даже начали спрашивать друг друга тихонько, а в себе ли наш «замполит»?
Директор же после третьей встал за трибуну, эдак врастяжку зал оглядел, пока все не затихли, и начал:
«Ребята, земляки, односельчане! Какая наша жизнь нынче, сами знаете… Который год живём будто мы мусор ненужный на своей же земле. Только, когда Гаврилыч здесь осел, появился какой-то свет и надежда, вот тут-то про нас сразу и вспомнили…
Короче! Сегодня, все видели, у Гаврилыча были «сельпошники». Они хотят получать с него дань, как иго татарское или немчура оккупантская. Только дань эта будет не с него одного, а с нас всех, весь совхоз сосать будут, никто не вывернется. И как будем этот вопрос решать? Моя хата с краю, а поза — раком? «.
фото: Игнатова Валентина
Тут все мужики взревели разом, в жизни такого мата не слышала. Директор же переждал, усмехнулся и велел четвёртую разлить. Выпили её без тоста, и он скомандовал: «Подымите руки, кто из вас в армии не служил». Ни одна рука не поднялась! «
А тогда может вы в чмошниках на службе проболтались, стройбат там, хозвзвод, писарями при штабах, автомат-то кроме как на присяге в руках держали?»
Тут мужики опять взревели, выкрикивать начали, кто где и кем в армии был. Оказались тут и пограничники, и десантники, и стрелки, один матрос, один разведчик и даже один снайпер! А самый здоровенный, первый силач в районе, служил аж в кремлёвском полку!
Долго бы они друг перед другом выхвалялись, да директор велел разлить пятую. Выпили. Директор снова на трибуну:
«Ребята! Давно друг друга знаем, всю жизнь, и я в вас всегда верил, как бы жизнь нас всех ни кувыркала. Если то, что сейчас от вас слышал — не трёп пустяшный, если в самом деле решили не сгибаться перед всякой шпаной, то прямо сейчас, тут же начинаем готовиться, времени мало, надо успевать…».
Затихли мужики как-то осторожно, спрашивать стали, мол, а чего делать-то ? Тут директор вывел из закутка мужа и заявил:
» А что делать, вам Гаврилыч сказать должен. Его чин — майор, что в переводе с испанского означает — «главный». Сейчас из нас всех пока только ему отступать некуда, так не выдадим его, братцы. Вот тебе, Гаврилыч, войско, веди — не робей, не сомневайся!».
И шестую велел разлить. Муж, угрюмый весь, не верилось ему, но начал предлагать. Сказал, что надо поделиться на команды из близко живущих соседей, выбрать над ними командиров, которых точно готовы все слушаться, выяснить какое оружие и боеприпасы имеются, сколько, исправно ли, а главное — суметь все приготовления сохранить в тайне, чтобы бандиты раньше времени не узнали.
Мужики и про выпивку позабыли! Тут же поделились на пять команд, выбрали командиров, договорились, что дома жёнам и детям сами про всё рассказывать будут и велят им себя вести так, чтоб посторонние ничего узнать не смогли.
Командирами команд стали кремлёвец, десантник, пограничник, разведчик и снайпер. Все они в армии дослужились до командиров, снайпер — старшина, остальные — старшие сержанты. Муж сказал, что штаб, то есть командиры будут собираться каждый день утром и вечером, а общие собрания, если понадобится, будут только вечером.
После этого допили как-то тихо-невесело, и муж предложил расходиться, а штабу задержаться. Командиры вокруг него встали, муж им и высказал в том смысле, что сейчас выйдут, допивать кинутся, и всё дело прахом пойдёт.
Тогда кремлёвец молча и быстро вышел из клуба. Через десять минут вернулся и доложил:
» Пошли было некоторые к магазину, но я Петровичу, продавцу, сказал громко, все слышали, что сухой закон пока будет, а если кто донимать станет, так продай ему бутылку да мне сообщи, он у меня потом этой бутылкой и закусит, через зад!».
Командиры заржали, и муж в первый раз за день посмеялся с каким-то облегчением. Договорились они завтра встретиться в семь утра, а вечером всё-таки ещё раз всех собрать и поговорить без выпивки. Дома муж мне сказал:
«Три дня буду смотреть и изучать, а потом точно решу, остаёмся или уходим».
На следующее утро собрался штаб командиров. Им муж и директор сказали, что есть срок две недели, чтобы подготовиться. Директор уже точно выяснил, что сельпошники с семьями улетели «прохлаждаться» в Турцию, стало быть заявятся после возвращения.
Подготовиться надо так, чтобы они заранее ничего не узнали. И шутковать тут не приходится, сельпошники могут притащить очень вооружённых головорезов. Так что с выпивкой на это время надо кончать, с посторонними, которые не из совхоза, не болтать, вообще за всеми пришлыми внимательно следить, если они в совхозе болтаются.
фото: Мухамедшина Рафаэля
Муж сказал, что пусть вечером мужики опять в клубе соберутся и принесут собой все ружья, какие у них есть, патроны к ним, чтобы понять, сколько чего и какой годности, а также пусть захватят свои дембельские альбомы, у кого есть.
Совхоз наш — это старинная деревня, ей почти двести лет, народ здесь коренной, не пришлый. И всегда было много охотников. В степи били волков, чтобы скотину, особенно овец, уберегать. К тому же за волчьи шкуры при советской власти давали хорошие премии.
Имелись места речные и озёрные, хоть и не близко, где можно было добывать уток. В степи водились и зайцы, русаки с хорошую собаку по посевам любили шастать и на бахчи. Куропатки, такие интересные, всё по земле стаей бегают, идёшь к ним, а они не летят, а убегают, взлетают, если уж совсем приблизишься.
Степные лисы-корсаки. Один раз принесли зверя застреленного, похож на рыжую дворнягу, сказали, что шакал, они прибегали сюда аж из Казахстана. Один охотник однажды подстрелил пару длиннохвостых зайчиков-тушканов, его дочка попросила сделать из них чучела для районной школы, где училась.
А ещё хорьки и суслики. Хорьков били в начале зимы, когда у них мех хороший, перекупщики покупали, неплохо платили. Сусликов тоже стреляли в сентябре-октябре перед зимней спячкой, местные их ели, когда они самый жир накопят.
Я сама не ела, но говорят, что мясо похоже на кроличье, но нежнее гораздо. А в Армавире ещё видела у знакомой шубу из сусличьего меха, красивая, но не ноская, шкурки тонкие, протираются быстро.
Вечером клуб опять мужики набили, настроение вроде весёлое, но уже какие-то настороженные… Однако всё принесли, некоторые надели даже сапоги и ботинки, в которых из армии пришли, и остатки формы, в которые влезть смогли.
Я в клубе в этот раз уже открыто была, директор велел мне секретарствовать, я на машинке могу печатать с грехом пополам. Муж велел сложить перед ним дембельские альбомы, стал в них фотографии разглядывать, да расспрашивать, директор тоже подключился, то похвалит, то пошутит.
Настроение у всех опять поднялось, опять начали службой выхваляться перед друг дружкой, байки всякие пошли с гоготом. Я тоже в эти альбомы подглядела и удивилась! Первое время, как сюда приехала, всё понять не могла, как местные бабы за этих своих, таких вот, замуж-то шли, где у них глаза и мозги-то были?
А глянула в альбомы; какие, оказывается, были все красавцы-молодцы после армии!
Как настроение поднялось, занялись оружием. Ружей принесли немало, почти 4 десятка, всё довольно старые охотничьи двустволки и одностволки. Директор принёс пару отличных немецких ружей, тоже держал для некоторых областных и районных начальников, уток пострелять, если в охотку…
И хороший запас патронов к своим ружьям с пулями и волчьей картечью. А вот к другим ружьям патронов было мало, все старые-лежалые. Муж обратился к самым опытным охотникам, чтобы сомнительные ружья довели до ума и перебрали старые боеприпасы.
Обтолковали, как устроить за посёлком стрельбище и всё оружие опробовать, поглядеть, кто как стрелять умеет. А директор обещал добыть и привезти по-быстрому нужный запас патронов. Всех удивил снайпер, он был в совхозе лучший охотник, но принёс не только своё охотничье ружьё, но и винтовку-трёхлинейку, ухоженную, как новую, в масле, а к ней десятка два патронов!
Оказалось, что его покойный отец, тоже охотник, который в Отечественную был заслуженным снайпером, эту винтовку с войны тайком принёс и прикопал секретно. А потом ходил с ней в степь и подрастающего сына снайперскому делу обучал. Очень мужа эта история обрадовала.
А мужики глаза выпучили, толпятся, всё норовят винтовку хоть потрогать! Затем уже начали обсуждать, как службу поставить. Решили, что надо посевы и места с совхозной скотиной: конюшни, кошары, свинарники — приучиться караулить, особенно ночью, чтоб нельзя было тайком поджечь.
Штабы командирские проводить каждый день утром и вечером, всю толпу больше в клубе не собирать, просто каждый командир будет потом доводить решения и распоряжения сам до своей команды.
Проголосовали, чтоб муж был главный командир, утвердили остальных командиров из штаба, я напечатала протокол, муж и командиры его подписали, а директор поставил совхозную печать. Затем директор велел мне вытащить несколько листов, которые он мне заранее продиктовал, и я напечатала под копирку.
Там были фамилии всех мужиков, которые в клуб пришли, и написано, прямо как в присяге, что, мол, добровольно вступаю в охрану посёлка, предупреждён обо всех опасностях, готов подчиняться и нести обязанности, не подводить своих товарищей.
Директор это зачитал и предложил каждому лично подписать. Мужики опять посмурнели, но все подписали. А директор везде печать поставил. Тут один «умник» встаёт и заявляет, что раз дело серьёзное, то он хотел бы, пока опасно, семью из совхоза к родственникам в райцентре спрятать, да и всем другим это не мешало бы…
фото: Моткова Владимира
Муж, как услышал, только голову обхватил руками и в стол уставился. Но директор взвился!! Мол, давай, давай, баб с детишками развезём по району, чтоб все узнали, как мы тут готовимся. А бандюки их кого-нибудь в заложники возьмут, например твоих, и как ты после этого отстреливаться собираешься?
Затихли все поначалу, а потом командиры директора матом поддержали, а другие мужики с ними согласились, заклевали «умника» крепко, чуть по шее не накостыляли. На этом и разошлись…
На другое утро штаб порешал, как сделать дежурство сменное по охране круглосуточной, сколько людей в наряде пешим ходом будут возле загонов со скотом, кто и сколько человек верхом вокруг посевов и стад на выпасах.
Выделили команду, инструменты, материалы, площадь поблизости в степи, где сделать стрельбище с мишенями. Вечером командиры на штабе доложили, как всё исполняется, а директор привёз вечером патроны, как обещал.
Муж ему тут же сказал, что надо проверить совхозный фельдшерский пункт и сделать большой запас бинтов, ваты, всякой дезинфекции для обработки ран, обезболивающих лекарств и шприцов. Директор пообещал, а командиры напряглись, молча это слушая.
И пошла в совхозе служба… Днём все по своим или совхозным работам копаются, лето же, пора горячая. Днем и ночью караулы с ружьями выходят. На стрельбище все ружья опробовали и посмотрели, кто как стреляет.
Самые лучшие стрелки получили ружья, те, что похуже, стали при них вторыми номерами, помощниками, которые примут оружие, если первый номер не сможет владеть. Муж, директор и командиры всех тормошили, расслабляться не давали. Мне муж велел каждый день собирать баб небольшими группами и ходить с ними к фельдшерице.
Фельдшерский пункт был в комнате в правлении. Мы его вымыли, навели порядок в нём и в комнате по соседству. Фельдшерица нас учила перевязывать, кровь останавливать, раны обрабатывать, даже показывала, как уколы делать, вводить промедол для обезболивания, и ещё шины накладывать при переломах.
В комнате по соседству решили укладывать тех, кому это понадобится. Для этого фельдшерица велела каждой из нас сшить и набить тюфяк, к нему иметь простынь, подушку и одеяло, чтоб сразу можно всё принести на пункт, если приведётся.
А ещё договорились, что те, у кого швейные машинки, нашьют всем матёрчатые сумки с лямками через плечо и отделениями разными, чтоб складывать санитарный запас. Бабы дома ещё старших дочек подучивали на санитарок. Нервы у некоторых после этих санитарных учений начали пошаливать.
Командиры на штабе рассказали, что один мужик пришёл домой после караула, а жена только с занятий вернулась, увидела его да завыла , как по покойнику. Он и остолбенел, то ли смеяться, то ли дать ей по башке, чтоб не каркала, дура! Потом уладились как-то по-хорошему. Вроде и случай смешной, да что-то не засмеялся никто…
У кремлёвца-командира двое сыновей 14 и 16-ти лет, здоровые оба, в отца. Их детвора слушалась. Сначала кремлёвец сделал их вестовыми при штабе, а потом они всех подростков сделали вестовыми при отцах. Очень строго следили все за секретностью.
Если кто в совхозе посторонний, то старались, чтобы ничего такого не было заметно, и во все глаза глядели, кто с посторонним хоть словом перекинется. Почтальоншу в райцентр не пускали. Вместо неё нашу почту директор забирал, ездил не один, чтобы, значит, и за ним глаз имелся, как за каждым.
А все письма и открытки из совхоза решили пока не посылать никому. Директор через день созванивался с начальником районной милиции, потом они с мужем совещались отдельно от всех.
Так прошла первая неделя…
Продолжение следует…
Часть 2: «Притирка личного состава»
