В тот год, не задумываясь, я принял предложение брата вместе отпраздновать открытие охоты на уток с выездом и ночевкой в пойме небольшой живописной речушки с красивым
названием Ольса
Снарядив по два патронташа патронов с дробью, собрав рюкзаки, мы сразу же после обеда в пятницу уехали к реке. Дождливое лето в том году выгнало воду реки по всему прибрежному лугу, затопив его местами по колено, и наполнило сеть мелиоративных каналов по пойме Ольсы до самых берегов.
Мы устроили охотничий лагерь на опушке живописного соснового бора прямо у обрыва высокого песчаного берега речушки. Уютно расположившись у веселого костерка, сварили уху из плотвы, уклеек и окуньков, которых наловили руками тут же, в залитых высокой водой речных береговых уступах-террасах. Только тот, кто провел хоть раз в жизни ночь в лесу у костра и испытал это таинство полного единения с дикой природой, сумеет понять душу охотника, рыбака или природолюба-натуралиста, решившегося поменять городской домашний уют на ночевку у потрескивающего угольками костра в лесу или у реки, оценить ароматную, с дымком уху, чай из веточек малины и лесных трав, печеную в углях картошку и тот огромный прилив энергии, который посещает человека во время общения с природой.
А чего стоит звездное небо и ощущение полета души в этой самой звездной ночи над пологом темной громадины ночного необъятного леса! А тихие душевные разговоры под потрескивание дров в костре!.. И вот уже съедены окорочка в фольге, уже полфляжки хорошей водки выпито, уже и уха остыла, а спать все равно не хочется, хотя палатка на всякий случай установлена. Плещется под обрывом Ольса — тихо, спокойно, словно живая составляющая окружающего нас естества ночной природы. В полночь прозвучало где-то вдалеке несколько выстрелов: самые азартные охотники, конечно же, отсалютовали открытию охоты. Открытие охоты на уток — священный праздник для любого цивилизованного охотника.
Сколько разговоров, планов, сколько праздничного настроения накануне! Конечно же, все здесь не столько ради того, чтобы уток настрелять, сколько ради таинства и красоты проведенной ночи на берегу водоема и свежего, бодрящего утра, ради солнечного восхода или пусть даже серого дождичка, ради того, чтобы услышать свист крыльев, почувствовать приятную тяжесть отдачи в плечо от выстрела, ощутить ядреный, лучший в жизни для настоящего охотника аромат сгоревшего пороха из пустой только что стреляной гильзы.
Так незаметно в разговорах наступил рассвет. Мы разделили маршруты. Я, любитель поискать в лапеках высокой нескошенной травы по лугу куликов после зорьки на уток, пошел вниз по течению Ольсы, предполагая по пути в одну сторону поохотиться на уток, а на обратном пути пройтись по незатопленным участкам, вытоптать бекасов, дупелей или хотя бы травников. Хоть еще и сумрачно, но уже слышны хлопки выстрелов: открытие состоялось.
Зарядив любимую горизонталку ИЖ-58 «пятеркой» в контейнере, я пошел вдоль кустов по затопленной пойме. Слышу, как где-то свистят крыльями утки, но до меня они пока еще не долетели. Адреналин усиленно гонит кровь, тело легкое, почти воздушное. Эх, над водой хлопьями начинает подниматься серый туман. Но тут я сначала услышал, а потом и увидел семейку крякв, стремительно налетающих на меня на приемлемой высоте. Мгновенно приседаю, не выпуская уток из поля зрения, и, когда понимаю, что пора, выпрямляясь, ловлю одну утку где-то в середине стайки и почти над головой неловко спускаю крючок. Мимо! Азартно стреляю вдогонку. Опять мимо! Но задел есть.
Быстро перезаряжаюсь и замечаю, что мои утки заходят на круг, но по ним кто-то дуплетит, причем неудачно, и утки уже уходят ввысь. И тут из-за небольшого кустика, притопленного разлившейся водой, так красиво взлетают две утки, что промазать невозможно. Почти по колено в воде я подхожу и поднимаю свой первый в этом году утиный трофей. С полем! Только больше уток на разливе я не нашел и уже по поднявшемуся солнышку пошел ближе к Ольсе, где больше всего было выстрелов. Дойдя до сухой, поросшей ивняком и серой ольхой гряды, я побрел по ней параллельно руслу и вскоре увидел стремительно несущуюся вдоль русла реки стайку чирков-трескунков. Вскинул ружье, выстрелил два раза. Пошел к упавшим уткам и заметил, что с противоположного берега срывается в воду черная лайка, быстро переплывает реку, подбирает одну мою утку и с ней в зубах переплывает реку обратно. Какая дерзость! Ай да молодец!
Я, вспоминая который раз за эти сутки своего ушедшего с возрастом в иной мир Саяна, подбирающего на охоте до десятка чужих битых уток или подранков и притаскивающего их мне, усмехаюсь. Нашел на берегу свою вторую утку, прицепил и увидел, что ко мне из тумана выходит охотник. Ага! Решил отдать мою утку. Ладно, подарю, подумал я, и поспешил навстречу охотнику. Вижу — юноша. Шапка как у меня, куртка-ветровка, закатанные до колен сапоги-болотники; в руках блестит серебром штучное Т03-34; несколько уток висят на петельках патронташа…
Услышав свист крыльев, я бросил подкуренную сигарету и, пропустив уток над собой, выстрелил в угон. Мой визави сделал выстрел одновременно со мной, но в воду упала только одна утка, которую тут же из воды достала лайка и унесла хозяину. Вот это да! Я подошел к берегу, поднял глаза и замер: на противоположном берегу стояла девушка, удивительно похожая на… мою первую любовь — девушку Валю.
— Здравствуйте! — крикнул я. — Как зовут вашу собачку?
— Угадайте с одного раза, — смеясь, ответила девушка.
— Может, я угадаю, как Вас зовут? — спросил я охрипшим голосом, не веря своим глазам.
— Никогда в жизни! Потому что у меня новая фамилия.
— Валя! Валентина, Валюшка! — крикнул я. — Охотница моя, Диана! Вот не ожидал, не думал. Ты с ружьем? Ты и вправду богиня! Я ведь сегодня не должен был быть здесь. Надо же! А ты-то как тут оказалась?
— А я уже третий год сюда к бабушке приезжаю на открытие охоты. Ты мне сам показывал высокий берег на Ольсе и говорил, что каждый год мужчины вашей семьи здесь отмечают открытие охоты на уток. Я и приезжаю сюда, но каждый раз узнаю, что тебя опять нет. Провожу здесь выходные и еду домой.
— Домой?
— Да, домой. Столько лет прошло! Конечно же, у меня есть дом. Я уже дважды замужем, и у меня двое детей.
— А муж-то хоть охотник?
— К сожалению, нет.
— И где он?
— В машине. Спит.
— И ты охотишься здесь одна?
— Нет… Со своим другом.
— С каким другом?
— С Саяном. Да, это моя лайка. Его прадедом был твой Саян. Я долго искала его родословную линию и нашла: он действительно правнук твоего Саяна и, кстати, претендент на элиту, как и его прадед.
— Ну ты даешь! Ну удивила! Вот так встреча! Кстати, как и положено всем Саянам, он у меня сегодня тоже утку утащил.
— Хе-хе! Я видела. Отдать?
—Ты что? Это ж Саян! Никогда в жизни! А где ты работаешь, живешь, Валя?
— Я работаю учителем биологии в школе.
— Так это, Валь, может, соберемся? Костерок, картошка, палатка. Обсудим. Поговорим.
— Увы, увы! Я за рулем, муж всю ночь с кем-то отмечал — я поеду. Я так надеялась, что увижу тебя. Увижу для того, чтобы сказать спасибо. Спасибо за все, что ты дал мне в этой жизни. За природу, за Саяна. За любовь, за честность, а главное — за охоту. Я ведь пока только на уток и за куницей хожу. Ну и Саян работает универсально. Ему только два года, а у него уже диплом по утке и золото на выставке. Вот так вот. Как ты? Женат? — она кокетливо склонила голову набок.
— Женат, и у меня двое сыновей.
— А жена ходит с тобой на охоту?
— Увы! Она враг охоты.
— Сочувствую… Ну ладно: тебя увидела — надо идти…
— Жалко… Так ты, это, Валентина, хоть номер телефона оставишь?
— Не стоит. Но если захочешь меня увидеть, приезжай сюда на открытие в следующем году. Приедешь?
— Безусловно. А может быть, ты ко мне на охоту?
— Нет. Это опасно. Я так уже обжигалась. Первый раз, когда послушала маму и… потеряла тебя. Второй раз, когда не послушала маму и вышла-выскочила в институте замуж. Теперь я никого не слушаю, кроме себя. И мое сердце меня не подвело: я наконец-то нашла тебя и сказала тебе спасибо. И еще то, что я тебя… любила. Но столько лет прошло! Ты живешь в моих воспоминаниях. А как соседского мальчика отлупил за меня, помнишь? И как в шалаше ночевали в лесу, как в лесном озере голышом купались и стеснялись друг друга, и как ты учил меня стрелять. А еще когда через брод на руках меня нес, тогда мы в первый раз поцеловались, помнишь?
— Хм… Конечно, помню. А хочешь, я сейчас сам речку переплыву к тебе?
— Ой, что ты! Не надо, мой родной человек. Ты мой наставник, и ты моя первая любовь, и пусть она останется чистой и светлой. Я давно так решила, хотя и видела тебя несколько раз на выставках собак, в газете читала интервью с тобой, слышала о тебе. Ты же охотоведом стал, как и мечтал. Поздравляю!
— Биологом-охотоведом.
— Да, да, точно. Я знаю. Так что я тебя увидела, охота удалась, а твоей уткой я накормлю мужа за то, что проспал. Думаю, биолог-охотовед, что это лучше, чем навесить ему рога. Так? — она улыбнулась как-то грустно, достала из патронташа два патрона. — Держи, на память. И за уток!
Смеясь, она бросила патроны. Я поймал их, с досадой сжал в кулаке.
— Кто тебе удостоверение выписал, охотница: какие патроны? Это ж не заяц из-под чужого гончака.
— Ты не обижайся. У меня нет ничего, что подарить тебе на память. А удостоверение на право охоты я честно получила, давно уже сдав госкзамен, причем без блата. Вот так!
Мы постояли на берегу еще минут двадцать. Поговорили об охоте, о семьях, о жизни. О следующем открытии. Солнце уже встало над лесом, пора было расходиться своими дорогами: они у нас, к сожалению, были разные. Валя, не оглядываясь и закинув ружье за плечо, пошла к стоящей у кромки леса машине. А я, постояв немного, тоже забросил ружье за спину. На уток я уже не смотрел.
Лечить — так лечить! Любить — так любить!
Гулять — так гулять! Стрелять — так стрелять!
Эх, как красиво и точно когда-то пел Александр Розенбаум!
А утки уже летят высоко…
Летать — так летать! Я им помашу рукой.
