Солнце выглядывало сквозь ветшающий березняк. Вороны кричали вполголоса. Выйдя из протоки на поляну, даже Вовка чуть не заплакал. Перед нами расстилалась чистая гладь, залитая солнечным светом.
К моменту прибытия к острову для возведения капитального сооружения времени уже не хватало, поэтому решили построить вигвам, подобно тому, как когда-то поступал друг степей и прерий Чингачгук-Большой Змей. Вовку Сапожникова оставили на льду: ловить живность и расставлять жерлицы, а мы с Левой Шамановым занялись строительством.
Разобравшись с поваленным суходолом, его унесли к возвышенности и задумались. Ирокез, коварный и команч, гордый, жили там, где оленей больше, чем мышей на нашем острове, поэтому их жилища были обшиты шкурами убитых животных.
Как несчастные дети цивилизации, мы соорудили нечто наподобие низких скамеек для троих, поставили рядом печь и обнесли всё это прилаженными жердями по кругу, связав их сверху в пучок. Щели заткнули сухим камышом и чахлым еловым лапником.
В отсутствие шкур дом обшили полиэтиленовой плёнкой. Как только завершились ремонтные работы, в лесу раздался треск.
– парни! – ещё издалека крикнул Вовка. – щука нагло идёт! одна засела, поднимать не могу!
На лёд мы бросились. Вокруг горели флажки. Сердце затрепетало и ушло куда-то под мышку. Вот же оно, Эль-Дорадо! Долго ждали мы такой добычи.
– Где здорова? Покажи! – с волнением спрашивает Лева. – Уже спустилась, наверно?
— Прислонил её к дереву, — хвастливо улыбается Вовка Сапожников.
Из лунки торчит багорик, а от него веревка тянется к палке, вросшей в лед. Тянем багорик – не поддается. Лева сел на колени, быстро руками разгреб ледяную крошку и заглянул в отверстие.
– Так это же бревно!..
– Невозможно! – восклицает Вовка. – Её тело двигалось…
– Шевелилась-шевелилась, «чайник»! Сам посмотри!
Вовка Сапожников смотрит, потом – я. Внизу, колыхаясь на багре, висит суковатая коряга, позеленевшая от старости. Бросаем эту жерлицу и бежим к остальным, где алеют поднятые флажки. На тройниках бьются насаженные Вовкой здоровенные окуни, размотавшие леску на катушках. Окуни неохотно отрываются от дна. Некоторые захлестнулись за топляки. Только леску резать.
Лева Шаманов, после продолжительной паузы, наконец спросил:
– Это у тебя что, живцы?
– Озорники, – отвечает Вовка, гладя шёрстку улыбающегося пса.
На кого именно направлял свой взгляд американский маскинонго — на песчаного долбоноса или всё же на другого зверя?
– Да уж, – пошло дело за щуку отвечал Вовка, а потом вскричал: – А я знаю, какой живец нужен? Может быть, впервые вообще жерлицами ловлю. Что клевало, то и ставлю.
– Вы же говорили, что не одного пса на этом деле съели…
– Говорил-говорил…
– Рыба мелкого размера, – сконцентрированно глядит Лева на окуней Вовка. – Попробовать утром на блесну. Да и эти созданья, как ты их зовёшь, флажки уже подняли…
