Озеро спит под толстым ледяным панцирем. Еще не очнулось от лютой зимы. Клева нет совершенно. Надоело уже мормышить или блеснить, или как-то еще привлекать рыбу. Будто её совсем нет. Положил у лунок в метре друг от друга пару удочек и наблюдаю за кивками. Иногда кто-то начинает теребить мотыля, там, глубоко подо льдом. Скорее всего, это ерши. Но им никто, кроме самих себя, не нужен. И радости от такого клева никакой. Задача максимум стоит — наловить хотя бы живца на жерлицы. Несколько окушков и плотвичек плавают рядышком в импровизированном аквариуме: шнеком высверливаешь впритык три-четыре неглубоких лунки и заливаешь водой. Аквариум готов.
Появилась долгожданная энергичная поклевка и в «аквариум» прыгает еще плотвичка. Но для живца она слишком крупна. Значит, на уху пойдет. Почти сразу ещё поклевка — как раз живцовый размер. Снова поклевка. Кажется, нужно одну удочку убрать, иначе ничего не успеешь, только снасти запутаешь.
Через несколько минут отсадник наполнился множеством рыбок. Сразу же ощущается уверенная поклевка большой рыбы, а в руке появляется приятное ощущение тяжелого улова.
— Что, Володя, тащишь кого-то?
— Ага.
— Нравится, небось.
— Да уж. Лох подлесок везёт, а ты с ним.
За подлещиком окушок немного крупнее привычного, и клев снова прекратился. Двадцать минут бессмысленно наблюдать за кивком. Как у других? В ослепительной белизне вижу мелкие точки на льду. Разбрелись в разные стороны, но издалека видно, что клева нет. Расслабленно посидит на одном месте несколько минут и идет дальше шагом без энтузиазма.
Внезапный, громкий хлоп раздался позади.
— О, Дима, у тебя флаг.
Быстро направились к жерлице, тяжело дыша, остановились рядом и наблюдали. Катушечка на жерлице вновь дёрнулась и начала раскручиваться. Метр за метром леска сбегает под лед. Осталось совсем чуть-чуть. Может быть, и уйдет. Но нет. Катушка замерла. Значит, согласно теории, щука остановилась и теперь поудобнее перехватывает живца, чтобы проглотить. Тройник, скорее всего, уже глубоко в пасти, можно, даже нужно, подсекать. Дима аккуратно выбрал слабину и сделал длинный резкий взмах. Есть! Леска задергалась и начала вырываться из рук.
На первой же рыбалке поймали небольшую щуку — три килограмма весом. Багорик оказался не особо полезен.
Слышно было гул мотора, и на снегоходе подъехал Костик.
— Что у вас?
— А у тебя, Володя, чего?
С самого утра поймали только небольшого налима. На удочку повезло меньше.
Сегодня ни один флаг не заработал у Кости, поэтому настроение у него испорчено.
— Мм. Налим не рыба, а скорее обратное. Тебе карточка за него пока выдаётся. Ещё одного поймаешь — и вылет с поля.
Интересно! Так получается, что налим больше не рыба? Трудно поверить, что тебе ничего не грозит от этого.
По вечерам Костя с друзьями ездил в Петрозаводск по рабочим вопросам.
— Ну что — останешься один в лагере?
— А что мешает? С Туманом мы здесь никуда не денемся. Верно, Барбос?
Карельская лайка палевого окраса взглядом перекинулась с меня на ребят и, будто бы, пожала плечами: «Конечно. Менее людей — больше свежего воздуха».
— Когда вернетесь?
— Завтра к одиннадцати.
— Тогда завтра утром проверю и ваши сети. Снегоходом всё озеро рядом.
Звук машины пропал в лесу, и мы с Туманом стали ужинать. Наелись настолько, что собака даже на колбасу не смотрела.
Утром на жерлицах Костиных несколько флагов. Часть поклевок пустых, два налимчика. Надо будет Костику красную карточку вручить: эта жерлица десять минут назад молчала, а теперь флаг горит. Снегоход заглушил подальше, чтобы не спугнуть рыбу, и подошел пешком. Катушка вся смотана. Неужели ушла? Осторожно выбрал слабину. Ага, кажется, не совсем провисшая леска. Что-то там есть. Как можно более длинная подсечка, надо уже подтаскивать леску, не останавливаясь. Чем меньше ее оставалось, тем сильнее ощущались рывки рыбы. Все, дальше не идет. Встал на колени и заглянул в лунку. Какой-то крупный силуэт метался внизу то в одну, то в другую сторону. Медленно и не сразу голова рыбы оказалась под лункой. И застряла. Да это же огромный судак. И в такое отверстие он не пройдет.
Хорошо, что Андрей рыбачил недалеко. Услышал мои крики и скоро подошёл с пешней и багром. Аккуратно, прямо нежно вытащили судака на лед. Как же хорош. Даже у хвоста едва можно рукой обхватить.
К обеду вернулись Костя с Володей.
— Я в городе помылся до конца. А у вас тут что нового?
Смотри в ящике, с твоей еды сняли.
— Налимы, что ли?
— Да ты посмотри, посмотри.
Увидев на своей жерлице огромного судака, а не рыбу, радость была омрачена горьким разочарованием.
— Зачем я вообще ехал с вами в город?! И что же я там так и не увидел? Неужели дома не смог бы спокойно помыться в ванне!
— Хватит волноваться, Костя. Рыбу с твоей снасти сняли. Твоя она и осталась.
— Ну всё! Не выношу больше! Кто хочет, пусть идёт пешком в Петрозаводск. А я на рыбалку приехал, а не возить вас всех.
Андрей предъявил пойманную щуку весом семь килограммов. Костик погрузился в гнев и отдалился. С трудом уговорили его хотя бы взвесить судака. Четыре пятьсот — это отличный результат для карельского озера. Такой улов здесь равен троекратной величине рыбы на Ахтубе.
Два следующих дня солнце светит с небывалой силой. Всё искрится и переливается. На слежавшихся сугробах появляются крупные бабочки. Один оттаявший клещ забрался на шерсть лайки, но от долгой спячки забыл, что делать дальше. Так и ползал без цели, пока его не обезвредили. На обнажившихся склонах холмов появилось много брусники и черники. Черника уже утратила свой вид, а брусника сохранилась хорошо. Тугие красные ягоды, сладкие и перебродившие изнутри, словно пьяная вишня. Очень вкусна оказалась апрельская брусника.
Рыбалка стала совсем неудачной. Плотва практически исчезла. На жерлицы брали только налимы. Из-за толстого льда приходилось много сверлить лунок. Даже ерши с глубины 4 — 5 метров перестали клевать. Только два — три часа после рассвета и под вечер можно было поймать окуней. Сверлишь, сверлишь, сверлишь… Вот и лудка нашлась.
Глубина два — два с половиной метра. Плавно опускаешь мормышку с мотылем в лунку. Но кивок ни на что не «запнулся». Еще одно опускание — тишина. Метрах в пятнадцати еще одну лунку. Снова опускаешь… — словно что-то чиркнуло по леске. Положили мормышку на дно и плавно покачивая, словно «чертика», поднимаем. Отчетливый тычок по мормышке, подсечка и окунь уже скачет по льду. Скорее опускать мормышку, мотыль уже не обязателен, раз окунь завелся. Еще поклевка. Второй окушок запрыгал на льду, потом третий, четвертый…
— Иди скорей сюда, я нашел рыбу!
Как только товарищ приближается, клев сразу прекращается. Как будто кто-то выключил его. Только рыбешки напоминают о том, что рыба клевала. Нужно опять сверлить лунку в толстом льду. Солнце жарит, а подтаивающий снег издаёт непрерывный шорох и потрескивание. Завтра уезжать, налимов уже поймали, и все жерлицы переставили туда, где были поклевки щук.
Утро дня отъезда. В течение ночи ни один флаг не поднялся. Не поймаем ли сегодня ничего?
Есть подъём, подошли — снова налим.
Нужно собираться. Щука не клюет и не просыпается.
Хорошо, Костя, мы походим снять наши жерлицы, а ты пока свои. Потом подъедем на снегоходе, заберём тебя и в лагерь.
Складывать непригодные вещи — не самое радостное занятие.
— Багор! Скорее!!
Сначала Владимир и я даже не догадались, что происходит. Посмотрели друг на друга.
— Баго-о-ор! С большого расстояния крикнул Костя, уже другим голосом.
Все схватили железо: бур, пешню, багры и побежали к месту. Расстояние было метров пятьсот. Пока кто-то из лунки вытаскивал кого-то, или наоборот, не разберешь издалека. Нужно поторопиться. Когда добрались, запыхались. Костик стоял на коленях у лунки и не мог сдвинутся с места, держась обоими руками за леску. Попытались разглядеть в лунке, что там: какое-то темно-зеленое бревно с желтыми пятнами плавало под ними, пытаясь освободиться от крючка.
— Костик, попробуй подведи поближе.
— Я постараюсь. Если смогу.
Влупили багром первый раз, потом второй и завели в лунку. Щучья голова застряла плотно и она перестала двигаться. Затем долго и осторожно расширяли отверстие. Багром всё время удерживали щуку под челюсть в натянутом состоянии. Как только лунка увеличилась достаточно, рыба выскользнула наружу и шлепнулась на лед. Бревно, а не рыба! Голова как у взрослого человека, только с огромными зубастыми челюстями крокодила.
Возле него на лёд прыгнул не маленький Костя, и радостно махал руками и ногами.
В течение получаса мы пытались взвесить ее. Тройники ломались, подводки рвались в самых неожиданных местах. Сразу стало ясно, что такое — дешевые поводки и тройники. Что будет с ними в деле. Кое-как приспособили к безмену багорик и начали поднимать щуку. Стрелка безмена прошла крайнее десяти килограммовое деление, уперлась в ограничитель, и хвост щуки начал отрываться ото льда. Сколько же она весит? Одиннадцать? А может тринадцать?
Мы выехали домой на полдня позже запланированного. Проехав Тверь, Костя, глядя в окно машины, внезапно сказал:
Теперь я определился с тем, какой рыболовством займусь.
— Ну?
— Я теперь буду ловить трофейных щук.
По пути до Зеленограда всё время вспоминались места с крупными щуками и обсуждался способ их ловли.
