Первый раз в жизни я оказался на охоте благодаря отцу. Именно благодаря ему. Потому что вся последующая жизнь охота и все, что с ней связано, сопровождают меня неотступно.
Не помню, сколько мне тогда было лет, и охотой ли это было, или просто натаска лайки по белке осенью. Хотя я уже учился в школе. Это было в окрестностях Тростянского озера. Там был родительский дом моего отца.
Расскажу историю деда. В сорок первом году именно из этого дома ушел на фронт. Дома остались жена и четверо детей. Последнее письмо в том же году пришло из-под г. Ельни Смоленской области. К сожалению, его не сохранилось. Вскоре пришло извещение о том, что дед пропал без вести. Всю жизнь семья жила в этом статусе.
Только несколько лет назад, уже после смерти последней дочери, на сайте «Подвиг народа» я нашел подтверждение последних дней жизни деда — Николая Алексеевича Масоликова. Там был опубликован документ из концлагеря. Теперь я знаю, как погиб и где захоронен мой дед. На месте лагерных захоронений стоит стела. Это Западная Германия, но сегодняшняя ситуация не позволяет там побывать. Сохранилась единственная фотография, подтверждающая, что дед был охотником. Его родной младший брат Павел Алексеевич тоже был охотником. Я хорошо его помню. Лаек они с моим отцом держали вместе. Очень добрый был дядя Паша.
Возвращаясь к рассказу о моей охоте, скажу, что удивляюсь себе, тогдашнему начальному школьнику. На охоту выходили еще затемно, а возвращались уже по темному лесу. Останавливались на короткий перерыв, чтобы перекусить — и вперед. Зимний денек ох как короток! Как я ходил за отцом целый день (ему тогда было лет тридцать) по январскому снегу без лыж? Все две недели школьных каникул! Тогда пушнина ценилась.
Помню, как я первый раз самостоятельно выстрелил из ружья и добыл первую в своей жизни белочку. Зверек сидел спокойно и голой осины с любопытством смотрел на всё происходящее. Наверное, больше на собак. Белочку было хорошо видно, и отец предложил мне выстрелить. Легко сказать, но ружье удержать, чтобы зверек уверенно был на мушке, я ещё не мог. Тогда отец сломал тонкую рябинку и положил горизонталку, оперев стволами на обломанный ствол деревца. Из такого положения прицелиться и метко выстрелить было несложно. После этого и повелось: если белка шла ходом, то стрелял отец, а если сидела, это была моя законная добыча. Я был счастлив.
Отец по какой-то причине меня на охоту не брал, но добытых вальдшнепов мне показывал. Вспоминаю, птиц было две-три. Эти охотничьи трофеи у меня интереса не вызывали.
В силу обстоятельств охотой заинтересовался после тридцати лет. Хорошо помню первого увиденного мною белячка, неспешно прыгающего между еловыми посадками, первый след лисицы, следы табунка косуль на стоянке, глухаря, с шумом слетевшего с ели. Когда понял, что набрел на след рыси, во мне проснулся настоящий следопыт. Как магнитом потянуло меня туда, куда ушла сказочная лесная кошка. Читал, что рысь, чтобы посмотреть на преследователя, может забраться на дерево. На этот случай и рассчитывал. Но увидеть в один день столько интересного, да ещё и рысь — это перебор. Не успел. Стемнело. Надо ли говорить о впечатлениях от увиденного в первый день моей охоты в зимнем лесу с ружьем на плече, хотя и без единого выстрела? И все это происходило в Московской области непосредственно рядом с тем местом, где я строил дачу.
Той же весной в том же месте я оказался на своей первой тяге. Всё, что происходило со мной в тот день: сборы на охоту, получение путевки, дорога до самой лужайки, которую подобрал заранее, гомон птиц, закат — всё сильно волновало и будоражило. Когда меня, быстро ехавшего на машине, остановил гаишник, спросив: «Куда спешим?», я с нескрываемой улыбкой ответил: «На тягу». Он тоже на выдохе, но с грустью произнес: «Везёт же! Аккуратней!» — и вернул мне права.
После всего пережитого было одно желание: добыть первого в своей охотничьей жизни вальдшнепа. Появление и сам полет лесного кулика тогда не тронули меня. Возможно, сказалось волнение перед первым в жизни выстрелом по летящей птице и боязнь промаха. Так и вышло. Первого вальдшнепа, говоря языком охотника, я пропуделял. Добыл второго и единственного в тот вечер. Я был счастлив.
С тех пор не пропускаю ни одной весны. Ездить в машине на тягу стал спокойнее. Спокойнее провожал взглядом вальдшнепа, тянущего вне выстрела. Спокойнее начал относиться к промахам. Но все остальные переживания, связанные с выходом на тягу, да и на другие охоты, остались прежними.
В первый же год охоты я задумался о собаке. На выставке познакомился с Игорем Квятковским, который торговал кассетами с фильмами про охоту с русским охотничьим спаниелем. Он оказался экспертом породы и подробно рассказал мне, как и что. Мне очень понравилась эта охота. В тот же год у меня появился первый спаниель. Всего у меня жило три русских спаниеля.
Конечно, подача собачкой битого на тяге вальдшнепа делала меня счастливым, но равнодушие к самой птице сохранялось. Летние и осенние охоты со спаниелем проходили весело и удачливо. Коростелей и перепелов было предостаточно. Тетеревов в угодьях прибавилось, и их нередко становилась добычей. Позже добавилась охота на утку. Но это после того, как меня накормил гречневой кашей с уткой мой новый друг Виктор. Вкуснота была необыкновенной! До этого охота на уток меня не интересовала. Виктор был уроженцем севера Сахалина, а там с дичью умеют обращаться. Я пытался приготовить блюдо по его рецепту, но так, как у него, не получилось. Познакомились мы на Эльбрусе. Затем вместе охотились у него в Озерах и других местах. Недавно он построил домик на юге Сахалина, на самом берегу океана, и окончательно переехал туда.
Когда кончалась осенняя охота, становилось тоскливо и пусто на душе. Только спаниелька и прогулки с ней согревали и бодрили сердце охотника в ожидании следующей весны. Без удержу тянуло туда, где есть природа и дичь. Однажды задумался я об охоте с гончей по зайцу. Много тогда, начинающий охотник, читал о разных охотах. Попались мне очерки об охоте с гончей Василия Луканичева «Чудная песня гона». От одного названия сразу хотелось вступить в общину гончатников.
Громадным дополнением к этому состоянию стала статья Марии Муромцевой «Рассказать о гончих». Фактически это была азбука языка гончатников, которая так естественно легла на душу, будто я всегда знал её. Как только начал строить дом и появилось место для вольера, завел выжлеца русской гончей. Но со щенком на охоту пойдешь не сразу. Его ещё надо наганивать. И приобрел я выжловочку русской гончей третьей осени. Ясно, что очень хорошую собачку не продадут, но мне важно было быстрей почувствовать себя настоящим гончатником. Каково же было мое удивление, когда получал первую мою путевку на охоту с гончей. Меня направили именно в то место, где добыл первую в своей жизни белочку. С каким же душевным трепетом входил я в тот лес! Как и много лет назад, разговаривал я с вековыми елями: «Помните меня?»
С тех пор и пошло: весной охотился на тяге, летом в лугах, а осенью то с спаниелем, то с гончей. Вплоть до снега. И потом всю зиму.
