Фото автора.
Шагая привычным для себя способом: мощно, ровно, одновременно стремительно и целеустремлённо, он двигался. Голова была высоко поднята, «сканируя» раскрывающееся пространство осеннего поля, уже готового к зиме, но неожиданно застывшего. Как человек, вспомнивший о чём-то важном, но остановившийся, пытаясь вспомнить подробности этого важного… Природа задумалась…
Ветер только ускорял поиски спрятавшейся птицы, которая собиралась отправиться в дальний путь, но решила остаться.
Дик трудился старательно и с увлечением, словно в молодости.
«Работал, «как в молодые годы».
Ты, хозяин, видно, что-то напутал.
Я стремлюсь работать на все сто процентов как в молодости, так и сегодня.
Подумаешь, что уже за десяток лет.
В Каданке, недавно на соревнованиях, очень уважаемая эксперт сказала мне: «Дик, ты просто балбес! Тебе сколько лет? А работаешь как молодой. Жара, сушь, птицы мало. Силы поберег бы».
Она не сердилась, а делала комплимент, как выражаются некоторые.
Я птицу нашел, правда, пока хозяин подходил, сбежала. Трудно ему, наверное. Жарко. Долго шел. Я чутьем понял, куда перепел переместился. Что думаю, мучиться хозяину и комиссии — найду еще раз. И поймаю. Пусть не бегают, поберегут себя. Так и сделал.
Увидел ее, взял в руки. Была ловкой птицей, вырвалась и улетела. В следующий раз не убежит. Хозяин расстроился почему-то. Что поделаешь, если птица летает низко, а я прыгаю высоко! Ловил и приносил, хотя наверное не надо было.
В молодости… Честно, воспоминания о том периоде мне неприятны. Люди любят игрушку — калейдоскоп. Стекляшки там соединяются в разнообразные узоры. Повернёшь — появляется новый, прекраснее предыдущего.
Моя юность состояла из постоянного обновления: люди, дома, поля, машины – все менялось так быстро, что привыкнуть к одному означало столкнуться с чем-то новым.
Посадили меня в длинный поезд с новой хозяйкой и увезли в пахнущий дымом большой город (Москва). Я тогда не понял, что это конец путешествиям.
Внутри — дым, пепел, грохот. Мужчина тащит что-то в квартиру старого больного шотландского сеттера, который меня игнорирует.
Новый хозяин с утра уходил куда-то (на работу, говорил), а возвращался поздно вечером усталым, осунувшимся, пахнущим больницей — я этот запах невзлюбил с детства. Быстро брал нас двоих на поводок и выводил на улицу.
Вернувшись домой, мужчина долго ругался, убирая мой протест против этой жизни: три подушки, разгрызенные в перо; две кожаные куртки в лохмотьях; две пары женских сапог в галошах; много книг, газет и журналов, посыпанных конфетти.
Когда вокруг никого, а «сосед» постоянно спит, то приходится заниматься собой. Гордон или нет – всё равно остаётся вопрос.
Хозяин напоил нас. Садился на диван, брал телефон и с кем-то разговаривал долгое время. «Старик» в это время клал голову ему в ноги, всем видом показывая, что это место занято и занято обоснованно и по праву.
Много месяцев так продолжалось. Я рос, размышляя о том, куда и зачем попал. Будут ли снова открываться перед глазами поля, запах трав и полевой дичи бить в нос. И мой классический бег, мощный и сильный, увидят ли его вновь?
Старый Гордон с осуждением и какой-то безразличием взирало на мою жизнь. Думал, что проявляет лишь зависть к юности, но на самом деле болел сильно.
И вот всё переменилось. В доме оказалась женщина. С неё тоже исходил запах больницы, но что-то в ней напоминало предыдущую хозяйку: она успокаивала, угощала и, самое важное, всегда была рядом.
Думаю, жизнь начинает налаживаться. Возможно, и поля восстановятся? Это слабое предположение, но вдруг!
И они вернулись, да как!
Вначале – необъятные поля Каданков (о них я упоминал ранее). Свобода, независимость, простор, птицы…
Начали опять ограничивать (натаскивать, как называли), хозяин с хозяйкой ладно, а вот другие люди чего-то от меня хотели. Достало так, что стал я от них удаляться и там для себя трудиться.
Я умел определять запах птицы, находить ее и показывать место ее пребывания. Поднимал ее только по указанию. И разумеется, нужно было ее схватить.
В этом месте всё запутанно. Не всегда удавалось поймать, а вот по шее попадать всегда получалось. Это надоело. Решил — найду, дальше сами разбирайтесь — с места не сойду. Так и простоял осенью и следующей весной.
Потом хозяин понял, что мне нужно, отогнав всех от меня и работы. С ним договорились, нашли общий язык. Так вот и живем-дружим уже десять лет. И с хозяйкой тоже работаю. А что? Она тоже человек — любит меня… Эх, вот если бы не эта утка!..
Он шел своим привычным шагом. Шел и не думал о том, что его движение, интуиция, поиски передались потомкам, а значит, не пропали, не исчезли, и жизнь прожита с пользой. А пенсия? Она у собак понятие относительное, особенно у Дика.
«Безумный пёс!» — произнесла мудрая женщина. Пусть так и будет. Будет работать с таким же усердием, чтобы радовать всех, кто ценит этот образ жизни. Всем, кто его понимает и принимает. Долгих лет тебе, шотландский сеттер Дик!
Награды за твои труды получают признание в полях и на выставках. Эксперты, оценивавшие твою работу, помнят о тебе, как и друзья. Недруги тоже помнят, а значит, ты идёшь по жизни верно. Желаю тебе долгих лет…
