Посёлок «Звездный» в Пермском крае, как и многие посёлки из советского периода, окружён рядами гаражей и садовых участков. Гаражная жизнь сохранила свою активность. Здесь проводится ремонт автомобилей с элементами классического мужского отдыха, живут различные домашние животные, включая охотничьих собак. Мне нравится проводить время в гаражах, но не понимаю, как можно содержать любимое животное в темном и холодном гараже.
Пройдя сквозь полосу садов и гаражей, углубляюсь в липовый лес с группами берез и старых елей. Липовые леса и рощи вокруг Перми — это напоминание о далеком третичном периоде, они представляют собой северную границу природно-климатической Башкирии. Крутой спуск привел меня к истокам небольшой полевой речушки Мулянки, открыв поля, окружающие древнее башкирское поселение Тасимки (Кояновотож). Оглянувшись, поздравил себя с типичным видом среднерусской равнины, каким я его себе представляю. Широкие поля и луга переходят друг в друга, прерываясь группами берез.
Речка Мулянка тихо журчит по глиняным перегорам, напоминая рыбалку на ее берегах в моем уже давнем детстве. Сколько радости и пескарей подарила мне эта ласковая и светлая речка! Пройдя по левому берегу, я вышел на край глубокого оврага, густо заросшего черемухой и ивняком. Поляна у оврага вся улежена лосями. Насчитал десять – двенадцать лежек разной временной свежести, тут же обнаружил хорошо протоптанную звериную тропу через овраг.
mature pines hang over him with their thick foliage, and it seems that everything is ready for building a blind to hunt moose. However, I have long decided that all this is not for me, because I can’t sit still even for half an hour. This horned hare, despite its poor eyesight, hears very well, and even movement of the hunter from one hundred meters away he perfectly detects and immediately flies off the trail. It’s a completely different matter in October, when the moose is fed up after the autumn rut and an hour before dark it gets up from the bed, throwing itself onto its favorite withered fireweed.
Хруст разносится по всему лесу. С балкона в 150-200 метров от зверя видно, что с карабином его можно было бы убить несколько десятков раз. Но лось как добыча меня уже давно не интересует. Ведь однажды, рисуясь перед дочками, я сказал: «А что девки, бахну я вам лося!» Девочки расстроились и стали махать руками, говоря: «Папа, нам он совсем не нужен! Мы прекрасно обойдёмся курятиной и индюшатиной, лови нам побольше рыбы!»
Выйдя из оврага, направился обратно по полю. В июльском небе неподвижно висит ястреб, а вокруг по-хулигански просвистывает ветер. Вдруг слышу знакомое квохтание, и из-под ног вылетает глухарка с люлюкающим выводком из шести-семи глухарят. Глухарочка вся из золота, с черной искрой, небольшая и явно молодая. Только молодая дурища могла вытащить свой выводок в центр поля, над которым висит ястреб. Припомнилась мне другая глухарка, которая два лета подряд водила свой выводок в мою картошку. Отправляешься рано утром на покос и слышишь деловое квохтанье капалухи и писк глухарят в огороде. Да, все это было, было, да сплыло!
Следующим направлением ознакомительных путешествий стало северное. Проходя по берегу пруда, посмотрел на речку Юг, вытекающую через затвор плотины. На этой реке в 1735 году был устроен Юговский медеплавильный завод, и пращур Афоня уже в 1810 году плавил здесь медь для царских пушек. Как-то так получилось, что все предки миновали занесения в Бархатную книгу русского дворянства и были работягами из работяг, а дорогой папа 44 года клепал на своей фабрике ракеты назло и страх супостату. Был пра-пра-и просто дед обычным мужиком, грешником, понятно, выпивал крепко и жен своих колотил (дорогих пра-и просто бабушек), ну все как положено. Но свято выполняли завет старого еврейского Бога и в поте лица добывали хлеб свой.
Хотелось напомнить российским охотникам-братьям, что грозный рык русской артиллерии, рокот танков и тяжелая поступь лучшей в мире инфантерии оплачены трехсотлетним разгромом уральских гор, лесов и рек каторжным трудом моих работяг-земляков. В 1959 году на этой речке крестился рыбаком, когда таскал за отцом корзину с рыбой. Ох, устанешь, ох и наревешься да и отхватишь иной раз от отца за вопли и слезы. Другой бы навек зарекся да закаялся, а я вот уже 65 лет болею этим сладким рыбацким недугом.
За прудом углубился я в густой осиновый лес с островками елей и сосен. Сразу стало понятно, что этот лес пустой, нет ни зверя, ни птицы. Наступившая зима подтвердила мои осенние предположения. За всю зиму не заметил здесь следов рябчика, пробега зайца, и где-то только в марте прошло семейство лосей. Правда, нынешним летом с этим участком леса случилась помиловка. Такого количества белых грибов, что наросло в нем летом 2024 года, я не видел лет шестьдесят!
Подъезжая к широкой просеке ЛЭП, оттуда выскочил седой глухарь из куста, не разглядел я, то ли ещё не перелинял, то ли поседел от старости. В зарослях молодого липняка, прикрытого старыми березами, наткнулся на высыпки желтяков. Настоящие грузди в наших лесах большая редкость, а здесь находил их, любовался и укладывал в корзину. Будет ли ещё в будущем году такая красота? Бог весть!
Подводя итог своей «звездной» истории, можно с уверенностью сказать, что переезд в это село был удачным решением. Живи да радуйся!
Конечно, благополучие зависит от Бога.
БАРСУЧЬЕ САЛО
Просыпаясь по утрам, я вижу перед собой фотографии дочерей пяти и трёх лет и шкуру барсука, разложенную по серой стене спальни.
Этот коврик казалось бы — последнее, что следовало брать из прошлых лесных дней, разве только как память, крошечный осколок воспоминаний. Началом этой памяти служит грустный случай, который ожидает каждого собаковладельца. Умерла моя любимая собака, дорогая лаечка Шельма. Близкий друг, спутница и верная помощница в тысячекилометровых странствиях по лесам и рекам. Ушла она от меня в середине морозного ноября, и устроить ей достойное погребение было непросто. Завернул я тело моей любимицы в коврик и похоронил, дал над печальным холмом традиционный дуплет и крепко выпил.
Позднее жизнь диктовала свои законы. В марте следующего года к нему пришло животное семейства куньих, рыло в грунт прорывало и съела почти всю мою собаку. В начале апреля на этот печальный участок стало заходить ещё одно существо. По следам у прудка-копанки я не сразу понял, кому они принадлежат, но, оценив круглую пятку и звездообразное расположение когтей, узнал в посетителе хищника. Конечно, я знал, что где-то рядом живут барсуки, но это никак меня не интересовало. А тут барсук сам подошёл ко мне и, судя по следам, очень большой. Собрал останки моей собаки в мешочек и снова их захоронил, но для себя решил найти этого совсем не голливудского расхитителя могил.
В километре от меня глубокий овраг разрезает тайгу, образованный плиточно-песчаными берегами. По дну течет лесная речка. Овраг населяют рябчики и голуби, а сам русло подпружен бобрами. По ее болотистым берегам охотятся норки.
Обследование среднего уровня южного склона оврага обнаружило две барсучьи колонии. Первая, основная, имела до десятка хорошо оформленных выходов. Вторая, возможно дочерняя, находилась в 300–350 метрах от основной и обладала тремя или четырьмя выходами.
В ходе осмотра базовой колонии выяснилось, что использовались только три выхода; рядом видны следы извержения песчаника и отпечатки следов моего ночного посетителю. От барсучьего жилища вела две тропинки: одна к воде, другая к туалету. Я заблокировал все десять выходов еловыми ветками, и жизнь колонии прекратилась. На третий день ветки аккуратно раздвинули, и стало ясно, как передвигаются мои ночные соседи.
Охотничий интерес горел во мне ярко, и я решил поймать этого лесного разбойника. Установил рамочный капкан у основного входа и тщательно его замаскировал. Уже на следующий день обнаружил в капкане полусъеденного рябчика. Перезарядил капкан, и следующей добычей стал большой самец норки. Только через неделю я не обнаружил капкана на месте, проволока указывала на отход зверя во внутреннюю камеру колонии. Сходил домой, взял лопату и ломик. Копать пришлось долго и тяжело, и я добыл зверя. Подробности опускаю, щадя нежную чувствительность диванных защитников животных. Зверь весил где-то 13 килограммов и представлял собой точную копию бамбукового медведя, только в обратной цветовой гамме (все пятна наоборот).
В нём было три с половиной килограмма так называемого сала. Попробовал его приготовить (читал о такой возможности), всё-таки дело происходило в девяносто седьмом или девяносто восьмом году, но понял, что для аппетитного поглощения этой зажиревшей куницы надо опуститься на один-два уровня голода. Жена выделала шкуру зверя и сшила интересный коврик. Вот, собственно, и всё. Больше я никогда не охотился на барсуков и, встречаясь с их следами перемещений и охот, всегда с удовольствием сознавал наше мирное сосуществование.
Как врач, много лет лечивший туберкулез у осужденных и свободных граждан, заявляю: барсучий жир и собачье мясо не помогут против этого тяжелого и загадочного заболевания.
ОТ РЕДАКЦИИ
Пермский писатель Игорь Степанович Карташев, автор рассказа, 25 лет жил в тайге в доме, построенном своими руками. Занимался охотой и натуральным хозяйством. С возрастом ему пришлось переехать в поселок Звездный. Сейчас он продолжает охоту, сбор грибов и рыбалку, а также пишет мемуары.
