Поселок «Звездный» в Пермской области, как и многие посёлки советского периода, обрамлён рядами гаражей и садово-огородных участков. Жизнь в гаражах до сих пор полна активности. В них проводят ремонт автомобилей, нередко с элементами отдыха, популярного у мужчин. Различные домашние животные тоже здесь обитают, в том числе охотничьи собаки.
Несмотря на моё уважение к любителям животных, совершенно не понимаю, как можно держать любимое существо в темном и холодном гараже. Этого я никогда не смогу принять!
Пройдя через полосу гаражей и садов, углубляюсь в липовый лес с группами берез и высоких елей. Липовые леса и рощи вокруг Перми — это остатки третичного периода, они показывают северную границу природно-климатической Башкирии. Крутой склон привел меня к истокам маленькой полевой речки Мулянки, открыв поля, окружающие древнее башкирское поселение Тасимки (Кояновотож). Оглянувшись, поздравил себя с типичным видом среднерусской равнины, таким, каким представляю ее. Широкие поля и луга переходят друг в друга, прерываемы березовыми группами деревьев.
Чистый ручей Мулянка журчит на глиняных берегах, напоминая мне рыбалку в моем далеком детстве. Сколько радости и пескарей подарила мне эта ласковая речка!
Пройдя по ее левому берегу, я вышел на край глубокого оврага, густо заросшего черемухой и ивняком. Поляна у оврага вся отмечена лосями: насчитал десять – двенадцать лежек разной временной свежести, тут же обнаружил хорошо протоптанную тропу через овраг.
Зрелые сосны густой кроной призывно нависают над ним, словно готовые к постройке балкона для охоты на лося. Однако я давно решил, что это не мое: усидеть без движения даже полчаса я совершенно не могу. Этот рогатый заяц, при всей своей подслеповатости, очень хорошо слышит и движение охотника даже за сто метров прекрасно выявляет, немедленно слетая с тропы. Совсем другое дело в октябре, когда лось отъедается после осеннего гона и за полчаса до темноты встает с лежки, набрасываясь на свой любимый подсохший кипрей.
Хруст разносится по всему лесу. С балкона в 150–200 метров видно зверя, и понимаешь: если бы у тебя был карабин, сможешь поразить его десятки раз. Но добычей лось меня уже давно не является. Потому что однажды, играя с дочками, сказал им: «А девочки, вот я вам лося застрелю!» Они как заволновались, как руками махали, и говорили: «Папа, нет он нам совсем не нужен! Мы прекрасно обойдемся курицей и индейкой, поймай нам побольше рыбы!».
Повернув от оврага, он пошел через поле. В июльском небе неподвижно висит ястреб и просвистывает окрест. Вдруг слышит знакомое квохтание, и из-под ног вылетает глухарка с выводком из шести-семи глухарей. Глухарка вся из золота, с черной искрой, небольшая и явно молодая. Только молодая дурища могла вытащить свой выводок в центр поля, над которым висит ястреб. Припомнилась другая глухарка, которая два лета подряд водила свой выводок в его картошку. Отправляешься рано утром на покос и слышишь деловое квохтанье капалухи и писк глухарят в огороде. Да, все это было, да сплыло!
Следующим направлением ознакомительных путешествий стало северное. Проходя по берегу пруда, посмотрел на речку Юг, вытекающую через затвор плотины. На этой реке в 1735 году был устроен Юговский медеплавильный завод, и пращур Афоня уже в 1810 году плавил здесь медь для царских пушек. Так получилось, что все предки миновали занесения в Бархатную книгу русского дворянства и были работягами из работяг, а дорогой папа 44 года клепал на своей фабрике ракеты назло и страх супостату. Были обычными мужиками, грешниками, понятно, выпивали крепко и жен своих колотили (дорогих пра- и просто бабушек), ну все как положено. Но свято выполняли завет старого еврейского Бога и в поте лица добывали хлеб свой.
Хочется напомнить российским охотникам-братьям о грозном рыке русской артиллерии, рокоте танков и тяжелой походке лучшей в мире инфантерии. Трехсотлетний разгром уральских гор, лесов и рек оплачен каторжным трудом рабочих-земляков. В 1959 году на этой речке крестился рыбаком, когда таскал за отцом корзину с рыбой. Устанешь, наревешься да и отхватишь иной раз от отца за вопли и слезы. Другой бы навек зарекся и закаялся, а я вот уже 65 лет болею этим сладким рыбацким недугом.
За прудом вошел я в спелый осиновый лес с островками елей и сосен. Сразу же стало понятно, что этот лес пустой: нет ни зверя, ни птицы. Наступившая зима подтвердила мои осенние предположения. За всю зиму не видел здесь следов рябчика, пробега зайчишки, и где-то только в марте прошло семейство лосей. Правда, нынешним летом с этим участком леса случилась помиловка: такого количества белых грибов, что наросло в нем в лето 2024 года, я не видел лет шестьдесят!
Приближаясь к широкой просеке ЛЭП, выгнал из куста серого глухаря. Не понятно было, то ли ещё не перелинял он, то ли поседел от старости. В зарослях молодого липняка, прикрытого старыми березами, наткнулся на высыпки желтяков. Настоящие грузди в наших лесах большая редкость, а здесь находил их, любовался и укладывал в корзину. Будет ли еще в будущем году такая красота? Бог весть!
Подводя итоги своей «звездной» истории, можно сказать с уверенностью: переселение в этот поселок оказалось удачным.
Живи и радуйся! Что касается «живи», то всё зависит от воли Господней.
БАРСУЧЬЕ САЛО
С восходом солнца мне видны фотографии своих дочерей пяти и трёх лет (Боже, как быстро всё проходит!) и шкура-коврик барсука, разложенная на серой стене спальни.
Этот коврик казалось бы — последнее, что нужно было брать с собой из жизни в лесу. Но если и брать, то лишь как памятник, напоминание о прошлом. Начало этой памяти – грустное событие, которое постигло каждого владельца собаки. Умерла моя любимая собака, дорогая лаечка Шельма. Она была близким другом, спутницей, верным помощником в многочисленных путешествиях по лесам и рекам. Ушла она в середине морозного ноября, и достойно похоронить её оказалось непросто. Я завернул тело любимицы в ковер и похоронил, произнёс над могилкой традиционный дуплет и крепко выпил.
В дальнейшем правду жизни внесла суровая реальность. В марте следующего года росомаха пришла ко мне, раскидала замороженный грунт и съела почти всю мою собаку. В начале апреля на этот грустный погост стал ходить еще один посетитель. Увидев следы на берегу прудка-копанки, я не сразу понял, кому они принадлежат, но, оценив круглую пятку и звездочное расположение когтей, узнал в посетителе еще одного хищника. Конечно, я знал, что где-то рядом со мной живут барсуки, но прежних интересов к ним у меня не было. А тут барсук сам ко мне пожаловал, и, судя по следам, очень большой. Я собрал останки моей собаки в мешок и снова их захоронил, но для себя решил найти этого совсем не голливудского расхитителя могил.
В километре от меня овраг рассекает тайгу, образованный плиточно-песчаными берегами. Речка протекает по дну этого оврага. В нём живут рябчики и голуби. Бобры подпрудили речку, а норки охотятся по её болотистым берегам.
Изучив южный склон оврага на среднем уровне, я обнаружил две колонии барсуков. Одна представляла собой основную базу с десятью хорошо оформленными входами, другая, предположительно дочерняя, находилась в 300–350 метрах от нее и имела три или четыре входа.
Тщательный осмотр базовой колонии показал, что всегда использовались только три выхода; здесь видны следы свежего выброса плит песчаника и отпечатки следов моего ночного вандализма. От жилища барсуков шли две тропки: одна к воде, другая к уборной. Я закрыл еловыми ветками все десять выходов, и жизнь колонии замерла. На третий день аккуратно и тихонько ветки были раздвинуты, и стало ясно, где и как передвигаются мои ночные соседи.
Охотничий интерес пылал во мне, и я решил поймать этого лесного разбойника. Установил рамочный капкан у входа и тщательно его скрасил. На следующий день обнаружил в капкане полусъеденного зайца. Перезарядил капкан, и следующей добычей стал крупный самец норки. Только через неделю не увидел капкана на месте. Проволока указывала на отход зверя во внутреннюю камеру колонии. Сходил домой, взял лопату и ломик. Копать пришлось долго и тяжело, но добыл зверя. Подробности опущу, щадя нежную чувствительность диванных защитников животных. Зверь весил где-то 13 килограммов и был точной копией бамбукового медведя, только в обратной цветовой гамме (все пятна наоборот).
Саль в количестве три с половиной килограмма оказалось у меня. Попробовал приготовить его (читал об такой возможности), где-то в 97 или 98 году дело происходило, но понял: для аппетитного поедания этой зажиревшей куницы надо было опуститься на один-два уровня голода. Жена выделала шкуру зверя и сшила интересный коврик. Вот, собственно, и всё. Больше я никогда не охотился на барсуков и, встречаясь с их следами перемещений и охот, всегда с удовольствием сознавал наше мирное сосуществование.
В течение многих лет я лечил от туберкулеза как свободных, так и заключенных людей. Заявляю: барсучий жир и собачье мясо не способны бороться с этим серьёзным и мистическим заболеванием.
ОТ РЕДАКЦИИ
Пермский писатель Игорь Степанович Карташев, опытный охотник, 25 лет прожил в тайге в самодельном доме. Жизнь вел охотой и натуральным хозяйством. Но со временем ему пришлось переехать поближе к цивилизации в поселок Звездный. В настоящее время он продолжает заниматься охотой, сбором грибов и рыбалкой, а также пишет мемуары.
