Глухарь — замечательная птица во всех отношениях. Как трофей красив и в кулинарии по-моему мнению, ему нет равных. Птица не жирная, на костях масса мяса, вот только редко попадает на стол.
Глухарь нечастый гость на моей кухне не из-за моего отношения к охоте на него, а просто времени нет, чтобы успеть поохотиться на все виды дичи. В этом году решил исправить это. От жадности выдал три разрешения и ружьё простаивает уже год, специально купленное под осеннюю охоту с подхода.
Глухарь — известный литофаг, то есть животное, которое глотает камни, называемые гастролитами. В лесу найти эти камни непросто: их можно встретить на берегах рек или дорогах с щебенкой. Поэтому глухари и располагаются у дорог с гравием, отыскивая нужные камешки для своего желудка. Именно эта особенность служит основой осенней охоты на глухарь.
Ареал обитания популяции глухарей ограничен сосновым бором вдоль реки Обь. Это чистый, почти без подлеска бор, перемежающийся густыми ельниками. На гривах растут мхи и ягоды, в низинах — небольшие болотца, заросшие клюквой. Самые что ни на есть глухариные места, только вот камешков там нет, а без низ переваривать сосновые иголки по зиме будет затруднительно. Но нашим глухарям и охотникам повезло: построили железнодорожную ветку-одноколейку к леспромхозу. Леспромхоз по понятным причинам закрыли, а железную дорогу разобрали.
Всё изъяли до последнего костыля и шпалы, но насыпь всё же осталась, да и камни тоже. Глухари начинают посещать насыпь при первых заморозках — видимо, чувствуют приближение зимы и скорый переход на сосновые иголки. Мы даже организовывали дежурства на въезде, по очереди выезжали затемно и охраняли насыпь от браконьеров, пока глухари не наедят гастролитами. За несколько лет популяция увеличилась в несколько раз, вот поэтому в обществе стало возможно приобрести несколько разрешений на сезон.
С первыми снегопадами поток посетителей бывшей узкоколейки возрастает: птицы спешат насытиться камнями и утром массово собираются со всех окрестностей. Достаточно вечером прогуляться и посмотреть: где больше всего натоптано, там и засидку с утра установить. Я, разумеется, прогулялся и место определил.
Дома разобрал и осмотрел новый карабин калибра .223 Rem. Брал его для охоты с подхода на косулю, но быстро понял: он не подходит. Патрон достаточно мощный, позволяет стрелять на большие расстояния, но накоротке; попадая в тушу, прошивает ее насквозь, что дает подранку уйти далеко. А вот по птице работает идеально, пока без нареканий. Карабин словно игрушечный: легкий, короткий. Я установил на него оптический четырехкратный прицел, а больше и не надо: почти всегда стреляешь на небольшие расстояния, и цель, как правило, неподвижная.
В темноте я сидел на обочине насыпи. Оставалось только надеяться и молиться, чтобы никто здесь не начал ездить и не спугнул осторожных птиц. Приложил пару раз карабин к плечу — хорошо, ничего не мешает. Включил подсветку в прицеле — отличное решение в сумерках.
Стало видно верхушки сосен на фоне светлого неба. Еще несколько минут спустя, шумные крылья пронеслись над головой, птица улетела дальше по просеке. Ничего.
Значит, не моя. Терпеливо еще подожду. Где-то рядом захлопал глухарь и сел на землю. Не видно ни зги. Посмотрел в прицел. Нет, тоже не видно. Пропустил ещё парочку пролетов. И вдруг мгновенно стало как-то светлее. И метрах в пятидесяти на светлом полотне дороги я отчетливо увидел силуэт большой птицы. Прицелился. Размер подходящий, но что-то не так, голову по-другому держит, и бороды нет. Капалуха! Самок мне не нужны, на них, конечно, запрета осенью нет, но есть негласное правило охотников нашего коллектива – капалух не брать.
Одна самка поменьше села ближе ко мне. Это опасно, слишком близко. Глухарь — птица глуповатая, но осторожность ей не чужда. Отличное зрение, слух и мгновенная реакция. Летит она небыстро, но резко стартует и сразу заворачивает за дерево или куст. Если она меня заметит, то своим резким взлетом предупредит и напугает остальных, которых я еще, возможно, не вижу.
Рассвет пришел. Рядом со мной самцов нет. Сидел я неподвижно. Слева, прямо над головой пролетел большой петух и сел где-то в ста метрах от меня, начав разгребать ногами камешки. Я медленно повернулся к нему и так же медленно поднял карабин, снял предохранитель. Попытался прицелиться – сделать это было крайне неудобно, не хватало разворота. А мелкая самка находилась где-то рядом, в двадцати метрах. Петух тем временем сделал несколько шагов в сторону, и целиться стало совсем не с руки. Нужно было немного привстать и на несколько градусов повернуться вправо. Как взрыв за спиной захлопали крылья, и насыпь как метлой смели. Ни одной птицы не осталось. Вот что такое невезение…
Мы не привыкли отступать, птицы разлетелись недалеко. Два варианта: продолжить сидеть и ждать прилета или прогуляться по бору, попытавшись взять глухаря с подхода. Сидеть надоело, да и начал мерзнуть, поэтому выбрал второй вариант. Решил двигаться по дороге, а там как получится.
Прогулка по утреннему сосновому бору, покрытому только что снежком, лучшая из всех. Все следы отчетливо видны, и становится понятно, сколько разной живности обитает под соснами. Принцип охоты такой: тихо иду, внимательно осматривая придорожные канавки, где так любят топтаться глухари. Дойдя до поворота, смотрю в оптику. Главное в такой охоте — заметить добычу первым, тогда есть шанс её получить.
Стали теплее. С веток капала вода, дорога стала раскисать. Через час снег на дороге и опушках почти весь исчез. Есть наблюдение, что глухари кормятся на определенных соснах и к весне объедают деревья до «голого состояния». Я такие сосны видел и даже знал несколько в ближайших окрестностях. Значит, туда нам дорога. Вот за поворотом одна из них. Я осторожно выглянул, но, видимо, недостаточно осторожно. Успел только заметить, как среди стволов замельтешили крыльями улетающая прочь птица.
К следующему мошнику я подошел со стороны леса, пытаясь скрыться за деревьями. Три птицы сидели на очередной сосне: две капалухи и петух наверху. Метров сто. Ближе не стал подходить, уж больно настеганные, кто-то их явно в тонусе держит, не дает расслабляться. Я уперся плечом в дерево, глухарь был в прицеле. Задержал дыхание — выстрел! Птицы сорвались с веток и улетели невредимыми. Досадный промах! Есть определенные сложности при стрельбе снизу вверх. Очень жаль.
Шёл дальше и злился на себя, выискивал ошибки: не так сел, а может, дернул за курок… За самобичеванием чуть не просмотрел глухаря. Сидел он на земле, справа от дороги, и что-то выклевывал с низких веточек. Медленно присел я на одно колено, тихо снял карабин с плеча, приложился. В прицел увидел, как сильно мешают ветки куста, который находился между нами, поэтому так же медленно сместился влево, где было окошко в ветвях. Всё, можно стрелять. Бесшумно отвел затвор и дослал патрон в ствол. Ай, какая хорошая машинка, как работает! Попробовал бы я на нашем болтовике так сделать — клацнул бы на весь бор. А глухарь тем временем начал подпрыгивать и склевывать какие-то ягодки с веток. Отлично, пусть расслабляется. Прицелился — выстрел! Мимо. Но и глухарь не улетел, а вытянул шею и замер. Что не так?
Я проверил оружие, пошевелил прицел. В пазах крепко и без перекосов. Досылаю патрон. Снова прицелился и выстрелил, но промахнулся. Глухарь беспокоился всё сильнее и сделал несколько шагов в сторону дороги. Без сомнения, он слышал звук выстрела, но не понял, откуда он доносился. Так бывает в лесу, когда звук распространяется как бы со всех сторон… В магазине оставался один патрон. Судорожно, но стараясь делать всё медленно, я пытался найти в карманах шестигранник, которым прикручивал утром прицел на планку. Вот он.
Адреналин бился в голове, руки дрожали, но два болтика открутились быстро, и даже аккуратно сложились в карман. Прицел брошен в снег у края дороги. Поднял глаза — глухарь все еще не улетел и почти вышел на дорогу. Прицелился. Но обзор отсутствовал. А вот мошник тем временем прошел пару метров, и теперь стрелять его было невозможно. А если пройдет еще метр, то выйдет на дорогу и увидит…
Он так поступил и даже успел сесть перед полетом, но я моментально прицелился в центр туловища через теперь открытый прицел и сразу выстрелил. Глухарь взлетел и скрылся между стволами сосен.
Встал с колена и достал сигареты. Прикурил. Нескучная охота получилась сегодня! Впрочем, именно такая и должна быть, иначе перестанешь ходить в лес, где нет адреналина, тремора в руках и такой вот сигареты. А я бы даже и рюмашку махнул, пожалуй, махну позже, дома, когда с наваристого бульона будут снимать первую пенку. Потом решу, это сейчас неважно. Отчетливо видел, что попал. Видел, как пуля, пройдя навылет, подняла за глухарем фонтанчик снега, выбив пару перьев и выбросив несколько капель крови, которые алели на белом снегу. Видел, как, пролетев двадцать метров, птица перестала махать крыльями и спланировала вниз.
Угасший окурок выбросил я и направился туда. В тридцати метрах на жёлтых листьях лежал он — раскинув огромные крылья, невероятно красивый и желанный. Таким его и запомнил я. И тот день. И ту охоту.
Вчера вечером дочь подошла ко мне и хитрым голосом спросила: «Папа, а что это за бинокль такой?».
Думаю, она уже повернула маленькие регуляторы. Но нет, разбираться не буду, конечно же, а переберу заново и обмотать барабан поправок синей изолентой — самой надёжной и незаменимой на планете.
