Снегоходы второй час прорывались сквозь бушующую метель. Сказать, что было холодно, — ничего не сказать. Пальцы на ногах я не чувствовал уже давно, и уже всерьез опасался, что могу их отморозить
Валенки с шерстяными носками, прекрасно зарекомендовавшие себя зимой в средней полосе, на здешний климат рассчитаны не были. А ведь мне предлагали переобуться в национальную обувь — кисы, сделанные из оленьих шкур. Зря я тогда отказался. Хорошо, что наш проводник все-таки заставил надеть войлочную малицу поверх зимнего костюма, множество раз проверенного ладожскими ветрами…
Метель прекратилась так же внезапно, как и началась. Снегоходы выскочили из леса на болото, конца и края которого не было видно. Проехав несколько сотен метров, мы остановились у огромной высохшей сосны, к которой были прибиты оленьи рога.
— Сейчас жертву духам приносить будут и спрашивать позволения проехать по их землям, — провожая глазами двух ненцев, направившихся к сосне, сказал сотрудник отдела лицензионно-разрешительной работы подполковник полиции Дмитрий Беляев.
— Мы всегда здесь останавливаемся, даже когда одни едем.
С этими словами Дмитрий Владимирович положил на торчащий из снега пень бутерброд с салом и выплеснул кружку горячего чая.
— Ненцы тут веками жили, они хозяева здешних земель, а мы, выходит, гости. Так что хочешь не хочешь, а считаться с местными обычаями и неписаными законами надо. Так что сначала мы духам дары преподнесли, а теперь можем и сами перекусить. До становища, куда мы держали путь, осталось совсем чуть-чуть, километров двадцать.
У Александра Сэротэтто небольшое по местным меркам стадо, всего около пятисот оленей, но этого семье вполне хватает, чтобы не только прокормиться, но и безбедно жить. Блага цивилизации не чужды коренным ненцам, даже тем, кто по-прежнему живет в чумах и пасет оленей. Новенькие японские и отечественные снегоходы, дизель-генераторы, электрическое освещение, «Триколор ТВ» и спутниковая связь не мешают им жить так же, как веками жили их предки.
— День добрый, Александр Нядманович, — обратился к хозяину стойбища (и своему старому знакомому) майор Беляев.
— Вот и до вас мы с проверкой добрались. Сейчас будем проверять, надежно ли сейф прикручен к стене чума и какой системы сигнализация у вас, как у владельца оружия, установлена.
— Уж поверьте, товарищ начальник, сигнализация надежней некуда: еще за пятнадцать минут до вашего приезда вся свора лаять начала, предупреждая, что чужие едут, — тоже в шутку ответил Александр Нядманович.
— Ну что, проходите в чум. Сначала вас, гости дорогие, моя хозяйка накормит и чаем напоит, а уж после, будучи сытыми, будем о делах да об оружии говорить…
За чаем Дмитрий Владимирович рассказал собравшимся ненцам о том, что уже несколько лет действует государственная программа «Оружие», согласно которой любой может сдать нелегальное оружие за приличное вознаграждение, и негоже в наше время с нелегальными стволами по тундре бегать. Было видно, что, глядя в прейскурант, ненцы серьезно призадумались, высчитывая, сколько можно выручить, если сдать товарищу подполковнику свои нелегальные ружья…
Выбрав момент, я обратился к Александру Нядмановичу с просьбой показать паспорт, чтобы без ошибок переписать имя и фамилию. Документ открылся на странице с пропиской. Взгляд скользнул по записи, я перевернул листок и принялся переписывать имя и фамилию. Стоп! Что-то с документом было не так. Я пробежался по всем строчкам, затем машинально перевернул страницу и понял, за что зацепился глаз. В штампе о регистрации значилось: «Тундра, Надымский район».
— Вот в таких условиях и приходится работать, — не дожидаясь вопроса, прокомментировал мое изумление Дмитрий Владимирович. — У многих местных охотников такой домашний адрес: ни города, ни улицы, ни дома с квартирой. Просто тундра. Просто Надымский район, который, кстати, по своим размерам будет побольше Швейцарии и Голландии вместе взятых…
Поблагодарив хозяев за обед (бульон из оленины, запеченные оленьи мозги и строганина из муксуна), мы вышли на улицу. Сегодня нам надо было успеть посетить еще два стойбища.
— Вот в таких условиях и приходится работать, — поздно вечером, загнав снегоходы в гараж, повторил Владимир Дмитриевич.
— Обыски проводить практически бессмысленно, поэтому по большей части ведем разъяснительную работу: выманиваем потихоньку у населения нелегальные стволы, а их, уж поверьте, у ненцев припрятано немало…
В любом сувенирном магазине на Ямале вам бросится в глаза шуточная надпись: «Я выжил там, где мамонты замерзли!»
Фраза эта красуется на футболках и кружках, часах и рюмках, тарелках и магнитах. По популярности с ней может конкурировать только официальное заявление: «Наш город — город газодобытчиков и строителей».
Не купить себе на память подобные сувениры невозможно, особенно если вы посетили Ямал зимой и сполна насладились здешним климатом, который, мягко говоря, суров. Зимы здесь длятся по семь-восемь месяцев, а мороз под –50 °С в январе — феврале, и снег в июне — это скорее норма, чем аномалия.
И вот в этих суровых условиях живут, работают и несут службу представители всех национальностей нашей необъятной Родины.
