Знаменитый российский художник много лет проводил поиски автора необычного произведения о дальневосточных тиграх
У этой поэмы есть небольшая, но долгая история. Знаменитый не только в охотничьей среде, а вообще знаменитый художник с мировым именем Вадим Горбатов в далеком уже 1982 году прочел в журнале «Наш современник» поэму в стихах «Амбушка».
Речь в ней шла об охотнике или охотоведе и тигрице, соседствующих в дальневосточной тайге. И речь эта была настолько проникновенной, словно автор не поэму написал, а просто рассказал, сидя за обеденным столом, другу-приятелю о своей многолетней сезонной жизни в лесных дебрях. И потому неожиданный, полный драматизма финал этой поэмы пробирал читателя, что называется, до нутра.
Вадим Алексеевич под впечатлением от описанных событий сделал несколько рисунков-иллюстраций в надежде показать их автору текста, но как раз с этим возникла проблема. В журнале автор, конечно, был указан — Юрий Журавлев, но контактов его сразу найти не удалось. Да и потом это оказалось сложным делом. В эпоху интернета Вадим Горбатов предпринял новую попытку поиска автора стихов с учетом того, что Юрий Журавлев скорее всего живет на Дальнем Востоке.
Однако не самая редкая в России фамилия Журавлев сыграла с Вадимом Алексеевичем злую шутку. Какие только дальневосточные Журавлевы не попадались ему в процессе поисков, вплоть до криминальных авторитетов, и лишь автор стихов оставался «неуловимым». Неизвестно, сколько бы тянулась эта печальная история, если бы не питерский товарищ Вадима, Дмитрий Юренков, к которому с просьбой о помощи обратился художник. Ему как раз и удалось выяснить, что автором поэмы является научный руководитель ФНЦ «Биоразнообразия» Дальневосточного отделения РАН академик Юрий Николаевич Журавлев. Звезды, что называется, сошлись.
Думаю, читателям будет интересно узнать некоторые биографические подробности из жизни Юрия Журавлева. Родился он 24 февраля 1939 года в Николаевске-на-Амуре. Поскольку отец был военным, семье пришлось кочевать по стране. Война застала семью в Каменец-Подольске, где отец остался служить в войсковой части и в конце концов погиб, а мать c детьми была эвакуирована в Сибирь, в город Ишим. По окончании средней школы Юрий работал слесарем, рабочим Карасульского маслозавода и… литературным сотрудником газеты «Ишимская правда».
Потом поступил на биофак Уральского университета в Свердловске и несколько сезонов провел в Большом Миассово (Ильменский заповедник) на биостанции знаменитого русского биолога Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского. По окончании биофака в 1963 году Юрий получил распределение в Биолого-почвенный институт ДВО РАН, где начал заниматься научной деятельностью сначала как стажер-исследователь, а в 1975 году уже возглавил лабораторию патофизиологии. В 1990 году стал членкором АН СССР, в 1991-м — директором Биолого-почвенного института, а с 2000 года он уже действительный академик РАН (Отделение биологических наук). Сегодня Юрий Журавлев член Президиума Дальневосточного отделения РАН, заместитель председателя Научного совета по физиологии растений и фотосинтезу, председатель Объединенного научного совета по биологическим наукам при Президиуме ДВО РАН.
Юрием Журавлевым опубликовано 5 монографий и 418 научных статей, он является соавтором 16 патентов. При этом Юрий Николаевич был и остается поэтом и прозаиком. Еще в 1984 году он опубликовал свою первую книгу стихов «Осенние охоты», а в 1989-м — книгу повестей «Стрельба в сезон дождей». Спустя десять лет (1989–1999), в течение которых Юрий Николаевич участвовал в семи экспедициях на Курильские острова, вышла его книга «Курильский дневник». В 2020 году увидела свет повесть Юрия Журавлева «Умереть сидя», а в 2022-м в издательстве «ЛитРес: Самиздат» опубликована электронная версия книги стихов разных лет «Многообразия».
Что касается публикации поэмы «Амбушка», то она была написана по результатам работы, о которой Юрий Николаевич говорит так: «Отношение к амурскому тигру у меня тоже, можно сказать, личное. Я не раз проводил свои отпуска вместе со своими друзьями — специалистами по крупным хищникам, ходил за тиграми по снегу. У меня даже был свой участок и своя «подшефная» тигрица Амбушка, я проследил за жизнью нескольких ее тигрят».
Представляем вниманию читателей поэму Юрия Журавлева «Амбушка» с иллюстрациями, специально созданными для этой публикации Вадимом Горбатовым.
ВАДИМ АЛЕКСЕЕВИЧ ГОРБАТОВ
Российский художник, в творчестве которого охоте уделено особое место. В живописи и графике он сумел воплотить такие сюжеты и оттенки чувств, которые по-настоящему знакомы только охотнику. Его работы безукоризненны с точки зрения охотоведения, биологии и анатомии животных и в передаче эмоциональных состояний природы и человека.
Сегодня Вадим Горбатов — один из самых востребованных анималистов мира. Впрочем, было бы ошибкой относить художника к анималистам, пейзажистам или жанристам. Вадим Алексеевич — художник Божьей милостью, и этим сказано все, а объектом его интереса является все сущее на Земле, и прежде всего дикие животные и… охота.
В бригаде охотоведов,
Руководимой Димой,
Хожу по тигриному следу
Уже не первую зиму.
В районе моей избушки
Хозяйничает Амбушка —
Тигрица, с ней два тигренка,
Две рослые уже сестренки,
По-видимому, двухлетки.
А папа бывает редко.
Раз в месяц,
Как для проверки,
Долину пересекает
И странной нашей четверки
Как будто не замечает.
Мы делим владенья просто:
Орлиная сопка — сестрам,
А остальное — наше,
Значит, мое и мамаши.
Ее и мое, точнее,
Поскольку следом за нею
Лыжня моя тянется сбоку
От круглых следов глубоких.
Один в нарушение инструкций
Троплю ее налегке,
И записи мои куцые
Множатся в дневнике.
Лезу за ней по кручам,
Вглядываюсь получше,
И вот ведь что замечаю:
Что и она, похоже,
Меня изучает тоже.
Выйдет к лыжне разбухшей
Где-нибудь утром рано,
Около зимовьюшки
Проверит мои капканы
И выкинет вдруг такое,
Чем сразу лишит покоя:
На северном склоне в чаще
Подрежет свой след вчерашний
И ляжет неподалеку
За деревом в снег глубокий.
Назавтра я обнаружу
Презренья кошачьего лужу
И вдруг пойму запоздало,
Что нас вчера разделяло
Метров пятнадцать-двадцать…
И меж лопаток синий
Вечер добавит стыни,
И пальцам не распаяться,
Слиплись на карабине.
***
И вот она опять лежит
В снегу под елкой наклоненной.
Внимательно за мной следит
Невозмутимый зрак зеленый.
Презренье гордое в глазах
Мелькнет неуловимой тенью:
Как ей нелеп мой жалкий страх
И суетливые движенья!
Когда я с лыжами вожусь,
Тону под елкой этой самой,
Я ей детенышем кажусь
Бензином провонявшей мамы.
Ей кажется, детеныш плох,
Его от голода качает.
Ослеп детеныш и оглох
И запахов не различает.
Иначе что б ему ходить
Тропой, натоптанной тигрицей,
Зачем так близко воду пить,
Так беззащитно наклониться?
И вот ей кажется, что мать
Дала свободу мне напрасно,
Что слабых в сопки отпускать
И неразумно, и опасно.
Что я не знаю сам, куда
Бреду, тщеславием влекомый,
И в ожидании беда
Стоит на тропке незнакомой.
Тигрица — любящая мать,
Заботой рот ее ощерен:
Меня за шиворот бы взять
И отнести назад, к пещере.
***
Она права и не права.
И это не игра в слова.
Уж я-то знаю: и поныне
на Тахало и на Бикине
Найдутся гиблые места,
Где за ошибки бьет природа,
Где полынья съедает наст
Под самым траком снегохода,
Где коробок, не дав огня,
Вдруг упадет из мерзлых пальцев.
Но в этом смысле за меня
Ей нет причины волноваться.
Пусть я в глазах ее смешон,
Пусть в гору лезу на коленях,
Но я иду, вооружен,
Как ни одно из поколений.
Все, что открыто на земле,
В мою впрессовано отвагу
Тремя нарезами в стволе
И порохом в патроне «магнум».
Саперный у меня топор,
Из трескуна надежны лыжи.
Я знаю, как сложить костер,
Как выследить, убить и выжить!
Квадратный ящик за спиной
Не просто лишний груз на плечи:
По зову первому за мной
Железный прилетит кузнечик!
Так разве ей меня спасать,
Ей понимать мои работы?!
Но в простоте своей заботы
Она прекрасна, эта мать,
Владелица горы Орлиной,
Учетный номер тридцать пять
И пятка — девять с половиной.
***
И все же, все же есть одна
Причина для большой тревоги:
С Орлиной сопки не видна
Нить пролагаемой дороги,
Но в дорассветной тишине
Вдали, за Тахало-горою,
Пускач бульдозера провоет.
О, этот звук понятен мне!
Там только шестеро парней,
И два из них — бульдозеристы —
Идут ни медленно, ни быстро
Три километра за пять дней.
Сначала дерево наклонят,
Затем, под корни взяв, толкают,
С дороги в сторону сдвигают
И даже не всегда уронят!
Я встану там, где прах седой
Дымит над вздыбленной породой,
И вдруг пойму, что предо мной
Идет сражение с природой,
Что грозной воле дровосека
Не воспрепятствуют снега:
Две смены по три человека —
И вскрыта грудь твоя, тайга!
О покоритель-человек,
Уже твои акселераты
Двадцатый встряхивают век,
Как пиджачок коротковатый!
Ты к звездам путь уже наметил,
Но стой, не улетел пока,
Скажи, а кто теперь в ответе
За полосатых могикан?
Конечно, можно запретить
Отстрел, отлов — листочек фиговый!
Им на асфальте не прожить,
Их не прокормишь «Красной книгою»!
И вот смотри: я изучал
Немало зим ее повадки,
Когда ж она к моей палатке
Придет и скажет: «Выручай!» —
То я, прошедший всю тайгу,
Исследуя и публикуя,
Ее утешить чем смогу?
Назначу ей судьбу какую?
Отмерю век насколько длинный?
Гарантии какие дам,
Что завтра на горе Орлиной
Не станут добывать вольфрам?
Ее судьбой обеспокоен,
Смогу ль увидеть за чертой,
Что день грядущий множит втрое
Сегодняшних вопросов рой?!
***
Но стой, не торопи ответа!
Давай сегодня до рассвета
Пойдем к верховьям Тахало.
Как много снега намело
В березняках за эту зиму!
А в ельниках…
Но мимо, мимо!
Спеши, не слушай ног усталых,
Нам надо выйти к перевалу,
Пока еще непрочный наст
На южных склонах держит нас.
Передохнем совсем немного —
И вниз. Амбушкина дорога
Проходит через этот лес.
Нам повезет сегодня здесь.
Но что это? Смотри, смотри!
Ко мне, скорее, стой, замри!
Глаз не своди с кустов, в которых
Движение, летучий шорох…
И вдруг — о радость узнаванья! —
Огромной кошки очертанья!
Запоминай же, вот она!
Как близко! Как она видна
Во всей грозе своей красы:
Шерсть дыбом, щетками усы,
Лоб перерезан складкой длинной,
Блуждающий сияет взгляд,
И брызги крови изюбриной
По всей груди ее горят!
Она полна недавней схватки,
Избыток сил еще кипит,
И в отдаленные распадки,
Где сестры ждут призыва матки,
Победный рык ее летит!
