В три часа ночи вышел я из дома. Звезды начинали тускнеть, а на востоке загорался рассвет. Воздух был свежим и прохладным. Быстрыми шагами прошел я по пустынным улицам и вышел к реке.
До восхода солнца нужно было пройти семь верст, чтобы не пропустить перекличку куропаток, о которых знал, но ещё не успел полакомиться. Несмотря на поспешность шагов, я оказался на месте, когда багровый шар уже выглянул из-за синих гор и снопами лучей залил утренним светом долину, в которую стремился сегодня.
— Не удалось; уже все сошлись, — рассудил я и осел на холме отдохнуть немного.
Хотя у меня теперь меньше было шансов на удачную охоту, надеялся на чутье собаки, и потому не особенно огорчился опозданием на перекличку. Выкурив папиросу и осмотрев курки, принялся искать заветный табун. Не прошло и часа, как Артур усиленно замахал хвостом, загорячился и, описав несколько кругов, остановился как вкопанный, картинно вытянув пушистый хвост и приподняв левую лапу.
— Пиль! И множество куропаток с громким шумом, который обычно пугает молодых охотников, вылетело передо мною шагов в двадцати; я произвел выстрелы, но мои выстрелы спугнули только сидящих неподалеку скворцов, а табун, целый и невредимый, улетал от меня прямо и наконец скрылся за пригорком.
Зарядив ружье и заложив летки, я пошёл за собакой, поощряя её найти нашу добычу. Но Артур уже не так усердно описывал круги и водил носом: очевидно, он остался крайне недоволен моим неудачным дуплетом. Исколесив порядочное пространство, где, по моему рассчету, сели куропатки, я опять наткнулся на них, но, к несчастью, опять пропуделял. Артур, убедившись, что и на этот раз ни одна из куропаток не убита, насмешливо и скорее с презрением посмотрел на меня, отошел в сторону и лег.
Артур случайно попал ко мне. Несмотря на то, что он быстро привязался, мои промахи его всегда огорчали, ведь ему не нравилось, чтобы из-под его стоек стреляли. В то время у меня не было метких выстрелов. Приласкав Артура, я продолжил охоту, которая теперь пошла удачнее, и к обеду мой ягдташ украсился десятком молодых куропаток. Отдохнув и отбив силы, мы с Артуром, который теперь был мною доволен, решили еще немного поохотиться на перепелов, а к вечеру вернуться в город.
Взяв себя в руки, я понял, что прошел мимо воинского кладбища и приближаюсь к деревне К., которая расположена от города в двенадцати верстах. Солнце начинало садиться, и нужно было думать о пути домой, ведь за длинный летний день я устал. Зная, что под воскресенье мужчины едут в город на базар, я решил идти в деревню, чтобы доехать до города с кем-нибудь. Когда я подошел к К., солнце село, и быстро наступила ночь.
В деревне шумел праздник. Мужчины запрягали волов и грузили на телеги разные товары для торговли. В одной из усадеб хозяйка кричала, зовя мужа.
— Человек, человек, не забудь купить ткань для платья!.. Пусть красная будет, а без подкладки лучше вообще не приходи… Деньги не пропьем, мерзкая пьянствуй!
Мужчина прошептал что-то в ответ на такое уничижительное сравнение и направился к быкам. Однако женщина не успокоилась:
— Тебе покажу привидение! Выпьешь деньги сыну, а потом привидение будет виновным!
Последние ее слова меня немного заинтересовали: о каком привидении кричала женщина? Мне не пришлось долго думать над ответом: Гаврило, с которым я собирался ехать домой, рассказал мне об этом привидении.
Я знал Гаврилу как трудолюбивого и хорошего человека, но судьба ему была немилостива: то ограбят, то пожар случится, а год тому назад потерял сына, который уже помогал ему в работе. Несмотря на такие неудачи, он никогда не жаловался, и его энергия не ослабевала. Теперь я увидел его возле воза, куда он складывал молочные продукты и овощи для базара.
— Здорово, Гаврило!
— И вы бувайте здоровеньки!
— Никак уже в город собираешься?
Мы мчимся, иначе опоздаем к утру, город теперь очень далеко.
— Это почему?
— Не слыхали ли вы, что на солдатском кладбище появилось привидение и мимо него ездить нельзя? Вот мы теперь даём крюк в десять верст, чтобы не попасться ему! — говоря это, он оглянулся, словно боясь привидения.
— Какое привидение?
Вот вам и учёные! Журналы и книги читают, а о призраке, который нас грабит, как коров Сидорову, ничего не слышали.
Гаврило закричал волам и, усевшись рядом со мной на корточки, молча извлёк короткую трубку, набил её табаком и закурил. Я же, сняв ягдташ, сел на завалинку и принялся за молоко, которое жена Гаврилы с куском черного хлеба принесла мне незамедлительно.
— Ах, смотрите же,— заговорил мой повествователь. — Месяц назад отправились мы в город: я и кривой Иван,
Степан с горы, Андрий и ещё кто-то. Выехали мы в двенадцатом часу. Ну, ничего, едем. Волы бредут, а мы идем и разговариваем. Стали подходить к кладбищу, и стало нам жутко. Место нехорошее, сами знаете: буераки, овраги, травы даже для скотины мало… Ничего же нельзя рассказывать ночью о привидениях, — заявил Гаврило решительным видом и стал курить трубку.
— Гавриле, милый, поведай! — умолял я, увлекшись призраком.
— Ни, треба в город ехать.
— Да говори, когда просят!
— Ладно, скажу. Но потом не жалуйтесь, — сказал Гаврило, задумавшись ненадолго, и затем, смешав русскую речь с малороссийскими словами, продолжил.
Идем мы, а у меня по душе так и свербит, так и крутит. Чует сердце, что будет беда.
Хотел я для храбрости люльку закурить и только достал кисет, смотрю — из-за могил что-то поднялось: высокое, как журавель, которым воду тягают, все в белом, а на голове вместо глаз огни горят, и идет прямо к возам.
Тут мы как ахнем да побежали. Свой кисет с тютюном бросил. Бежим, сами молитвы читаем, чтобы Господь спас от нечистой силы. Бежали мы, бежали, пока сил хватило, а Андрийко дурный раньше упал, зацепившись за куст и остался там. Забежали так, что ни волов, ни кладбища, ни привидения не видно. Сели. Сидим и думаем: что делать? И волов жалко, и Андрийку жалко — пропала крещена душа, и идти страшно. Сидели, сидели, наконец, стала зорька закатываться, и решили идти к своим возам.
Мы прибываем. Наша упряжь пасется около кладбища, Андрийко лежит на дороге голый, а привидение исчезло. Мы к повозкам, а на повозках нет ничего: ни свитка, ни молока, ни масла, что было у нас — всё забрало привидение. А Андрийку голым раздело, взял деньги, которые с ним были, одежду, но души не тронуло. Нам это показалось странным, но мы скорее на повозки да назад домой, а Андрийко очнулся, когда уже в деревню приехали, и ничего не помнит, что с ним было….
Рассказ получился таким простым и правдивым, что я не мог подумать о вымысле со стороны Гаврилы. Через некоторое время у меня появилось сильное желание увидеть это привидение, и я стал уговаривать Гаврилу отправиться со мной по старой дороге мимо военного кладбища. Однако Гаврило даже слушать об этом не желал.
— Нет, послушайте, что дальше было. Когда приехали в деревню и рассказали о привидении, то Каллистратович — у нас есть один грамотный — стал смеяться над нами и назвать дурнями за то, что испугались какого-то привидения, которого на белом свете и не существует, и дали себя обмануть жулику. А мы сдуру поверили умной голове. Ну хорошо! Прошла неделя. Надо опять ехать на базар. Вот мы и решили ехать чуть ли не всей деревней. Поехал с нами и Каллистратович, и сел на переднем возе.
Подъезжая к кладбищу, увидели привидение около последней могилы, оно смеялось так страшным образом, что у меня волосы на голове зашевелились, а подколенные сухожилия затряслись. Но Каллистратович не испугался, слез с воза и подошел к нему. Привидение загудело, зашипело — даже кресты на могилах зашатались! Оно плюнуло огнем, и так ошпарило нашего Каллистратовича, что по сей день он не может прийти в себя. С той поры у него трясучка, и никакие зелья не помогают: перепугался он слишком сильно.
Мне пришлось много стараться, чтобы уговорить упрямого Гаврилу ехать со мной мимо кладбища. Вероятно, мои доводы были бы бесполезны, если б я не прибегнул к хитрости, использовав его суеверие. Под секретом я ему сказал, что знаю слово, которое боится всякая нечистая сила, и с помощью него можно выселить привидение из его жилища. Гаврило сначала отнёсся к моим словам с недоверием, но, подумавши и почесавши затылок, согласился, однако под условием, что поедут кум Иван и кум Кузьма. К моему удовольствию, Иван и Кузьма не отказались сопровождать нас.
Ночь была прекрасной. Луна сияла, освещая окрестность и деревню, мимо которой мы проезжали. Сдалека слышалась грустная мелодия на сопилке. Я молча лежал в повозке, и тягостные мысли кружились в голове. Помнились мне неприятные моменты детства и гимназической жизни, смерть любимой сестры и ужас, овладевший десятилетним ребенком при виде ее безжизненного тела, на crept ко мне нераз explainable страх.
— Вот кладбище, — почти шепотом сказал Гаврило, прервав мои мысли.
Я поднялся. Кладбище было словно на ладони. Неприятное зрелище предстало передо мной: искривлённые и почерневшие от времени кресты над развалинами могил, церковь с обрушившейся штукатуркой, глубокий овраг, заросший мелким терновником, в котором жалобно лаяла лиса. Вдруг филин, обитатель пустынных мест, дико прокричал и расхохотался.
Только эхо ответило презрительному хохоту и, подхватив его, разнесло далеко по ущелью. Мужики в испуге стали креститься, а Гаврило зашептал молитву. Я все внимание сосредоточил на кладбище. Но едва мы с ним сравнялись, как из-за могил, словно из земли, выросло огромное привидение. Высокое, в белом саване, с несоразмерно маленькой обнаженной головой, с ярко светящимися огнями… Привидение медленно шагало по кладбищу, подвигаясь к возам.
Внезапно я закричал, спрыгнул с воза — к нему. Артур сначала бросился за мной, но, увидев это чудовище, завыл и спрятался под воз. Привидение, заметив меня со собакой, остановилось, простояв несколько секунд, словно оценивая наши силы. Затем быстро исчезло вдали. Это придало мне храбрости. Спотыкаясь, я побежал за ним, но, видя, что оно приближается к кустам, где может скрыться, я выстрелил. Привидение жалобно вскрикнуло и упало между кустами. Я слышал, как трещали и ломались ветви кустарника; по-видимому, между ними кто-то поспешно пробирался.
Спустив очередной выстрел по направлению предполагаемого врага, я колебался: искать его или возвращаться. Вдруг луна скрылась за облаком, наступила темнота. Перестали слышны шорох и треск. Я несколько минут простоял в молчании, не решаясь идти разыскивать привидение – к чему же это?
— Ай да барин! Вот угостил привидение! Теперь уж больше не будет смущать наши мысли! — кричал Гаврило, стоя на возу; по-видимому, ему удалось оправиться от того ужаса, который охватил моих спутников при появлении привидения.
—А голову несете?
— Какую голову?
— Ах ты ж, неужели не видели, как призрак бежал от вас, свалил свою голову и из неё сыпался огонь?
Из желания узнать больше, я с Гаврилой отправились искать голову привидения и для этого вернулись на кладбище. Найти ее было несложно, потому что огонь внутри еще горел, и мы вскоре заметили его на поверхности. Я подошел к светящимся точкам и поднял человеческий череп, где внутри была установлена металлическая пластинка с раскаленными углями.
— Человеку нужно иметь разумную голову! Как же хитрый он был, придумав себе такую голову, чтобы обманывать добрых людей! — удивлялся Гаврило, рассматривая череп. — Только одно непонятно: откуда у него такая высокая голова?
Поведав о том, что этот «разумный человек» ходил на ходулях, и пояснив значение этого слова, Гаврило добродушно рассмеялся и добавил.
— Ну, и разумный хлопец! А мы-то дурни!
Перед рассветом мы оказались в городе. После прощания с мужчинами, которые, по-своему, выразили мне большую благодарность, уставший и подавленный, я спешил добраться до мягкой кровати. Город был погружён в сон.
Через три недели снова отправился на охоту в ту же местность и посетил Гаврилу.
— А знаете ли вы, уважаемый господин, кто наряжался привидением и обирал нас? — задал вопрос Гаврило. — Кладбищенский сторож!
— Ты почему думаешь?
— Его жена приходила к нам в деревню и говорила, что Василь болен лежит, заболел с той самой ночи, когда вы засыпали заряд привидению. Славно вы тогда его чесанули! Вот мы и решили, что Василь и был привидением. Да больше и некому быть.
Не знаю, правильно ли догадки Гаврилы, но после этого привидение больше не являлось и не грабило путешественников.
Журнал «Природа и охота», 1897 г. Из собрания Павла Гусева.
