В январе 1962 года журнал «Outdoor Life» опубликовал историю под названием «Три медведя наносят ответный удар».
Четвёртое июля 1956 года. Наш штаб расположился на северном притоке реки Блэкфут в западной Монтане, где мы занимаемся снаряжением и сопровождением охотников и рыболовов во время горных походов.
У нас была привычная группа клиентов, но туристы вместо гор захотели посетить местное родео в праздничный день города. У нас появились два или три свободных дня, которые мы могли потратить по своему усмотрению. Мой брат Вэнделл и я решили съездить с ранчо и отдохнуть от работы в тишине и покое.
В верхней части реки, в получасе езды от нашего ранчо, есть участок дикой местности без дорог, где первобытная красота преобладает, деревья растут, а в речных заводях полно окуней. Мы решили провести день там за рыбалкой.
Зарядив пару лошадей провизией и снаряжением, около полудня 3 июля мы выехали из ранчо. К вечеру добрались до станции рейнджеров Норт-Форк, где собирались разбивать лагерь. Станция работает только в периоды высокой пожарной опасности, поскольку в Монтане большую часть работы по наблюдению за пожарами выполняют самолёты, а пожарные-парашютисты составляют основу пожарных расчётов в районах, где нет дорог. В хижине рейнджеров всегда есть еда на случай пожара или других чрезвычайных ситуаций.
Дверь постоянно заперта, чтобы припасы были в безопасности, а окна обычно закрыты деревянными ставнями. Охотники и рыбаки иногда останавливаются посмотреть, проезжая мимо. В остальном станция малолюдна. Не имея палатки, мы решили разбить лагерь на станции и использовать крыльцо как укрытие от дождя.
Подъехав на небольшую поляну, мы слезли с лошадей, сняли с них седла и отвели в соседний луг, где трава была по колено. Когда все дела были закончены, Венделл подошёл к хижине.
Через полминуты голос позвал меня к себе, и из интонации было ясно, что он не просто разглядывает вид.
Хижина рейнджера находилась в плохом состоянии. Одна дверная створка оборвалась с петель, а одно окно разбито. Внутри все остальные окна оказались также разбитыми.
Пол покрывала белая мука, разбросанная от края до края единственной комнаты. Печь была перевернута, шкафы сломаны. Квашенные банки валялись повсюду, мятые и прокушеные зубами, большая часть их содержимого было либо высосано, либо вылито и съедено. Рядом с окном без ставень лежала бомба от насекомых с дихлофосом, также помятая и прокушенная.
«Интересно было бы посмотреть, как медведь кусался».
Без просмотра разрушений, учиненных медведем в лагере, сложно представить масштаб хаоса. Кажется, что зверь рвёт всё не только из голода, но и просто из желания натворить бедствия. Помятые банки, разбитое стекло, разбросанные мука, сироп, бобы и чернослив создают картину разрушения, будто по лагерю пронёсся торнадо.
По следам определили участие как минимум двух медведей — предположительно самки и детёныша, хотя чем дольше наблюдали, тем больше казалось, что это два медвежончика. В этой ситуации было одно преимущество: следы самки не напоминали следы гризли. При их возвращении во время нашего пребывания пришлось бы столкнуться с чёрными медведями, что вряд ли приносило бы много хлопот, несмотря на то, что вся наша артиллерия состояла исключительно из моего пистолета Smith & Wesson .38 Special.
До заката оставалось несколько часов, поэтому собрали удочки и направились к реке.
Это один из самых красивых ручьёв, которые я знаю. Он бурлит и разбивается о гравийные отмели, а в углублениях вода глубокая и зелёная. Мы с Венделлом по негласному соглашению направились прямиком к нашему любимому месту — заводи, где вода бурлила и плескалась вокруг большого упавшего дерева и под ним. По опыту предыдущих походов знали, что там водится форель.
Вэнделл поймал несколько форелей на Black Gnat и хорошо провёл время. В то время как популяция форели в пруду игнорировала меня и мою мушку Coachman, я перешёл на Gray Hackle. С первого же заброса под старым деревом выпрыгнула огромная радужная форель, схватила мушку и уплыла.
Веселье не ослабевало, и мы продолжали ловить рыбу. Два новых места принесли еще дюжину хороших рыб, заполнив наши корзины. Солнце уже садилось, а наш желудок напомнил о том, что рыбалка — это не только ловля форели. Мы закончили рыбалку и вернулись в лагерь.
Венделл направился на поляну разжигать костер, а я остался у реки чистить рыбу. Ещё не отошёл он от меня на несколько шагов, как я услышал крик. Догадался, в чём дело. Решил, что ему может понадобиться помощь, бросил потрошить форель и побежал к нему.
Я попал в его поле зрения, он махал руками у окна хижины. Из разбитого окна торчали три медвежьей головы: одна большая и две маленькие. Венделл снова закричал, когда старая медведица увидела, что ко мне подходит еще и я. Она вышла наружу, за ней по пятам последовали медвежата, и все трое бросились к деревьям.
Больше нас не увидят, если только не придут ко мне ночью, — уверенно сказал я.
Вернувшись к реке, мужчина закончил чистить рыбу, пока Вэнделл разжигал костёр. Мужчина занялся бобами и кофе, а я открыл пакет с овсом и отнёс корм на луг для лошадей. Через 10 минут, когда он поджаривал на сковороде форель, я оглянулся через плечо и снова увидел трёх медведей, которые шли к нам на ужин.
Думаю, дело было в запахе еды. Какой бы ни была причина, эта самка оказалась самым дерзким медведем из всех, что нам встречались, и боялась пары мужчин не больше, чем наши лошади. Неторопливо подошла на расстояние дюжины шагов и уселась на свой толстый чёрный зад.
Она качала головой, принюхивалась, улавливая запах форели и фасоли, и явно получала удовольствие от всего, что чувствовала. Малыши окружили её, подошли на несколько шагов ближе к нам, а затем отошли обратно, пы laющие любопытством.
Венделл через пару минут выразил недовольство ее поведением.
Я тоже не особенно люблю проводить время с ней. Детёныши рядом ещё больше всё ухудшают. Что же нам делать?
Мамаша с усилием встала, отшагала немного в сторону и вновь села. Её выражение лица стало враждебным.
Вэнделл посоветовал сделать несколько выстрелов из пушки.
Это оказалась хорошая идея. Я дважды выстрелил в воздух. Старая медведица, несмотря на своё презрение к рыбакам, узнала звук выстрела. Она чуть не упала навзничь и с медвежатами убежала, словно к ним привязали петарды.
Ужин завершился, в очаг бросили несколько хворостин, и стало ожидание темноты. Облака покрыли небо, а с закатком солнца начался дождь. Снаряжение переместили на крыльцо хижины, где оно оставалось сухим. Спальные мешки расстелили и легли спать. Под тихий стук дождя по крыше крыльца быстро уснули.
Я проснулся ближе к утру, ощущая присутствие гостей. Медвежонок играл у моих ног так близко, что я мог его потрогать. Потом я увидел, как он развернул кусок бекона. Я знал, что мама где-то рядом, и старался не двигаться резко.
Венделл, — прошептал я, — один из малышей снова вернулся.
Вставая из спального мешка, он замер посередине, словно окаменевший. Когда я взглянул на него, то увидел, что медведица и второй медвежонок находились на земле у края крыльца, в паре метров от уха Вэнделла.
— Говори громко! — шепотом сказал я. — Стреляй из обоих ружей.
Он кивнул, шевельнув ресницами, если человек вообще может так кивнуть. Мы крикнули вместе, вложив в крик все свои силы. Медведица развернулась и убежала, один медвежонок бросился за ней. Но маленький дьявол, который поедал наш бекон, не думал уходить, и мы не решались выгнать его с крыльца, как бы нам этого ни хотелось, потому что знали: стоит ему зарычать, и большая медведица вернётся, чтобы спасти его. А это могло стать настоящей проблемой.
Венделл посоветовал надеть одежду потеплее: она вернется за ним.
Я тянул носок, как вдруг из-за перил появилась большая чёрная голова — так близко, что можно было ей подраться. Теперь настроение у неё изменилось. Шерсть по всей спине поднялась дыбом, а из груди доносилось низкое рычание.
До осознания того, что делаю, мне удалось завладеть «Смит-Вессоном». В прицеле её голова казалась огромной, как таз, и я жаждал тут же избавиться от неё. Расстояние до неё было не больше двух метров, и я был уверен, что одной пули между глаз будет достаточно. Но внутренний голос предостерегал: «Только в случае крайней необходимости. Она кормит детёнышей».
Я прицелился чуть выше её ушей и сделао два выстрела рядом. Она повернулась и убежала галдя, малышка с беконом за ней.
С здравым смыслом всё бы закончилось, но этого не случилось. Она вернулась с детьми раньше, чем мы съели остатки бекона. Медведица вошла, как будто владела этим местом, и остановилась недалеко от нас.
— Не позвали её на завтрак,- рыкнул Вэнделл.- Устрели в неё из пистолета и прикрой меня, я собираюсь послать её прочь.
Мужчина поднял камень размером с бейсбольный мяч и бросил его. Камень ударился о её бок с глухим звуком, женщина отскочила и сделала несколько шагов назад. Затем передумала и зарычала. Венделл бросил ещё один камень, который отскочил от её плеча. Она на это внимания не обратила. Его следующий бросок был неточным. После этого он попал ей в висок, и она снова зарычала, уже гораздо громче.
Не провоцируй ее, — предупредил я. — Она пока останется, но если еще больше рассердишь, придется действовать радикально.
Мы вернулись к завтраку — овсянке, бекону, форели и кофе, — и всё время, пока мы готовили и ели, три медведя бродили вокруг или стояли в кустах и наблюдали за нами. Медведи не отходили дальше чем на 15 метров от нашего костра, а два или три раза медведица подводила медвежат на расстояние четырёх-пяти шагов. Она не рычала и не проявляла никакой враждебности, но я держал ружьё наготове, и наш завтрак был не самым из приятных в моей жизни.
С тоской я посмотрел на свой калибр 38-го образца, но почему-то не мог воспользоваться им, зная, что детёныши скорее всего умрут с голоду. В итоге вся компания через некоторое время ушла в лес и больше того дня в это место не приходила.
Для будущих походов нашли решение: неподалеку от станции через реку был построен мост из бревен для вьючных и верховых лошадей. Вода там текла быстро и была достаточно глубокой. Могли подвесить тюки под мостом посередине реки, и медведица никак не смогла бы добраться до них.
Впоследствии выполнили намеченное, а затем отправились на рыбалку. Никто из нас никогда прежде так не радовался тихому утреннему времени на берегу реки. К полудню поймали достаточно радужной форели и полосатых окуней. При возвращении на станцию медведей не наблюдалось, и наши вещи оставались нетронутыми. Но мешок с овсом для лошадей, оставленный на виду, исчез.
Старая медведица прогрызла его, оставив за собой ровный след из рассыпавшегося зерна. Я прошел по её следу вверх по склону горы около четверти мили, нашел и забрал то, что осталось. Мы решили, что с медведями больше не встретимся. Но снова ошиблись.
Мы собирались садиться на лошадей, как вдруг старая вьючная кобыла испуганно фыркнула и стала смотреть в сторону леса.
— Угадай, кто идёт,- шепнул Вэнделл. Я же всё равно его узнавал.
Медвежья семья вышла на опушку и стала наблюдать за нашими приготовлениями. Следующие полчаса медведи только и делали, что доставляли нам неприятности, нервировали наших лошадей и в целом вели себя вызывающе. Наконец мы с Венделлом, предварительно сговорившись, решительно бросились в их сторону, крича во весь голос, после чего я подкрепил наши слова парой выстрелов из пистолета 38-го калибра.
Медвежата забрались на высокую ель, и к нашему удивлению и облегчению медведица после них. Мы создали достаточно шума, чтобы удержать их на дереве, пока не соберем все вещи и не будем готовы покинуть место.
Нам не хотелось оставлять хижину рейнджеров на растерзание медведям, но уже не могли причинить ей большой вред. Мы понимали, что бесполезно пытаться вернуть ставни на место. Если медведь забрался в какое-то место и нашёл там еду, он при необходимости сорвёт крышу, лишь снова попасть внутрь. В конце концов решили оставить эту проблему Лесной службе штата.
Вернувшись домой, оповестили рейнджерскую службу, которая отправила специалистов заколотить хижину. До конца лета до нас дошло известие о том, что старую хищницу наконец пристрелили, чтобы остановить её набеги. К этому моменту детёныши уже достаточно подросли и могли самостоятельно заботиться о себе.
