Что такое менталитет? Что для русского хорошо – это смерть для немца? Или же речь идет о том, почему что-то является хорошим, а что-то – смертью? О культуре, традициях, истории, науке, победах и поражениях? Об образе мыслей? О навыках и духовных установках? Может быть, про генетику?
В чём сарказм генерала Ермолова, ответившего на вопрос императора о желаемой награде: «Государь, сделайте меня немцем»? Почему ироничная «фигура речи» про «хорошо» и «смерть» в 1942 году переросла в симоновское «Сколько раз его увидишь, столько раз его и убей»? У кого же «хороший индеец» — это тот, который «мертвый»?
Чтобы глубже понять это сложное понятие, нужно обратиться к истории и теории эволюции. Европейской истории, поскольку именно европейские исторические пути, ставшие затем евразийскими, сформировали нынешние геополитические и экономические реалии. Почему же игнорирование особенностей менталитета в политике и экономике приводит к «стиранию» целых народов и даже цивилизаций из истории?
Восточно-европейская история имеет отличительную черту по сравнению с историей западной Европы: на нее неизгладимое впечатление произвел античный Рим своей почти инопланетной мощью, жестокостью, порядком и невозможностью противостоять этой цивилизационной силе. Мощь, столетиями питавшаяся энергией гигантской «силосной ямы», в которую превращался «человеческий ресурс» подвластной части «Ойкумены». Сейчас хвалят себя германцы, британцы и другие, мол, они «победили» Великий Рим. А тогда это был, как иногда говорят, нескончаемый ужас или ужас без конца. Если конечно, не признавать этой мощи и покорно не отправляться в эту яму.
Даже если ты победил его один раз в Тевтобургском лесу, он снова придёт, и ужас начнется заново. Как когда-то «инопланетяне-аннунаки», возможно (прости, Господи!), впечатлили шумеров. Христианство в этой части Европы пришло к бывшим кельтам, алеманам, франкам, вандалам и прочим готам, уже инфицированным этим «ужасом» на уровне генетической памяти и ставшими своеобразным и весьма хищным «цивилизационным кодом»: есть «мы», а все остальные «силос», «ресурс». Восточной Европе, «Изначальной Руси» достались лишь брызги этого «цивилизационного» цунами. «Обры», они же авары, при всей своей невероятной даже для той эпохи «невменяемости» впечатлить не успели — быстро исчезли, «яко не быша». И Владимир крестил Русь, всех этих кривичей, вятичей, древлян заодно с черемисами и «примкнувшими к ним» скандинавами, свободными от этого «ужаса». Ну, почти свободными.
И когда с востока пришел другой «ужас», пришел надолго вместе с монголами, эта часть Европы уже два века была привита христианством, причем его православным, имперским вариантом, где иноплеменность воспринималась не как «мы» и «силос», а иначе, намного спокойнее. И хотя «дикости» в то время было с избытком, это был другой цивилизационный код. По нему не принято было рубить ноги и руки, чтобы одеть себя, как бизоны. А когда в Евразии «ужас» угас и погасившая его славянская волна покатилась на восток, докатившись до Тихого океана, человеческий ландшафт, существовавший там столетиями, остался почти нетронутым. А славянский элемент, ограненный православием и идеей Третьего Рима, адекватными и понятными механизмами интеграции в адекватную и понятную ментальность, органично вобрал его, став его частью, расширив свою ментальность.
В начале XX века, когда «фукуямовская история» вновь завершилась в разгар Первой мировой войны, на евразийских просторах возник новый, казалось бы, «советский» человеческий ландшафт. Но «новизна» этого «коммунизма» и «советской державы» своими догмами и имперским характером почему-то напоминала православие с Третьим Римом, правда, с добавлением справедливости. Были ли «биотехнические мероприятия» того времени излишне жестокими?
Через двадцать лет после первого завершения, пришедшего вместе с «тысячелетним рейхом», наступил второй. Но родившийся «советский ландшафт» переработал его, доказав свою жизнеспособность. Продолжились «этносукцессии» Л.Н. Гумилева, и история вновь, в очередной раз, не закончилась. Что же было особенным в нем? Он прервал (извините за «схематизм») процесс разрушения самой «общины», мешающей развитию капитализма на селе. Сознательно сохранившаяся «община» в виде «колхозов» сберегла в какой-то мере те самые адаптивные механизмы «огранки», существовавшие веками и даже тысячелетиями в славянском мире, и не только славянском, осевшем на восточноевропейском пространстве.
Русско-славянский компонент был «огранен» генетически избыточной добротой, доверчивостью, стремлением к справедливости, часто переходящим в «уравниловку», и наивностью, превращающейся в беспечность, неумением быстро распознавать «угрозу», подобной «непуганности». Из-за преобладания этого элемента в новом «советском» человеческом ландшафте наступил третий «конец истории». Человечество, наблюдая развал огромной советской страны и фотографию Гагарина, растерялось, приуныло и в лице Фукуямы задумалось: а может быть, это действительно конец?
Каковы причины заметных изменений человеческого ландшафта России за последние десятилетия, видимых невооружённым глазом? Как заметил историк Ю. Лошиц, русские одержали победу на Куликовом поле благодаря тому, что «русская баба перерожала татарскую». Почему же рождаемость «русской бабы» снизилась? Что изменилось в исторических механизмах демографического развития?
Условия безграничного и безнаказанного существования, отсутствие ограничивающих факторов – классический путь к вымиранию любой популяции. Отсутствие хищников, врагов, опасностей любого рода – путь к утрате эволюционных адаптаций, которые привели человека к способности противостоять этим угрозам. Ведь известно: щука в пруду, чтобы карась не дремал.
Мир — борьба за существование, конкуренция. Но порой изоляция, масштаб пространства и трудности передвижения, а также обилие ресурсов приводят к неожиданным результатам в эволюции человека, словно играя злую шутку или вызывая головокружение от достижений.
У восточных славян, возможно, и не только у них, община взяла на себя роль поддержания конкурентного адаптивного тонуса.
Охотоведы, знавшие учебник по «Общей биологии» профессоров Рожкова и Проняева, знакомы с понятием «бесзонательного отбора». «Бей своих, чтобы чужие боялись» или «стенка на стенку» — это множество правил поведения, привычек и, в итоге, «коллективный характер» во многих сферах человеческих взаимоотношений. Между собой, с природой, разнообразные «табу», отношения между полами и так далее. Та самая «русская ментальность» в широком смысле слова, где «вместе выживаем». Или умираем.
И набор «механизмов» вхождения в нее и ее поддержания. Она поддерживала конкурентные отношения в общине.
Внутривидовая борьба отбирала в направлении, где интересы общины важнее интересов отдельного индивида, способствуя выживанию в межвидовой борьбе. Реальная картина действия положительных и отрицательных факторов отбора в эволюции ментальности сложна. Лучше не заглядывать слабым духом в эту «эволюционную бездну». Побеждает тот, чья родня многочисленна. Звучит грубо, но это «сухой эволюционный остаток», то, что очевидно на первый взгляд. Советская власть понимала это и сохранила общины в виде колхозов.
Не стоит недооценивать «марксистско-ленинскую методологию» для определения эффективных и неэффективных методов. Значение «советского эксперимента» масштабно. При падении сельского населения очевидно, что «колхозное» устройство землепользования, а также природопользования, замедляло отток из деревни и сохраняло уклад, где женщины рожали детей. Это являлось «механизмом» поддержания «русской ментальности».
В советском охотничьем хозяйстве эти механизмы достигли совершенства. Институт «поручительства», когда два опытных охотника гарантировали вновь прибывшего своей подписью и репутацией, хорошо иллюстрирует это. Охотбщества с собственными билетами заменяли громоздкую разрешительную систему, обеспечивая большую безопасность.
В течение веков противники жадно стремились завладеть нашими ресурсами, в частности пушным товаром, аналогичным золоту по ценности. Более полувека охотничий мир с завистью следил за главохотовской организацией охотничьего хозяйства, которая ассоциировалась с механизмом «русской ментальности», и за организованным российским охотником. Разнообразные, но придерживающиеся общих тысячелетних «общинным» законов.
Противоположники понимали и суперадаптивную природу нашего мышления. Происхождению из ужасов Рима всегда были известны нервные центры, в которые нужно было впихнуть своё жало, чтобы убить её. Иногда это получалось.
Принятый в 2009 году закон «Об охоте» показался окончательным для «шершни». Однако заложенный тогда фундамент, подкреплявший неэффективность, перерастает в бесполезную массу.
«Мусор» не может служить основой, а «ветер истории» этому всегда подтверждает. «Вечный Фукуяма» вновь оказался неправ. «Механизм», видимо, действует и снова начинает функционировать.
