Весна! Это столь короткое и емкое слово вмещает в себя массу надежд, ожиданий чего-то особенного, душетрепещущего! Девяносто два календарных дня поражают стремительностью развития событий. Нет ни одного человека, равнодушного к происходящему весной
Жители, проживающие в средней полосе, начало этого периода, как правило, встречают при наличии огромных снежных сугробов и порой сильно отрицательных температур. Провожаем же мы его, когда долгота светового дня на максимуме, леса шумят листвой, а звери и птицы выкармливают потомство. Девяносто два календарных дня поражают стремительностью развития событий. Нет ни одного человека, равнодушного к происходящему весной.
С особым нетерпением и трепетом весну ждут охотники. Я знаю немало людей, которые расчехляют оружие лишь в весенний период. Не секрет, что тяга вальдшнепа — одна из самых доступных и популярных охот. Для многих это еще и единственная охота в году.
Что касается меня, то по насыщенности событий и перемен различного рода весна, как охотничий период года, несомненно, во главе угла. Тяга вальдшнепа, тетеревиные и глухариные тока, работа подсадных, гусиные зори — все это, несомненно, входит в уклад моей охотничьей жизни. Об этом чуть позже. А пока о том, что проходит несколько в стороне от среднестатистического охотника.
ПТИЧЬИ ДОМИКИ
Изготовление и развешивание скворечников и разного рода дуплянок — неотъемлемая часть моей весны. Не могу вспомнить, по какой причине появилось такое пристрастие. Возможно, под впечатлением от прочитанных в детстве первых книг по орнитологии. Но ежегодно этому вопросу я уделяю достаточно времени. Изготовленные зимой гнездовья ранней весной мы с мужем развешиваем в угодьях. Надо оговориться, что в этом вопросе я вдохновитель и организатор. Бремя исполнителя несет муж. Зато какие радостные ощущения испытываешь, когда первый прилетный скворец поет свою песню у скворечника, повешенного лично тобой!
ТИХИЕ ОХОТЫ
С появлением проталин сначала на вырубах, а затем и в лесу добавляется еще один непременный элемент в моей весне. Тихая охота, а точнее, поиск сморчков и строчков, первых грибов сезона. Рост грибов в апреле проходит по-разному. В иные годы обилие сморчков просто поражает, и поиск сводится лишь к их сбору. В другие годы походы за этими грибами приносят лишь единичные находки. И в том и в другом случае мои выходы в ранневесенний лес с корзиной — это традиция.
Отшумят паводком весенние воды, сойдет лед с многочисленных стариц нашей небольшой вологодской речушки, и в тех самых старицах очнутся от зимнего сна караси. Все мои рыбалки связаны со спиннингом. Не могу сказать, что я уж очень заядлый рыбак, но в летне-осенний период для активной рыбалки по хищнику время находится. При чем тут караси? В первые годы весенних охот на Вологодчине жители нашей деревушки зачастую приносили к нашему застолью свежепойманных карасей. Вкус жареного красного карася превосходит вкус многих рыб, съеденных мною в разных путешествиях по стране. Жареный карась — это наркотик.
Ушли из жизни те, кто окружал нас, кто соседствовал с нами в глухой деревеньке. Многие по старости, а те, кто моложе, просто покинули дома в поисках работы. Деревня опустела, оставшись на века сиротой. Добывать карасей пришлось самим. Да простят меня зоозащитники, экологи всех мастей и рангов и настоящие заядлые рыбаки. Оружием отлова у нас служит обычная деревенская верша. Кольца из черемухового прута обтянуты капроновой сетью, горловина — заход, а на приманку пяток горбушек белого хлеба. На майские праздники, совпадающие с периодом весенних охот, на нашем столе по-прежнему жареные караси. Браконьерство? Решайте сами. Но это неотъемлемая часть моей весны. И даже, на мой взгляд, частичка прошлого той самой брошенной деревни, в которой мы по традиции встречаем все свои охотничьи весны.
Весна непосредственным образом связана и с моим хобби. В недалеком прошлом, лет десять назад, муж привел меня к зимним местам обитания лосей. Произошло это весной. Запомнились массовые заломы молодого осинника и ивняка, срезанные побеги сосенок. Тут и там зияли затесы деревьев, сделанные быками. Около одного из таких затесов муж указал на рог лося, сброшенного зимой. Это событие произвело на меня неизгладимое впечатление. Каштанового цвета рожок в пять отростков стал началом моего пристрастия к поиску рогов. Хобби есть хобби.
Трудно объяснить интерес к тому или иному занятию. Меня же поиск рогов зара-зил и приворожил. В коллекции уже более 100 найденных лично мною лосиных рогов. Поиск проходил в Воронежской, Смоленской, Тверской, Ярославской, Кировской и, конечно, Вологодской областях. Вырубки, делянки, зарастающие поля, поймы ручьев и речушек — исхожены сотни километров. И до сих пор я испытываю странные, ни с чем не сравнимые чувства, когда среди пожухлой, вышедшей из-под снега травы я нахожу нечто, оставленное гигантом нашего леса. Рожок-шило или лопата на 8–9 отростков — находка для меня одинаково яркая, запоминающаяся. Для меня ныне нет весны без поиска рогов.
Я, как орнитолог, считаю, что в наших условиях регулятором численности серой вороны может быть только человек. Бесконечные помойки являются положительным фактором для размножения пернатой злодейки. Сдерживающим фактором может быть выстрел каждого из миллионной армии охотников. Помимо этого, отстрел вороны — это отличная подготовка молодого охотника. Фото автора.
ВЕСНА ОХОТНИЧЬЯ
А теперь поговорим об охотах весенних в классическом понимании. И я, конечно, подойду к этой теме со своей колокольни. Все весенние охоты — поэзия и лирика. Чем больше бываешь на таких охотах, тем яснее открывается картина и осознание того, что добыча весенней птахи не должна стоять в приоритете. Сам факт присутствия на любой из весенних охот, изучение повадок, наслаждение окружающим миром — вот то главное, что связывает настоящих охотников с природой. Абсолютно любой охотник подвергается соблазну нажать курок при виде огромного петуха на сосне, налетающей на скрадок гусиной стае, наплывающего в сумерках тянущего вальдшнепа.
До последних лет я считала, что весна — это непременно добытый глухарь, взятый с тока тетерев, а порой и два, что все наманенные подсадной уткой селезни должны украсить охотничью фотографию. Да и гусей чем больше, тем лучше. Со временем это проходит. Прошло и у меня. Я по-прежнему отсиживаю холодные утренники в тетеревиных шалашах, ночую на глухариных токах, мерзну в ожидании налета гусей, но… реже стала нажимать на спусковой
крючок.
ВАЛЬДШНЕПИНЫЕ ТЯГИ
За весь период наблюдения тяги в этом месте никогда не были отличными. Их не сравнить по количеству пролетных птиц, скажем, с местами, где я охотилась в Костромской или Тверской областях. Пять-семь куликов за вечер — хороший результат моего вологодского места. Есть одно но, которое заставляет меня не менять этот уголок. Все кулики, проходя вдоль ручья, доступны для выстрела. Стрелок я неважнецкий, но при желании два-три кулика здесь я могу всегда добыть. А в добыче ли вся прелесть тяги? Угасающая заря, гомон птиц, которыми отчетливо насыщены вечерние сумерки, пробуждающаяся от зимы природа — все это куда как важнее количества пролетевших куликов. Тяга есть и будет неизменной составляющей весенних охот любого русского охотника. И я не исключение.
С ПОДСАДНОЙ
Уж что-что, а эта охота всегда бередит мою охотничью душу. Муж около четверти века является заводчиком подсадных, а я соучастница всего происходящего. Как и он, я просто влюбилась в эту охоту. Качественная работа проверенной помощницы — залог удачи. Муж экспериментирует, «обкатывает», слушает, отбирает лучших работниц, а я всегда пользуюсь «сливками» такого отбора, взяв на утреннюю или вечернюю зарю лучшую, по мнению супруга и зеленоголовых ухажеров, крякуху. И всегда возвращаюсь с трофеем. Место для охоты, как и в истории с вальдшнепиной тягой, использую одно и то же.
ГЛУХАРИНЫЕ ЗОРИ
Количество дней, проведенных весной на токах, подходов под песню может быть любым. А добычей может стать лишь одна птица, не более. Это мой личный устав. Последние годы, стоя под петухом, источающим любовные трели, я ограничиваюсь лишь нажатием на курок своей вертикалки с незаряженным патроном… Ночь у костра, запах багульника, завораживающие звуки песни «глухого» исполина для меня очень дороги и важны. Поэтому из года в год в планы моих весен, как обязательный элемент, входит и глухариный ток.
ТЕТЕРЕВА
Есть охота, в которой нет никакой стратегии, спортивности, но без которой весенний цикл охотничьих похождений и представить нельзя. Тетеревиной ток — вот о чем можно долго рассказывать, а про выстрел и добычу порой лучше умолчать. В тесных тетеревиных сообществах, на токах, где «топчется» более десятка птиц, даже из неудачно расположенного шалаша всегда есть возможность произвести прицельный выстрел. Выстрел по сидящей птице, которая, забывшись в любовной страсти, становится легкой добычей. Из всего вышесказанного не следует, что я осуждаю тех, кто охотится на токах. Отнюдь. Ведь многие (может, даже большинство) не так часто сталкиваются с этой птицей в охотничий период.
Попав в весенний шалаш, услышав сначала в полнейших сумерках подлет, а затем концерт пробуждающихся петухов, вы испытываете азарт. Тем и отличаемся мы, охотники и ценители природы, от простых обывателей, что все происходящее в природе заставляет нас трепетать. И выстрел, произведенный в горячем порыве охотничьей страсти, я считаю лаконичным завершением любого охотничьего похождения. Я тоже с трепетом жду подлета и первого чуфыканья, зябну в неудобном и всегда холодном шалаше в ожидании первых лучей солнца, дабы полюбоваться танцующими поляшами. Не забывайте, что вокруг еще масса всего интересного, наполненного весенними звуками, дополняющими картину происходящего. В этом весь смысл тетеревиного тока.
Имея недалеко от дома два небольших тока, я не упускаю возможности посидеть на них. Добываю? Да, добываю, не относя эту добычу к каким-то особым заслугам. Три-четыре утренние зари на тетеревиных токах для меня стандартная весенняя норма. Заряда от полученных эмоций хватает до следующего года. Но проходит год, наступает «весна солнца», и вновь с порога своего деревенского дома я слышу бульканье и чуфыканье. И вновь спешу в котел происходящих событий.
ГУСИ-ГУСИ
В конце девяностых, когда колхозы на земле Вологодской еще как-то работали, гусь непременно делал короткие остановки на пахотных территориях. Даже имея под боком шикарные огромные стоянки в виде бескрайних клюквенных болот, стайки непременно посещали поля, где можно было полакомиться остатками зерна на стерне, сладкими корешками. Да и камешков-гастролитов, необходимых гусиному племени, в таких местах много. Муж, освоив технику охоты с профилями и духовым манком, с десяток лет беззаботно охотился в полном отсутствии охотничьей конкуренции.
За все время, которое он провел с другом в гусиных скрадках, он не видел праздношатающихся стрелков, дальнобойщиков и иных любителей пострелять да помешать. Время шло. Умерли колхозы, не стало пахотной земли, которая в один миг заросла ивняком да ольшаником. Гусь сменил маршруты. Лишь на болотах стоянки остались неизменны. Мой охотничий путь начался тогда, когда упомянутые пахотные поля, стремительно зарастая, превратились в бескрайнюю кормовую базу для лосей, зайцев и белых куропаток…
Охота на гуся — это для терпеливых, настойчивых, физически подготовленных людей. И это единственная весенняя охота, где умение стрелять определяет результат всех перенесенных трудностей. Если бы не супруг, втянувший меня в эту авантюру, гусь находился бы за пределом моих мечтаний. Ежегодно на 4–5 дней мы отправляемся в одну из областей Черноземья, где по-прежнему пашут и сеют. Кормовая база задерживает там надолго пролетного гуся…
Трофеи, как я говорила выше, — это результат стрельбы. Подобно музыкантам из басни Крылова я меняла оружие, патроны с номерами дроби и навесками пороха, одежду для маневренности, но все едино: на четыре-пять дуплетов лишь один гусь. Иногда везло, а иногда просто фартило. Особо запомнилась черноземная весна, где на три выстрела пало три гуся. Но это фарт, это случай. Как ни бахвалься, а моя стрельба оставляет желать лучшего. Потому, добыв за 8–10 утренних и вечерних зорь 3–5 гусей, я безумно счастлива и готова целовать свою тозовку, свой манок из можжевельника, подаренный тверскими охотниками, и, конечно, мужа который меня ненужной обузой таскает на эту далеко не женскую охоту.
Сидя в липком от чернозема скрадке, хлюпая ногами в грязном месиве, терпя холод и ветра среди бескрайнего поля в ожидании налета гусей, я тем не менее видела все прелести наступившей весны.
Песня жаворонков, курлыканье журавлей, гомон тысячных гусиных стай, тянущихся вереницами на Север, служили мотивацией для того, чтобы при любом исходе нынешних охот в следующем году снова быть здесь.
