Предаваясь размышлениям о том, что далеко не всегда и не все мы можем делать, когда захотим, вспомнил одну из своих рыбалок, не совсем обычную и поэтому запомнившуюся. А дело было так.
В тот год к середине апреля Солнце съело снег на открытых местах, на льду сначала образовалась каша из снега и воды, затем вода ушла, появились закраины вдоль берегов, затрудняющие выход на лед, вода, пришедшая из леса, оврагов и болот, подняла лед, оторвав его от берегов, и очень быстро он стал рыхлым и опасным. Зимняя рыбалка закончилась.
На свою первую рыбалку по открытой воде мы с другом Виктором собрались только на майские праздники.
Решили ехать на лесную речку, ловить будем на известном нам обоим месте. Понимаю, что в радиусе ста километров от МКАД безлюдные берега реки невозможно найти, но это как раз тот самый случай, когда река, на которую мы собрались, какое-то время петляет по лесу, и на ее берегах пока еще нет дачных участков. Речка извилиста, берега крутые, сильно заросшие кустами, глубина не превышает двух метров, впадает она в одно из водохранилищ, из которого и заходит на нерест в нее плотва и другая рыба.
В моем гараже у дальней стенки доживает свой век легкий мотоцикл. Собираясь на рыбалку в труднодоступное место, мы с другом рассчитывали именно на него. От нашего поселка до места, где надо свернуть с дороги в лес, километров тридцать, не больше. Пока ехали по дороге, я был за рулем, а друг сидел на заднем сидении с рюкзаком за плечами. Удочки в чехле привязаны к сидению и торчат на полметра от мотоцикла.
Когда свернули в лес, ехать по скользкой и узкой тропинке с более чем стокилограммовым грузом в виде здоровенного мужика стало невозможно, пришлось поменяться местами. В трудных для проезда местах, я шел пешком с рюкзаком за плечами, иногда подталкивая мотоцикл. Вскоре тропинка вывела на берег речки, и мы весело катили, виляя и повторяя все изгибы тропинки, а вместе с ней и речки.
До места, где мы собирались рыбачить, длинного и спокойного плеса, оставалось совсем немного, когда я почувствовал, что лечу по воздуху, а в следующее мгновение с громким всплеском я, мой друг и мотоцикл оказываемся в ледяной воде. В последний момент, почему-то подумав, что мотоцикл может придавить меня, отталкиваюсь ногами от подножек, и мой полет происходит отдельно от общей группы, а приземление самостоятельное и дальше других от берега.
Вовремя сгруппировавшись, пробиваю задним местом всю толщу воды до самого дна, а глубины реки хватает, чтобы скрыть меня с головой. Дыхание перехватывает, отчаянно машу руками, нахожу ногами дно и встаю, воды по грудь, рядом огромной глыбой возвышается силуэт друга, над рекой громовыми раскатами разносится брань.
Шок быстро проходит, в холодной воде долго не простоишь, нужно думать, что делать, и быстро. Снимаю тяжеленный рюкзак и с большим трудом забрасываю его на берег. Беглый взгляд на обрыв: здесь не выбраться даже нам самим, а надо поднимать мотоцикл. Ниже по течению, до самого поворота берег отвесный, выше в двадцати метрах обрыва нет, значит, туда надо идти самим и тащить мотоцикл.
Для того чтобы поставить его на колеса, Виктору пришлось нырнуть с головой. Толкаем технику под водой, но постепенно становится мельче и из воды показывается руль, за ним бак. Новая проблема: я в коротких сапогах, а у друга – раскатанные, полные воды, вылить воду не получается, заливается снова, он быстро опускает голенища вниз. Вот и пологий берег.
Из последних сил вытаскиваем мотоцикл на сухое место и оставляем его, нужно согреться самим. На нас обоих страшно смотреть, глаза ввалились, губы синие, руки и ноги трясутся от холода. Непослушными руками снимаю с себя одежду, Виктор делает то же самое.
В трусах бегаем по поляне вдоль берега там, где нет тени от деревьев и греет солнце. Какое счастье, что оно есть, что оно греет нас, иначе бы каюк. Выжимаем трусы и вдвоем выкручиваем одежду, старясь оставить в ней как можно меньше воды. Из карманов все вложили, взгляд мой упирается в зажигалку. Виктор несколько раз чиркает, но огонь не загорается, может, кремень мокрый, может, руки не действуют от холода.
Оставляем ее на солнце, идем к рюкзаку. Одежда остается висеть на кустах, но лучше бы добыть огонь. В рюкзаке потоп, все продукты мокрые, друг радуется пачке сигарет, она не распечатана и, кажется, не промокла, я не курю.
На поляне, на солнечной ее стороне, лежит поваленное дерево, толстые, уродливые сучья его служат нам вешалками, на них висит одежда. Рядом горит костер, дровами служат ветки все того же дерева, которые я отрубаю топориком и складываю поближе к огню. Огонь нам не пришлось добывать первобытным способом, разожгли от зажигалки, не прилагая особых усилий.
Недалеко от костра, прислоненный к стволу молодой березки, стоит мотоцикл, с ним возится Виктор, на меня возложены обязанности кострового и сушка одежды. Часть одежды, трико и футболка, уже на мне, Виктор тоже кое-что надел. День в разгаре, солнце основательно пригревает, и у нас на губах уже не синева от ледяной воды, а улыбка от воспоминаний о случившемся.
— Вить? А чего это тебя понесло купаться, да еще и меня с собой без спроса прихватил?
— Да я и сам не понял. Тропинка к самому обрыву подвернула, а там, в грязи, или корень, или палка какая-то лежала, вот переднее колесо по ней и скользнуло. Все произошло так быстро, я и глазом не успел моргнуть.
— Понятно. Одежда наша почти просохла, как у тебя там с мотоциклом?
— Все готово, подсушить бы на солнце пару часов, чтобы не замкнуло что.
— Может быть, порыбачим? Что мы сюда у костра посидеть приехали?
— Ну что же. Давай попробуем.
Через двадцать минут мы оба увлеченно работали удочками, на мотыля отлично клевала мерная плотва, икряная, шершавая. На лицах наших сияло блаженство и мы не думали о холодной воде, мокрой одежде, утопленном мотоцикле.
Вокруг нас бурлила весна, пели птицы, плотва шла на нерест, светило солнце.
