Собрав гарем, самцы марала прячутся в густом лесу, на самой его вершине. От вабу отзываются молодые быки, которым не удалось собрать свой гарем. Ведомые тестостероном и инстинктом продолжения рода, они выбегают по первому зову.
Мы планировали поездку туда, где зимуют только самцы, а проводники весной, в мае, собирают ценные для Китая рога. Эта работа непростая: сначала нужно проехать на лошадях немалое расстояние, затем загрузить найденные рога и доставить их целыми до пункта назначения, ведь нетронутые рога стоят дороже…
Доехав до егерской заимки Ермека, я увидел, что лошади уже пойманы и стоят возле охотничьего дома. Егерь услышал меня и вышел во двор. Мы быстро обсудили план предстоящей охоты, после чего Ермек сказал, что нужно подковать лошадей зимними подковами с шипами, так как реки уже замерзли и на склонах очень скользко из-за малого количества снега. Из-за перевода часов темнеет рано, в два часа дня, и маралы выходят пастись. Маралы, в отличие от людей, живут по биологическому времени, как жили, так и живут. И так же заходят в лес, чуть только начинает светать и встает солнце.
Мороз под тридцать градусов, шесть часов в седле – испытание серьезное. Решили не спешить: выехать в четыре утра и осмотреть место с рогами, найденными весной. Поговорили, попили чая и легли спать. Голова коснулась подушки – пора вставать. Самое сложное – выбраться из теплой постели на морозный воздух. Собрал волю в кулак и встал. Все необходимое собрано, оделся тепло, вышел на улицу. Ещё достаточно темно: горы освещала неполная луна, свет отражался на белых склонах; еловый лес черными пятнами выделялся, похожий на бездну; звезды ярко мерцали на морозном воздухе. Лицо покалывал легкий ветер, тянувшийся сверху вниз по ущелью.
Седя в седлах, начали движение. Путь изгибался вверх, потом уходил вниз в ущелье, тянулся вдоль реки, а затем снова поднимался по склону к плато. Там нас ждал путь до смотровой точки. Снечало, и уже было видно лесную массу, куда предстояло нам попасть.
По пути нам то и дело попадались косули без рогов — их сбросили в ноябре. Отбежав чуть в сторону, косули останавливались и провожали нас внимательным взглядом, видимо, чувствуя, что не представляют для нас интереса. Ермек слез с коня и в поводу подвел его к кусту арчи, чтобы привязать, я последовал его примеру. На гребне небольших скал дул сильный предрассветный ветер, на горизонте стало появляться золотисто-багряное зарево: солнце вот-вот должно было показаться на глаза. Но на противоположном склоне оно окажется еще не скоро. Внимательно рассматривая поляны между массивами елей, мы заметили марала, затем второго, третьего… Все были рогачи, но еще было слишком темно, чтобы разглядеть их рога, да и расстояние до них составляло несколько километров.
По левую сторону от нас вышел рогач и встал, как на картинке, освещенный первыми лучами восходящего солнца. Было видно, что он очень молод, и для нас это было неинтересно. Вдруг Ермек взмахом руки, не отводя глаз от бинокля, подозвал меня и сказал:
Смотрите, там, около небольшого леса, стоят три быка. Один отличный.
Вытащив фотоаппарат, чтобы при увеличении лучше разглядеть оленя, я был приятно удивлен: бык действительно оказался огромным, но, как только он повернулся, я увидел, что рог у него был только с одной стороны. Солнце полностью показалось; рогачи по команде стали заходить в лес, и через тридцать минут ни одного марала не было видно. Егерь предложил спустить лошадей в поводу и на солнечной стороне дождаться выхода зверей, что мы и сделали. Неторопливо спустившись по склону, мы выбрали ровное место, где вскипятили воду для чая и перекусили, совместив завтрак с обедом.
Успели немного поспать, ожидая. Затем я взял карабин и направился на позицию. Решил ждать группу с «единорогом», ведь вместе с ним были ещё два неплохих рогача. Затаившись за скалкой напротив леса, куда зашли рогачи, стал ждать выхода. Промерил дистанции. Самая дальняя оказалась одинокая елка (я её использовал как ориентир), до которой было пятьсот метров. Время ожидания тянулось медленно, но зверей так и не было видно. Вскоре тихо зашипела рация: Ермек передал, что видит зверей, вышедших наверх и пасущихся. Жаль, но физически до них мне уже никак не успеть. Ничего не поделаешь! Это же охота. Вернулся к егерю. Посовещавшись, решили возвращаться, а утром отправиться в другое место, где, со слов проводника, он находил самые крупные рога.
С наступлением темноты мы проехали лишь половину пути. Вдруг конь неожиданно упал на бок. Я успел соскочить, чтобы не свалиться на карабин, выставил руку вперед, но она скользнула по льду. грудью я врезался в бинокль, висящий у меня на шее в сумке. На мгновение перехватило дыхание, и вдохнуть не удалось. Ермек направился ко мне с налобным фонарем, ослепившим вспышкой света. Вот так коварна бывает зимняя тропа в горах.
Собрав волю, я сел в седло, и наше путешествие продолжилось. Ночью сон меня оставлял: сильная боль давила на грудь. К счастью, в моей аптечке были обезболивающие, которые принесли облегчение.
Второй день был похож на первый: около пяти часов в седле в одну сторону. Лошадь снова упала на льду, но на этот раз мне удалось спрыгнуть с нее. Прибыв на место, горы скрыло густой туман, из-за которого не было видно ничего. Мы спешились, заняли позицию и ждали вечера, пируя чаем.
К обеду туман рассеялся, и мы с проводником оставили коней, отправившись к месту напротив леса, откуда можно было произвести выстрел в случае встречи с достойным маралом. Под нами паслись косули — около десяти голов. Через некоторое время я заметил марала, лежавшего среди елок, но это был молодой бычок лет трех. Такие я уже видел и не один раз к сожалению, все они были слишком юны. Ермек возмущенно что-то бормотал себе под нос, не понимая, куда исчезли большие быки. Так мы просидели до вечера, а когда стало понятно, что ловить уже некого, решили возвращаться.
Возвращение тянулось бесконечно. Мы были измотаны и замерзли, а мороз не ослабевал. Уже трудная дорога усложнялась тем, что иногда приходилось слезать с лошадей и отбивать копыта ото льда, намерзающего на подковы. Наконец, тропа с плато повернула в лес; до кордона осталось совсем немного. По тропе шёл свежий след рыси, то и дело попадались переходы кабанов, которые остались здесь на зимовку. Послышался лай собак — значит, до тёплого жилья, горячего чая с молоком и мягкой постели оставалось совсем pouco.
На третий день охоты мы решили вернуться в то место, где были в первый день. Как и тогда, мы увидели рогачей, посмотрели, куда они зашли, после чего сами спустились вниз ущелья. Заехав на конях в лес, приготовились ждать. Погода была пасмурной; пахло снегом; вся хвоя была покрыта инеем, который, словно пыльца, падал вниз. Сняв с лошадей седла, потники, чтобы не замерзнуть, мы постелили их на землю и приготовились ждать. В какой-то момент выглянуло солнце; я вышел из леса, чтобы погреться в его лучах и вдруг краем глаза заметил марала, который стоял посередине поляны и спокойно пощипывал траву.
Вернувшись за проводником, мы стали приближаться к рогачу, последние метры проползли на четвереньках. Расстояние составляло примерно пятьсот метров, находились мы на открытом южном склоне и были хорошо видны. Я быстро расставил сошки, внес нужные поправки на барабанах прицела, после чего сказал напарнику наблюдать и докладывать результаты стрельбы.
В перекрестие прицела я моментально поймал лопатку рогача и выстрелил. Пуля эхом разнеслась по ущелью, марал словно ударило пружиной и прыгнул в елки. Пока я спускался, Ермек вернулся за лошадьми и догнал меня на склоне. Место быка покрыла каплями крови и выбитой пулей шерстью. Пройдя немного в лес, мы сразу увидели поверженного самца, который в агонии влетел под ель.
На счастливой ноте окончилась, пожалуй, самая сложная и холодная охота на оленя марала. Гигант всё же скрылся от нас, но я искренне верю, что непременно встречусь с ним в следующем охотничьем сезоне.
