Таёжные дебри и буераки, речные и озёрные берега в лесной глуши таят в себе немало тайн и человеческих трагедий. Бескрайние эти просторы укрыты чёрными ельниками, сосновыми борами и сырым непролазным лиственным лесом, гудящим от густых облаков комаров и гнуса. Без помощи со стороны одинокий путник может здесь запросто пропасть, да так, что и следов не найдут.
Для этого стоит только оступиться на склизком бревне и подвернуть ногу. Если нет мобильной связи и рации – почти верная гибель ждёт здесь человека, который в тайге гость, даже если это охотник и рыболов, но городской, с модным дорогим ружьём и рыболовными снастями по цене автомобиля.
Кроме таёжных бескрайних просторов, которые могут убить одними лишь нескончаемыми километрами пути без воды и пищи, жалящим без конца гнусом и топкими болотами, есть в тайге и зверь, который не всегда смертно опасается человека. Этот зверь, один лишь раз попробовавший человеческую плоть на вкус, будет затем целенаправленно охотиться за людьми. И каким бы хитрым ни был человек, зверь может найти возможность выследить его и напасть, всегда неожиданно и почти без надежды на спасение для человека. Ведь зверь в своей стихии.
Одним тихим осенним вечером два рыболова выходили с озера на таёжный берег, вытянув предварительно на мелководье дощатую плоскодонку и прихватив её к ёлке ржавой цепью. Рыбу оставили прямо в лодке, куда уже достаточно набралось через щели ледяной по осени озёрной воды. Так рыба доживёт до утра, лучше, чем в садке.
Закат уже догорал за верхушками елей. Надо было торопиться с костром. Темнеет осенью быстро, а ночи уже холодные. У туристического костерка не просидишь до утра. Окоченеешь. А рыболовы не имели с собой ни зимней палатки с газовой плиткой, ни спальных мешков. Между тем иней уже полз от низкого болотистого берега по жухлой траве, поднимаясь всё выше по бугру. Значит, ночь будет морозная, а на раннем инистом утреннике и ледовым припаем прихватит озёрную гладь вдоль берега.
Рыболовы были достаточно опытные. Правильно решили устроить ночлег: для начала прогреть песок на сосновом бугре жарким интенсивным огнём костра, а потом, сдвинув костёр в сторону, вымести веником из лапника все угли и утроить на месте костра лежанку. На ней до утра будет тепло на прогретом песке, как на печке. А укрыться сверху покрывалом, так вообще парилка будет поначалу.
На месте же кострища рыболовы решили устроить костёр-нодью из трёх-четырёх сухих и не очень сухих брёвен, так чтобы между брёвнами было небольшое расстояние. Этот зазор создаст слабую тягу, достаточную для того, чтобы брёвна лишь тлели, создавая жар и угли.
А тут как раз, словно по заказу, по краю бугра высилась целая куча валежника. Как она тут оказалась? На этом озере-болоте людей годами не бывает. Ни селений рядом, ни охотничьих зимовий. Непонятно. Нападали сухие ветви с сосен в осеннюю бурю? Но уже больно навалено всё в кучу, а при этом рядом ни ветки не валяется. Но рыбакам гадать, не было времени. Ночь на дворе. Подожгли эту кучу валежника и сели поужинать да рюмочку другую принять с устатку…
Но спокойно поужинать не пришлось. Только костёр разгорелся, как следует, наливаясь жаром, как изнутри кучи валежника вдруг вскинулась с треском человеческая фигура, судорожно размахивая руками. Эта горящая фигура, словно исполняла страшный танец. Наверное, будь рыболовы моложе да без лесного опыта, то и дурно могло стать кому-то со страху. Но и этим рыбакам, повидавшим, кажется всё на своём веку, стало не по себе.
– Ну, чего, утром придётся ведь к Серёге идти в его избушку на курьих ножках. У него рация есть, – судорожно сглотнув содержимое рюмки, вымолвил один из рыбаков, наблюдая пляски горящей фигуры.
– Да, похоже – отвечал товарищ. – Кого-то, видимо, завалил мишка. Опять, наверное, турист пропал. Надо сообщить в сельсовет.
Всё дело было в пристрастии медведя к лежалому мясу, чтоб с душком. И случаи нападения зверя на человека иногда заканчивались тем, что медведь забрасывал добычу сучьями и уходил прочь, обязательно вернувшись на это же место через несколько дней.
Здесь, в куче горящего валежника, труп, словно ожил, из-за высокой температуры горения сухожилий и мышц, их непроизвольного сокращения. Всякое бывает в тайге…
Когда ужас заглянул в окно
Мне не раз приходилось ночевать в лесу одному. Ночёвки были у костра, в старых рыбацких зимовьях, в землянках на волжских островах, и даже на льду водохранилища. Это были, наверное, самые трудные и экстремальные ночёвки. Зачем это было нужно, ну, ночевать на льду?
Всё дело в том, что рыбацкие места, где тогда успешно ловились со льда судаки, щуки на живца и блёсны, а на зимнюю удочку – лещи и плотва, находились довольно далеко, в затопленном лесу зоны затопления Чебоксарской ГЭС. До ночлега нужно было месить сырой снег шесть-семь километров. И ещё неизвестно было, пустят на ночлег в рабочий вагончик или в сторожку церкви, что находилась в разоренном местечке Коротни. Там и осталась только церковь, да кладбище блестело на берегу крестами и памятниками.
Коротни, как и много приволжских деревень, попали в список выселков перед затоплением водохранилищем. Поэтому жителей выселили, часть жилья ушла под воду, а часть – догнивала на берегу рядом с автостанцией и на Соколином острове, который образовался после затопления.
В церкви служили. И часто над волжскими просторами был слышен слабый голос колокола. Иногда церковный сторож пускал переночевать, но не всегда. Так же было и с ночлегом в рабочих вагончиках, где обитали люди, занимающиеся обслуживанием дамбы или ещё какой-то работой. Но там было иногда людно и некуда приткнуться. Поэтому ночевать приходилось прямо на льду.
Сделаешь навес из жердей, спиленных здесь же в лесу, вставишь стойки в пробуренные лунки, обтянешь полиэтиленом и жильё готово. Останется только развести костёр рядом с навесом, положить жердей на лёд для лежанки и можно ждать утро, проверяя время от времени жерлицы на лесной полянке, поставленные на налима.
Спать получалось не больше часа, пока костёр не провалится в яму, наполненную водой, которую сам и проделал своим жаром во льду. Тогда сделаешь новый настил из дров, разожжешь огонь и – снова нос по мышку. Плохо если по Волге шёл морозный порывистый ветер. Тогда под навес задувало, и вместе с теплом под полиэтиленом накапливался дым, которым выедало глаза, и от которого было трудно дышать.
Но зато рано утром на жерлицы начинал брать судак весом до 8 кило, щука до 10-12 кг весом и больше. Иногда рядом с дубом, торчащим изо льда, ловился лещ до 2 кг весом, попадалась и килограммовая плотва. И трудности ночёвки забывались.
Никогда я не испытывал страх, ночуя в лесу и на льду в одиночестве. Но однажды я испытал этот страх, скорее, непонятный мистический ужас. Случилось это в землянке на озере, которую мы построили с отцом для ночёвки во время охоты на глухариных токах, весенней ловли щуки со льда и осеннего сбора клюквы. В этой землянке ночевали мы и с сыновьями, которых я брал на рыбалку.
Дело было весной. Уже начала брать на жерлицы щука. Удачно отловившись, я вечером натопил печку, сварил уху, картоху с тушёнкой и улегся спать, приняв чуть-чуть «Пшеничной» для сна. Проснулся от непонятного чувства, словно кто-то был рядом. И вдруг за стеклом оконца, рядом с которым на полочке горел светильник на соляре, я увидел бледное лицо. Губы что-то шептали. Мне показалось, что я слышу: «Саня, пусти!».
Да это же Андрюха, друг детства и заядлый когда-то рыбак. Но с тех пор, как во время экспериментов над страной, затеянных Гайдаром и Чубайсом вместе с Ельциным, Андрюха потерял работу на заводе, он запил по-чёрному и помочь ему было уже нельзя, как я ни старался, как ни старалась его жена, родители и коллеги по работе, друзья. Сломался человек.
А тут вдруг среди ночи в лесу, на озере, среди снегов по пояс, где и днём не пройти… Я вышел из землянки. Никого не было. Только в свете полной луны виден был на краю поляны тёмный силуэт. Я пошёл, было, к Андрюхе, но он каким-то образом удалялся от меня, не переставляя ног. И тут мне стало по-настоящему страшно. Я никогда не видел чего-то подобного и никогда не испытывал такого ужаса.
Вернувшись в землянку, я плеснул «Пшеничной», думая разогнать это наваждение. Но в окне вновь увидел бледное лицо. Выходя несколько раз из землянки, я никого не обнаруживал рядом с ней, как не было и свежих следов на выпавшем ночью снегу.
Когда я вернулся в город, мне сообщили, что Андрюха умер. Видимо, он приходил ко мне попрощаться, а я этого не понял.
