Негосударственная система охраны любых угодий (охотничьих, лесных, рыболовных) и борьба с браконьерством в России существовала и успешно работала несколько столетий.
В советское время широко использовалась общественность: работники общественных охотхозяйств, общественные охотрыбинспекторы, зеленые патрули, дружинники и прочее
С 1992 года использование общественности в этих целях отменили и штатным егерям, охотоведам и директорам общественных и частных охотхозяйств запретили носить личное охотничье оружие для самообороны в не охотничье время.
Это продолжалось 10 лет, пока не ввели «производственный охотничий контроль» (далее ПОК), но только для штатных работников, общественных и частных охотхозяйств, осуществляющих функции охраны, причем получение подобного права было обусловлено сложными и обременительными условиями и требованиями.
Например, экзамен по ПОК содержал 600 вопросов, хотя главное в этом опасном деле вовсе не обширные биологические и юридические знания, а ответственность и смелость подойти в безлюдной местности к вооруженным нарушителям и потребовать их документы на право охоты.
Кстати, в подобной экстремальной ситуации вполне реально получить от браконьеров вместо документов нечто совершенно иное, особенно если попались серьезные люди и на серьезном деле
Также снижает энтузиазм и то, что раньше у общественных инспекторов и егерей была еще и материальная заинтересованность в этом деле (они получали поощрения до 50% от суммы штрафов и исков).
Кроме того, всегда имеет место текучесть кадров в охотхозяйствах. При увольнении работника все усилия по получению права охраны угодий в виде ПОК пропадают, и все надо начинать сначала. Для чего были созданы все эти трудности?
В последнее время в данном вопросе стала проявляться новая тревожная и очень опасная тенденция, связанная с попыткой законодательного принуждения использования штатных работников охотхозяйств для выполнения гипертрофированно большого объема функций охотнадзора за счет других служебных обязанностей. Наверное, по аналогии с лесным ведомством, которое уже длительное время пытается обязать охотпользователей и их ресурсы к тушению лесных пожаров. Мы не против разумной помощи, однако не стоит забывать то обстоятельство, что у общественных охотничьих организаций и их охотхозяйств в результате негативных законодательных реформ с 2012 года более чем два-три раза обвалилось финансирование (из-за введения монопольного единого госбилета). А ведь они и раньше не очень-то шиковали. В итоге возможности сократились на порядок.
Так, после многолетнего полного запрета охранять госохотфонд в своих угодьях власти вдруг решили резко сменить тактику и бросились в другую крайность: теперь они увязывают предоставление этого естественного права с непомерно большим и обязательным объемом работы в этом направлении с использованием штатного персонала, транспорта, оснащения и финансовых ресурсов охотпользователей.
Теперь по приказу МПР России от 30.08.23 № 558 «Об утверждении порядка осуществления ПОК» с сентября 2023 года все охотхозяйства обязаны будут бросать все неотложные дела (в разгар основных охотничьих сезонов) и на 60–80% переключать свои силы и ресурсы исключительно на проведение рейдов по борьбе с браконьерством. Цели вроде бы и благородные, но охотпользователей терзают смутные сомнения в их адекватности и искренности.
Как можно увязать и объяснить эти взаимоисключающие шараханья? И какие могут быть предложения по выходу из этого явно ненормального предложения? Например, можно возродить забытый полезный опыт советского прошлого, когда этот вопрос решался за счет формирования общественного охотнадзора. Снова появились бы добровольные помощники, которых можно будет на 100% использовать исключительно в целях борьбы с браконьерством.
Странно, например, когда еще нестарый военный пенсионер, имеющий высшее юридическое образование, оперативные навыки, опыт, не может иметь права быть общественным инспектором.
До настоящего времени все охотпользователи прилагали большие усилия для получения своим штатным работникам права ПОК (некоторые сдуру достигли 100%-ного результата), однако в новых правовых условиях это будет означать реальный шах и мат их охотхозяйственной деятельности, так как кроме функций охраны в охотхозяйствах, особенно высокоорганизованных, все работники имеют большую ежедневную нагрузку по разнообразной охотхозяйственной деятельности (воспроизводство, биотехния, учеты, обслуживание охотников, охотустройство, хозработы, и так далее).
На практике ПОК осуществляется всегда и везде, постоянно и попутно, в любое время дня и года во время всех видов охотхозяйственной деятельности (в том числе, и при проведении плановых охот, а также в выходные и праздничные дни) при появлении в подведомственных угодьях подозрительных людей, транспорта, стрельбы, работающих по зверю охотничьих собак, поступивших сигналах о браконьерстве и так далее.
В связи с изложенным, если не удастся остановить этот беспрецедентный и откровенный накат, то необходимо будет срочно до сентября 2024 года отказаться для большинства работников от этого права, полученного с таким большим трудом, оставляя в каждом охотхозяйстве не более одного-двух инспекторов ПОК (целесообразно только директора и охотоведа).
В указанном приказе МПР России дополнительно зачем-то вводится требование обязательных «рейдовых заданий» (п. № 8 Приложения № 1), которые утверждаются только охотпользователями и без которых осуществление ПОК будет запрещено даже при получении сигнала о браконьерстве и даже при наличии удостоверения и нагрудного знака ПОК (то есть, полная их девальвация)…
Следует отметить в лучшем случае вопиющий бюрократизм и формализм данного одиозного требования, связанного якобы с некомпетентностью в данном вопросе исполнителей приказа по порядку осуществления ПОК. «Рейдовое задание» (или патрульная путевка по борьбе с браконьерством) раньше иногда давалось лишь группам неопытных общественных инспекторов (не только охотничьих), где указывались время, место, участок, маршрут, цели и методы (как методичка и рекомендация в помощь).
Но инспектора ПОК — это опытные штатные работники охотхозяйств (егеря, охотоведы, директора), которые досконально знают обстановку в подведомственных угодьях и свое дело. Выходит, теперь директора охотхозяйств сами себе должны давать еженедельно письменные конкретные задания? И почему только недельные? А если оперативные сведения по браконьерству резко изменят обстановку и счет пойдет на часы и минуты, то реагировать на новые обстоятельства до конца недели будет уже незаконно? Рейдовые задания будут блокировать инициативу и обстоятельства охотнадзора.
Кроме того, директор охотхозяйства ответственен за ПОК и является только представителем охотпользователя. Он не юрлицо, не имеет печати, бланка, и рейдовое задание не будет официальным документом. Кстати, не дано и нормативное толкование рейда. Это групповое или индивидуальное мероприятие? Методы? Вот засада — это рейд (или проверка документов у случайно встреченного охотника в угодьях)? Указанным приказом (в п. № 9) это рейдовые задания, директивно предписано давать еженедельно в течение всего года всем инспекторам ПОК и при обязательном выполнении минимально установленного количества рейдов в течение недели не менее двух дней в будни и одного в выходные и даже праздничные дни.
Однако по КЗОТ любому работнику полагаются два выходных в неделю и ежегодный отпуск 28 дней. Бывают случаи, когда работник находится на бюллетене. Бывают неохотничьи сезоны (лето) или охотничьи, но аномально-погодные или иные условия, когда плановые мероприятия по охране проводить невозможно или нерационально.
После многолетнего полного запрета охранять свои угодья и госохотфонд вызывает удивление требование об обязательной работе не менее одного дня в каждый из двух праздничных дней, что не согласуется с КЗОТ и с планами самих работников. Это требование необходимо по КЗОТ компенсировать отгулами или оплатой в двойном размере. Насколько это законно? Хотя Минюст лихо утвердил…
В итоге каждую неделю в течение всего года директивно предписывается всем директорам, охотоведам и егерям работать в сфере ПОК минимум три дня из пяти рабочих (а в случае двух дневных праздников и все четыре дня). Не многовато ли будет, так как на все остальные многочисленные ежедневные виды охотхозяйственной деятельности остается всего один-два дня?
Необходимо напомнить, что ПОК дает право охотпользователям только осуществлять данную деятельность по охране госохотфонда, но не диктовать юрлицу важнейшие нормы трудовых отношений и использования их ресурсов, тем более что в структуре общих затрат охотхозяйств на оплату труда с налогами, связь, транспорт, форменную и спецодежду иное оснащение приходится 70-80% и более всех расходов.
Согласно законодательству право распоряжения, использования собственного персонала, имущества и ресурсов входит в исключительную компетенцию юрлица любого хозяйственного объекта, а не вышестоящего госведомства.
В связи с вышеизложенным появляются весьма обоснованные подозрения, что последовательно вводимая, сомнительная нормативная практика по формированию охраны госохотфонда силами ПОК направлена вовсе не на стимулирование исполнителей и охотпользователей на успешное решение заявленных благородных целей, а напротив, к их добровольному (скорее вынужденному) отказу от этой необходимой деятельности из-за сознательно создаваемых, крайне обременительных, затратных и деструктивных требований.
Хотелось бы услышать мнение охотничьей общественности по данному вопросу, а также вспомнить призыв политрука Клочкова у разъезда Дубосеково: «Велика Россия, а отступать некуда — позади Москва».
