Наш черныш, уральский косач, с самого утра забрался на единственную в округе подходящую лесину. Хорошо прогревшись, начал свою свадебную песню. Первые нежные аккорды его февральской мелодии сообщают миру о скорой весне и приближении конца зимы.
ПЕРМСКИЕ ЧЕРНЫШИ
Пермский край простирается с севера на юг на 600 километров. В связи с этим начало свадебных песен у косачей Камы растягивается почти на месяц. Когда на юге края уже цветет бредина и начинается половодье, на севере еще трещат ночные морозы, а снег по колено. Условно ареал проживания черныша можно разделить на три природно-климатические зоны: северную, горно-таежно-болотную, среднюю лесную (район Перми) и южную лесостепную (южнее Осы и Барды).
В своих описаниях придержусь опыта охоты и наблюдений в первой и второй зонах. Охотиться на юге, в лесостепи, я не имел возможности, так что представления о ней у меня смутные.
Эта замечательная птица отличается умением летать и быстро передвигаться по земле среди наших диких петухов. Черный блестящий наряд облечен в лировидный хвост с яркими белыми деталями, которые контрастируют с остальной одеждой.
Вместо модных очков на лбу городская молодежь увидела кроваво-красные, мохнатые надбровья. В его беспокойном облике присутствует что-то южное, нервное, непривычно брюнетистое. Нет в нем природной выдержки и спокойной державности таежного глухаря или осознанной незаметности пестренького рябчика. Все на виду, весь напоказ: размером и ухватками похож на своего кровного кузена фазана. Самочку, совсем незаметную и серенькую, он подавляет своим маскулинным величием и достаточно жестко склоняет к сожительству. Но и она, такая тихуша и скромнюша, успевает за время их свадебного шабаша вступить в связь с несколькими петухами. Эта странная любовь без обязательств закономерно заканчивается для неё горьким одиночеством.
В глубоком расстройстве она делает небольшую ямку в зарослях возле поляны и выстилает её перьями с груди. В это гнездо она откладывает от 6 до 12 яиц и 21 день самоотверженно насиживает их. Впоследствии своим примерным поведением она несколько компенсирует своё предосудительное поведение весной и одна воспитывает многочисленное и беспокойное потомство. Чаще всего этой маленькой и совсем беззащитной курочке удаётся воспитать и вырастить шумное семейство из непоседливых птенцов-сынков и подозрительно тихих курочек.
ОТ ТЕТЕРЕВИНОГО ЦАРСТВА ДО ПУСТЫНИ
Дорогой папа, будучи природным охотником и рыбаком, был неисправимым романтиком и необъективным рассказчиком. Так описывал он охоты на косачей в окрестностях Перми в 40–60-е годы прошлого века: «Их было, косачей, как воронья!»
Я уже не видел этих легендарных охот. В середине 60-х годов всё прекратилось: на колхозные поля вывезли горы гранулированных удобрений, а пригородные леса обработают ДДТ от иксодового клеща. Лес был завален палой птицей, по словам очевидцев (В.П. Астафьева), нога по щиколотку проваливалась в перо павшей птицы. Дичь исчезла сразу же, я никогда не видел в наших угодьях серой куропатки и перепела. И только одинокие вскрики июньского дергача указывали на пустоту полевой охоты вокруг Перми. Сейчас, когда наши пригородные леса заполнены одичавшими собаками, енотами, стаями ворон и воронов, увидеть и услышать одинокого косача считается большой удачей.
Гнездо расположено в затененных местах под укрытием дерева, куста или валежника.
В кладке обычно 6–12 яиц. При разорении гнезда самка делает повторную кладку из 4–6 яиц. Насиживание длится 22–25 суток. В конце осени выводки могут объединяться в большие стаи, куда приходят и взрослые петухи, до этого ведя одиночный образ жизни.
НЕБЫВАЛЫЙ ТОК
Конец 70-х годов прошлого века запомнился двумя природными катаклизмами: лютой зимой 1979 года, когда на севере края температура опускалась до –57°C, и весенним потопом. Леса, болота, села и города были залиты водой. Русло реки, по которому мы поднимались вверх, угадывалось только по просвету в рядах полузатопленных сосен и елей. Немного отклонившись от русла, оказались в безбрежном океане бурой весенней воды, пришлось вернуться к нему и, петляя по нему, достичь пригорка, не залитого водой.
Раскинулось вокруг безграничное рыжее болото с глубокими лужами стоячей воды, в которых резвился бесчисленный отряд птиц. Вдалеке на воде плыли и кудахтали лебеди.
Зажгли костер, поужинали и, устав, уснули. Где-то в начале пятого утра нас разбудил дикий, похожий на жеребячий гогот крик. Оглянувшись и прислушавшись, поняли, что это кричат, токуя, косачи. Пройдя около километра в сторону этих воплей, вышли на песчаную согру, заросшую мелкой сосной, где стали свидетелями потрясающего зрелища: несколько сотен косачей одновременно чуфыкали, бормотали, орали и дрались.
Мы проходили сквозь это скопление кукарекающих тетеревов, которые взлетали от нас на 15–20 метров и продолжали кричать. Сосны и пространство под ними были заполнены серыми тетерями. Оружия у нас не было, так как мы выехали на разведку и предварительный осмотр местности. Хватило ума покинуть это гигантское скопление и, дождавшись обеда, вернуться туда для постройки шалашей. Рядом с этим местом находились остатки старообрядческого скита и ключевая яма.
Прибыв следующей ночью на место тока, мы уже в три часа разместились в шалашах. Первые токовики появились в четыре утра, затем слётались десятки и десятки птиц. Чуфыканье, бормотанье, крики, драки сливались в какофонию, жеребячье ржание. Воздух дрожал и гудел, давил на уши. Выстрелов наших никто не услышал. Отстреляв по три косача, мы далее любовались грандиозным зрелищем. Птицы дрались, перебегали, кричали в непосредственной близости от стенки моего шалаша. Мне приходилось сдерживать себя, чтобы не схватить очередного петуха за крыло или лапу (мы сидели в шалашах заглубленные по пояс). Часом к одиннадцати утра, когда всё подуспокоилось, мы вышли из шалашей, подобрали птиц и направились к лодке.
Рыжие кочки болота купались в солнечном свете, усыпанные цветущей голубикой. Бекасы-баранчики блеяли в воздухе, кричали самцы белой куропатки. Все это буйство жизни совпадало с расцветом нашей молодости: ощущением неиссякаемой силы и наивной веры в светлое будущее.
ПАМЯТНАЯ ОХОТА
Следующей осенью, в середине сентября, среди друзей по реке Каме в устье Вишеры мы сплавлялись. В это устье впадает небольшая речка Толочь, полная черной торфяной воды и знаменитая изобилием мелкого налима — черного, как уголек. Планировали добраться до болот, богатых клюквой и брусникой, но ружья у нас тоже были.
При мне находилась моя добрая верная аркебуза — неубиваемый ИЖ-58. Но не пришлось нам тогда брать болотную ягоду, так как в этот же день подросшие тетеревиные выводки прибыли в это же место на жировку, и началась пальба. Казалось, за каждой кочкой, пнем, поваленной лесиной нас поджидал подросший черныш, а то и целая семейка тетеревов. Мы быстро расстреляли все патроны, и как же плохо мы стреляли! Я еле-еле взял двух петухов, не лучше обстояло дело и у моих друзей. Но как прописано в старых немецких хрестоматиях, «несмотря ни на что возвращались домой усталые и довольные».
Граф Толстой, Алексей Константинович (автор Козьмы Пруткова и «Князя Серебряного»), добывал до 90 тетеревов в день (нынешний Северный Казахстан, 1841 год). Скажете (и не без основания): «Старикашка поёт о давно минувших днях!» — и будете правы. Однако…
В мае 2023 года последний из моих друзей-вишерских охотников позвонил мне и сообщил о находке: в березовом перелеске у нефтеперегонного комбината, находящегося в пригороде Перми, он обнаружил тетеревиный ток из 8–10 петухов. В этом месте рядом с производственными установками, где производят парафины или другую нефтепродукцию, в 1,5–2 километрах от источника бензопирена, косачи справляют свою весеннюю свадьбу. Мой друг также утверждал, что рядом с током на лысом холме останавливаются на отдых стаи пролетных гусей.
Велики дела Твои, Господь! Может быть, ещё найдется понимание в этой жизни.
