Я рассказывала о своих весенних прогулках, и эмоции, которые я тогда испытывала, вызывали зависть у знакомых охотников, а также у мужа и меня самой. Всё так красиво и плавно складывалось на бумаге. Человеку свойственно помнить только хорошее, память избирательно фиксирует положительные моменты. Мои тексты, записи, дневники — всё пропитано сладким послевкусием весенних рассветов. А просмотр фотографий и видеозаписей, хранящихся в семейном архиве, только усиливает эти чувства.
Цифровые и, где-то, пленочные носители воспоминаний о прошлых весенних охотах напоминают мне не только о том, что весенняя охота – это не всегда поэзия, вызывающая светлые, радостные и безмятежные чувства. За свою не очень длинную охотничью практику на весенних охотах я получила множество уроков. Некоторые события занозой засели в душе и по сей день вызывают бурю эмоций. Сложно систематизировать всё пережитое по сложности и важности, поэтому, как и в предыдущих статьях, я расскажу о событиях, произошедших со мной на весенних охотах.
НА ТЯГЕ
На фотографии в альбоме — обычный апрельский день. На ягдташе три вальдшнепа и тулка, подаренная дедушкой. натюрморт неплохой, а если не скромничать, то отличный. За выход на тягу три длинноклювика! Если бы не разорванная в тот день любимая куртка, не наколотый сучком и заплывший глаз… Но расскажу о том, как все было.
Тверская область, расцветает весна охотничьими радостями. Вечер морозный с моросящим дождём. Насаждение довольно густое. По левую сторону перестойный лес. Маршрут вальдшнепа идёт почти кромкой леса. И вот в нужное время и в нужном месте появляется вальдшнеп. После выстрела он кувыркаясь падает в поваленную ветром, переросшую лохматую ель. Подхожу к ней и отчетливо слышу трепетание крылышек. Лезу в самую гущу, продираюсь сквозь подмокший лапник, а от кулика и след простыл. Тяга идёт. Цвиканье и хорканье будоражат душу.
Из непроходимой чащи с трудом выбираюсь, но добить подранка — священный долг охотника, поэтому снова вступаю в гущу, уже с другой стороны, и тут нога скользит, куртка зацепилась за ветку… В общем, любимая курточка с огромной дырой, а трофея нет. Возвращаюсь на место, и тут же над головой замечаю длинноклювика, который в такую изумительную для него погоду явно никуда не торопясь, тихо раздвигает крыльями сумерки весеннего вечера. Выстрел! Птица медленно, на бреющем, уходит в лес. Хочу добавить вторым выстрелом, но…
После первого нападения я забыла зарядить батарейку. Пошла в лес. Видно плохо, фонарик – дома на зарядке. Так лучше для аккумулятора.
Понимаю, что птица поймана, падения не слышала.
Всё равно тяга продолжается, настроение испорчено, не из-за капель усиливающегося дождя, не из-за порванной куртки, а от зря загубленных куличек. Хоть домой иди! Но вот ещё один куличок тянет прямо над делянкой. На фоне неба его хорошо видно, для выстрела это вообще подарок, но…
Промах! Вторым выстрелом опоздал, хотя вальдшнеп, перекувырнувшись, упал в мелятник. Пулей бегу к месту падения и, поскользнувшись на мокром спиле, с той же скоростью пули лечу и падаю на землю. Ружье отброшено в сторону, благо на предохранителе, а вот мой глаз «нащупал» сучок. Боль резкая, но вроде глаз цел. Текут слезы, лицо мокрое, явно не от дождя. И к этой душевной и физической боли добавляется один ненайденный вальдшнеп. А между тем на землю опускаются густые сумерки, идет проливной дождь, и впереди полтора километра сырой раскисшей дороги до дома.
В записях дневника и видеоотчёте этого нет. В разговоре я никогда не упоминаю этот случай. Но это событие — факт, его сохранила лишь фотография. Помню, как прикладывала компресс к глазу, зашивала любимую куртку, недоуменно смотрела на осекшийся патрон. А когда вещи сохли в избе у затопленной печи, уныло рассказывала мужу о случившемся. Чувство безысходности было таким сильным, что казалось, охота закончена. Ночью не спалось. Под дождем, в темноте апрельской ночи лежали недобраные подранки. Этот случай мог отбить желание охотиться навсегда, оставить негативный отпечаток на душе из-за обычной ошибки. Но с Божьей помощью всё встало на свои места: на следующий день мы с мужем потратили около часа и все-таки добрали длинноклювиков — всех трёх.
В альбоме сохранилось прекрасное фото — на нём вальдшнепы прикреплены к стволине на яхт-дайше в утреннем солнечном свете апреля.
С ПОДСАДНОЙ
Встречи с подсадной уткой нередко приносили мне неожиданные события. Весной я трачу больше времени на посиделки у костра, чем на другие виды охоты. Как только реки разливаются и паводковые воды уносят остатки льда и мусора, меня охватывает тревога, когда вспоминаю случай с одной из первых охот. Это произошло в начале двухтысячных годов на востоке Костромской губернии. Муж и я остановились в избе деревеньки на берегу красивой лесной реки.
Георгий с Татьяной приютили нас, предоставив комнату в пятистенке, где жила ещё мать Георгия – бодрая бабуля, и сын Геры и Тани – Сашок. Мальчику было двенадцать лет, он физически развит очень хорошо, а главное – явно неравнодушен к охоте. За печкой у него стояла берданка в его распоряжении, хранился десяток патронов-самозарядок на «все охоты». Муж к такому был привычен, а вот я с опаской смотрела на ребенка с ружьем и настояла, чтобы Сашок не брал ружье на охоту со мной. Мой муж же таскал Сашку и деревенских сверстников с полным арсеналом на тока и на тяги. У нас было десять охотничьих дней. В один из них на охоту с подсадной со мной напросился Саня. Как откажешь хозяйскому сыну и соплеменнику по охотничьей страсти?! Конечно, я не отказала.
До реки от дома пятьсот метров. Крякуха, которую до воды переносили в корзине, издавала истошный крик за криком, а ошеломленные селезни в густом утреннем тумане с жутким вздыманием чуть ли не садились нам на головы. Весело и интересно, когда такую картину разделяешь с напарником. А как у Сашки играла кровь в его двенадцать лет! Я шла и завидовала ему, ведь в его годы я была полностью погружена в учебу и городскую суету.
Настроение улучшилось, когда к берегу реки подошли и увидели затопленный шалаш: бурная река сносила всё на своём пути. Поискали новое место для высадки подсадной. Самым подходящим оказалось местечко летнего брода, где в тракторной…
Вода в колее была относительно спокойной. Построить шалаш было невозможно, но за колеей стояли привязанные лодки, так что их нагромождение напоминало убежище.
Река шумно несла лесную воду, по ней плыли льдины, мусор, ветровал и бревна с настилов от зимников. Жуть! Туман стоял, как дым от сырого костра, а воздух наполнен шумом снующих птиц, гомоном гусей и, конечно, жвяканьем зеленоголовых кавалеров. Только мы высадили Матрену — мою подсадную, а сами укрылись за лодками, как пара селезней, одурманенных осадкой, приземлилась на воду. Один, сопротивляясь стихии воды, плыл затопленным ивняком, а другой сразу сел в пяти метрах от моей уточки. Этот — наш! Я его выцелила, нажала на курок — и селезень опрокинулся, из последних сил забив по воде крыльями.
Водоворот увлек его, бурные потоки понесли добычу вниз по течению. Туман поглотил селезня, поэзия охоты сменилась драмой. Санек, наблюдавший всё вместе со мной, оценив обстановку, отвязал лодку от кола, быстро сел, оттолкнулся шестом и исчез в водоворотах реки. Я вскочила, что-то прокричала вслед, меня охватила паника. Даже сейчас, спустя годы, я с содроганием вспоминаю это событие. Парня на огромной неуправляемой лодке без весел тянуло могучим паводком среди льда и плавника.
Всё усугублялось тем, что река почти не имела подхода к берегам. Ближайшая деревня находилась на противоположном берегу верст за шесть ниже по течению. Я бросила ружье, сняла куртку и побежала вдоль берега. Скорее, продиралась сквозь ивняк, во весь голос перекликалась с «напарником». В какой-то момент его голос пропал. Я оцепенела от ужаса, бессилия, злобы на него и на себя, от мысли, что в такой глупости виновата только я… Я уже не бежала, а просто плелась среди ивняка, а в голове роились тысячи мрачных мыслей. Сколько я так прошла по берегу, одному Богу известно. Я уже сорвала голос от окрика, как вдруг услышала Сашкины голосок. Подбежала к воде и в тридцати метрах увидела лодку, которая уперлась в кучу наплыва, и довольного Сашку, державшего шест в одной руке, а в другой — селезня.
С тех пор и до нашей же поездки Санек добывал дичь лишь в компании супруга, тогда как у меня заметно увеличился количество седины…
