В третьем часу утра я вышел из дому. Звезды уже начали меркнуть, а на востоке занималась заря. В воздухе чувствовалась бодрящая прохлада. Быстрыми шагами прошел я по безлюдным улицам и вышел к реке
К восходу солнца мне нужно было пройти верст семь, чтобы не опоздать на перекличку куропаток, о пребывании которых я знал, но еще не успел ими полакомиться. Несмотря на поспешную ходьбу, я был на месте, когда багровый шар уже показался из-за синеющих гор и, разбрасывая снопы лучей, залил утренним светом долину, к которой сегодня я так стремился.
— Неудача; уже собрались, — подумал я и сел на пригорке немного передохнуть.
Хотя у меня теперь меньше было шансов на удачную охоту, но я надеялся на чутье своей собаки, а потому не особенно огорчился тем, что опоздал на перекличку. Выкурив папиросу и осмотрев курки, я принялся искать заветный табун. Не прошло и часа, как Артур усиленно замахал хвостом, загорячился и, описав несколько кругов, остановился как вкопанный, картинно вытянув пушистый хвост и приподняв левую лапу.
— Пиль! — и табун куропаток с страшным шумом, который обыкновенно пугает молодых охотников, вылетел предо мною шагах в двадцати; я дал дуплет, но мои выстрелы спугнули только сидящих неподалеку скворцов, а табун, целый и невредимый, улетал от меня в прямом направлении и, наконец, скрылся за пригорком.
Зарядив ружье и заложив летки, я пошел за ним, поощряя собаку скорее найти нашу добычу. Но Артур уже не так усердно описывал круги и водил носом: очевидно, он остался крайне недоволен моим неудачным дуплетом. Исколесив порядочное пространство, где, по моему рассчету, сели куропатки, я опять наткнулся на них, но, к несчастью, опять пропуделял. Артур, убедившись, что и на этот раз ни одна из куропаток не убита, насмешливо и скорее с презрением посмотрел на меня, отошел в сторону и лег.
Артур случайно попал в мои руки. И хотя он скоро ко мне привязался, но мои промахи его всегда огорчали, так как он не привык, чтобы из-под его стоек, как говорится, мазали. Я же в то время не мог похвалиться меткими выстрелами. Приласкав Артура, я продолжил охоту, которая теперь пошла удачнее, и к обеду мой ягдташ украсился десятком молоденьких куропаток. Но, укрепив свои силы и отдохнув, мы с Артуром, который теперь был мною доволен, решили поохотиться еще немного на перепелов, а к вечеру вернуться в город.
Я так увлекся этой симпатичной для меня дичью, что не заметил, как миновал военное кладбище и подходил уже к деревушке К., которая находится от города в двенадцати верстах. Солнце уже садилось, и надо было подумать о том, как добраться до дому, тем более что за длинный летний день я порядком устал. Зная, что под воскресенье мужики едут в город на базар, я решил идти в деревню, чтобы с кем-нибудь доехать до города. Когда я подошел к К., солнце уже село и быстро наступила ночь.
В деревне было оживление. Мужики запрягали волов и укладывали на воза различные продукты, предназначенные для продажи. В одном из дворов визгливым голосом баба звала своего мужа:
— Человиче, а человиче, не забудь мне купить ситцю на спидпицю!.. Да щоб червонный був, а без спидници лучше и не являйся… Грошей не пропей, пьяныця паскудная!
Мужик что-то пробормотал в ответ на такой нелестный для него эпитет и пошел к волам. Но баба не угомонилась:
— Я тоби дам привидение! Пропьешь гроши сыну, а тоди привидение буде виною!
Последния ее слова меня до некоторой степени заинтересовали: о каком привидении кричала баба? Но мне не пришлось долго задумываться над разрешением этого вопроса: Гаврило, с которым я собирался ехать домой, объяснил мне, что это за привидение.
Я давно знал Гаврилу за работящего и хорошего мужика, но ему, бедному, как говорится, не везло: то обокрадут, то погорит, а год тому назад потерял сына, который уже был ему помощником. Но, несмотря на такие неудачи, он никогда не жаловался, и энергия его не ослабевала. Теперь я застал его около воза, куда он укладывал молочные продукты и овощи для базара.
— Здорово, Гаврило!
— И вы бувайте здоровеньки!
— Никак уже в город собираешься?
— Да, сейчас едем, а то к свету не поспеешь, теперь нам до города далеко стало.
— Это почему?
— А хиба вы не слыхали, что на солдатском кладбище появилось привидение и мимо него ездить никак не можно? Вот мы теперь и даем крюку верст десять, чтобы не попадаться этому привидению! — при этих словах он оглянулся, как бы опасаясь привидения.
— Какое привидение?
— Вот тебе и ученые! Газеты и книжки читаете, а про привидение, которое нас обирает, как сидоровых коз, и не слыхали. Странно мне что-то…
Крикнувши на волов, Гаврило присел подле меня на корточках, молча достал коротенькую трубку, набил ее табаком, затянулся. Я же, сняв свой ягдташ, сел на завалинку и принялся за молоко, которое не замедлила принести мне жена Гаврилы с куском черного хлеба.
— О, бачите,— начал мой рассказчик. — Месяц тому назад поехали мы в город: я, кривой Иван,
Степан из-под горы, Андрий да еще кое-кто. Выехали мы часу в двенадцатом. Ну, ничего, едем. Волы наши бредут, а мы идем да балакаем. Стали подходить к кладбищу, и жутко нам что-то стало. Место это нехорошее, сами знаете: буераки, овраги, травы даже хорошей для скотины нема… Ни, негоже на ночь рассказывать о привидениях, — заявил вдруг Гаврило с решительным видом и стал раскуривать трубку.
— Гаврило, голубчик, расскажи! — взмолился я, заинтересованный привидением.
— Ни, треба в город ехать.
— Да говори, когда просят!
— Ну, так и быть, расскажу. Только потом на меня не пеняйте, — и, помолчав немного, как бы собираясь с мыслями, Гаврило продолжил, примешивая к русской речи малороссийские слова.
— Идем мы, а у меня по душе так и свербит, так и крутит, чует сердце, что будет беда. Уж я для храбрости люльку хотел закурить и только достал кисет, смотрю, а из-за могил что-то поднялось: высокое, как журавель, которым воду тягают, все в белом, а на голове вместо глаз огни горят, и идет прямо к возам…
Тут мы как ахнем да бежать Я свой и кисет с тютюном бросил. Бежим, а сами молитвы читаем, чтобы спас Господь от нечистой силы. Бежали мы, бежали, пока сил хватило, а Андрийко дурный еще раньше упал, зацепився за куст да и остался там. Забежали так, что ни волов, ни кладбища, ни привидения не видно. Сели. Сидим и думаем: что делать? И волов жалко, и Андрийку жалко — пропала крещена душа, и идти страшно. Сидели, сидели, наконец, стала зорька заниматься, и подумали мы идти к своим возам.
Приходим. Волики наши пасутся около кладбища, Андрийко лежит на дороге голый, а привидение пропало. Мы к возам, а на возах ничего не осталось: ни свиток, ни молока, ни масла, что было у нас — все забрало привидение. А Андрийку голым раздело, взяло гроши, которые с ним были, одежу, но души не тронуло. Чудно нам это показалось, но мы скорей на возы да назад до дому, а Андрийко очнулся, когда уже в деревню приехали, и ничего не помнит, что с ним было….
Этот рассказ был так прост и естествен, что я не мог заподозрить Гаврилу в вымысле. После некоторого колебания у меня явилось сильное желание увидеть это привидение, и я стал уговаривать Гаврилу поехать со мною по старой дороге, мимо военнаго кладбища. Но Гаврило и слушать об этом не хотел.
— Ни, вы послухайте, что дальше было. Когда мы приехали в деревню и рассказали о привидении, то Каллистратович (есть у нас один письменный) — стал смеяться над нами и назвал нас дурнями за то, что испугались какого-то привидения, котораго на белом свете и не существует, и дали себя обобрать жулику. А мы сдуру и поверили умной голове. Ну хорошо! Прошла неделя. Треба опять ехать на базар. Вот мы и порешили ехать чуть ли не всей деревней. Поехал с нами и Каллистратович, и сел на переднем возе.
Стали подъезжать к кладбищу, а привидение уже стоит около крайней могилы и смеется, да такое страшное, что у меня на голове даже волосы зашевелились и поджилки затряслись. Но Каллистратович не испугался, слез с воза и пошел к нему, а оно как загудит, как зашипит — даже кресты на могилах зашатались! Да как плюнет, а изо рта огонь. И так ошпарило нашего Каллистратовича, что по сю пору он опомниться не может. Напала на него с того времени трясучка, и никакие зелья не помогают: перелякався, значит, уж очень.
Большого труда мне стоило убедить упрямаго Гаврилу ехать со мною мимо кладбища, и все мои доводы, наверное, ни к чему бы не привели, если б я не прибегнул к хитрости, воспользовавшись его же суеверием. Под секретом я сообщил ему, что знаю такое слово, которого боится всякая нечистая сила, и с помощью его можно выселить привидение из того места, где оно проживает. Гаврило сначала с недоверием отнесся к моим словам, но, подумавши и почесавши затылок, согласился под тем, однако, условием, что поедут кум Иван да кум Кузьма. К моему удовольствию, Иван и Кузьма не отказались сопровождать нас.
Ночь была чудная. Луна взошла во всей красе и залила своим мягким светом окрестность и деревушку, по которой мы теперь проезжали. Издали доносилась заунывная, наводящая тоску игра на сопилке. Я молча лежал на возу, и невеселыя думы роились в моей голове. Припоминались мне почему-то неприятные эпизоды из моего детства и гимназической жизни, смерть любимой сестры и тот ужас, который объял меня, десятилетняго ребенка, при виде ее мертвой, и ко мне закрался какой-то непонятный страх.
— Вот и кладбище, — скорее прошептал, чем проговорил Гаврило, и тем прервал мои размышления.
Я приподнялся. Кладбище действительно было как на ладони. Невеселая и неприятная картина открылась перед моими глазами. Эти покривившиеся и почернелые от времени кресты над разрушенными могилами, эта пирамидальная церковка с обвалившеюся штукатуркой, этот глубокий овраг, поросший мелким терновником, в котором теперь жалобно лаяла лисица, произвели на меня удручающее впечатление. Вдруг филин, жилец пустынных местностей, дико завыл и захохотал.
Только эхо откликнулось на его презрительный хохот и, подхватив его, разнесло далеко по ущелью. Мужики в испуге стали креститься, и Гаврило зашептал какую-то молитву. Я все внимание сосредоточил на кладбище. Но не успели мы и поравняться с ним, как из-за могил, словно из земли, выросло огромное привидение. Высокое, одетое в белый саван, с несоразмерно маленькой обнаженной головой, с ярко светящимися огнями… Привидение медленно шагало по кладбищу, подвигаясь к возам.
Я почему-то взвизгнул, мигом соскочил с воза — и к нему. Артур сначала бросился за мной, но, увидев это страшилище, завыл и спрятался под воз. Привидение, заметив меня с собакой, остановилось и, постояв несколько секунд, как бы соизмеряя наши силы, быстро показало тыл. Это придало мне храбрости. Спотыкаясь, я бежал за ним, но, видя, что оно приближается к кустикам, где может скрыться, я приложился и выстрелил. Привидение жалобно вскрикнуло и упало между кустами. Я слышал, как трещали и ломались ветви кустарника; по-видимому, между ними кто-то поспешно пробирался.
Пустив сгоряча в этом направлении еще один выстрел, я стоял в нерешимости, идти ли разыскивать его или вернуться. Но в это время луна заплыла за тучку, и стало темно. Шорох и треск прекратились. Простояв несколько минут, я не решился один идти разыскивать привидение, да и к чему?
— Ай да барин! Вот угостил привидение! Теперь уж больше не будет туманить наши дурныя головы! — кричал Гаврило, стоя на возу; по-видимому, он успел оправиться от того паническаго ужаса, который объял моих спутников при появлении привидения.
—А голову несете?
— Какую голову?
— О так! Хиба вы не бачили, что когда привидение от вас удирало, что потеряло свою башку и из нея посыпался огонь?
Из любопытства я с Гаврилой решился отыскать голову привидения и с этой целью возвратился опять на кладбище. Нам не стоило большого труда найти ее, потому что огни в ней еще не потухли, и мы скоро заметили их на поверхности. Я подошел к светящимся точкам и поднял человеческий череп, внутри котораго была приспособлена металлическая пластинка и на ней лежали раскаленные уголья.
— А разумну башку должно быть имеет этот человек! И как хитро придумал устроить себе голову, чтобы дурить добрых людей! — удивлялся Гаврило, рассматривая череп. — Только одного я не пойму, с чего ему быть таким высоким?
Услышав от меня, что этот «разумный человек» был на ходулях, и получив объяснение этого слова, Гаврило добродушно рассмеялся и прибавил:
— Ну, и разумный хлопец! А мы-то дурни!
К восходу солнца мы были в городе. Распрощавшись с мужиками, которые, по-своему, выразили мне большую признательность, усталый и разбитый, я спешил добраться до мягкой постели. Город спал.
Недели через три я опять был на охоте в той же местности и зашел к Гавриле.
— А знаете, ваше благородие, кто это наряжался привидением и обирал нас? — были первыя слова, которыми встретил меня Гаврило. — Кладбищенский сторож!
— Ты почему думаешь?
— Да приходила к нам на деревню его жинка и сказывала, что ея Василь больной лежит, а заболел с той самой ночи, когда вы засыпали заряд привидению. Славно вы тогда его чесанули! Вот мы и решили, что Василь и был привидением. Да больше и некому быть.
Не знаю, верно ли предположение Гаврилы, но действительно с тех пор привидение перестало появляться и обирать спутников.
Журнал «Природа и охота», 1897 г. Из собрания Павла Гусева.
Читайте также:
Охотничьи истории XIX века. За большим медведем
Перепелятники. Русские охотничьи истории XIX века
Перепелятники. Русские охотничьи истории XIX века. Продолжение
Удачная волчья травля. Охотничьи истории XIX века
С диким ревом медведь несся назад в оклад. Охотничьи истории XIX века
