Его рождение случилось за год до того, как люди с надеждой и смутной тревогой ожидали наступления XX века… Текущий век оправдал их тревоги: его отметили двумя мировыми войнами, кровавыми переворотами различного масштаба в разных уголках мира.
В молодости Эрнест Хемингуэй испытал эти потрясения на себе.
Он отобразил этот «прекрасный и яростный» мир в своих работах и уделил множество страниц трём своим страстям: охоте, рыбалке, чтению.
Поклонник Хемингуэя, не занимающийся литературным творчеством, в интервью высказался о писателе так: «Меня в нем привлекает его авантюризм. Авантюрист он в лучшем для меня понимании этого слова».
Его стремление не заключается в принятии мира таковым, а в его изменении. Считая это своей обязанностью, герой рвётся из сложившихся рамок и устремляется в авантюру. Понимает ли он это с самого начала или же понимание приходит ему очень быстро?
Понимает, что мир преобразит его. Не сможет сохранить свой прежний облик. Изменения неотвратимы.
Этот фанат — Фидель Кастро, о котором можно сказать как о «авантюристе в лучшем смысле этого слова».
Перед смертью писатель встретился с Эрнестом Хемингуэем, который передал ему Кубок своего имени – приз за спортивное рыболовство, честно выигранный Кастро.
На Кубе Хемингуэй прожил почти треть жизни. Его увлекала рыбалка — ловля меч-рыбы, парусника, марлина, крупных акул, тарпана. Охота на Кубе главным образом касалась водоплавающей птицы, а охотиться он ездил в США или Восточную Африку.
В Гаване Хемгуэй проводил много времени в охотничьем клубе «Эль Серро» и на стрелковом стенде. Близорукость с астигматизмом мешала писателю стрелять, его усиленно лечили витамином А, который связан со зрением, и это помогало. Сняв очки, по голубям он бил без промаха.
СЫНОВЬЯ
В то время «Папа» был женат на четвертой жене – Мэри. От первых двух браков у него было трое сыновей, которые прекрасно умели стрелять. Кстати, все его жены отлично стреляли — это требование при вступлении в брак.
Эрнест Хемингуэй поддерживал теплые отношения с сыновьями и их матерями. Джон, старший сын, увлекся рыбалкой. Средний сын, Патрик, стал профессиональным охотником и охотоведом на государственной службе, переехав в Танзанию. Младший сын, Грегори, в 11 лет выиграл приз за стендовую стрельбу в Гаване, заняв второе место.
В двенадцать лет Патрик превзошел всех старших в стрельбе. Мать его, Полин, из-за стоимости ружья (более ста долларов) обсуждала с бывшим мужем подарок сыну к Рождеству.
Двенадцатилетнему мальчику сумма показалась чрезмерной – пусть уважает труд и заработки отца. В письме от 7 августа 1954 года Хемингуэй рассказывал о Патрике, младшем сыне Грегори.
Я хотел привить ему навыки охоты на крупных зверей, но у нас не хватило времени. Теперь у него есть старый Муму, отменный оруженосец, который ранее незаконно добывал слоновую кость. Поскольку Мауси хорошо знает суахили, Муму может научить его значительно лучше, чем я.
ДАМА С КАРАБИНОМ
Он поведал младшему сыну о Мэри с юмором: «Мисс Мэри прекрасна, ей хорошо и очень весело. Она полюбили Африку. Все это между нами, как полагается, учитывая нашу давнюю историю. Ты знаешь, никогда не было понятно, куда она собиралась стрелять.»
Возможно, из-за калибра пушки «манлихер» 6,5, который для неё был слишком велик, или от того, во что она была одета; пока не поднимется прицел, прыгал в разные стороны. С 350 ярдов стреляла отлично.
С 375 била прямо в шею, но промахнулась, поразив лишь одного красивого молодого куду. Промазала и при выстреле по льву, столь величественному, что его шкура могла бы стать самой большой среди всех львиных шкур. Все ее любили, постоянно окружали, но она промахнулась бы даже в нашего Спасителя…
Поскольку мы постоянно учили мисс Мэри стрелять, а когда требовалось мясо, она всегда выполняла эту задачу, у неё получилось немало удачных выстрелов. Её рост был помехой. Лев, на которого я смотрел как на львиную шкуру, таившуюся и бросающуюся из зарослей или густой травы, для неё был лишь большой львиной головой, внезапно появляющейся совсем рядом. Нужно достать ружьё, подходящее ей по размеру.
Хемингуэй насмехался над ростом Мэри и ее спутника, подчёркивая их маленького роста, говоря, что даже гиеновые собаки собирались их съесть, бородавочники бежали к ним трусцой, приняв за привлекательных спутников, а зебры ржали над ними и скалили зубы.
Ирония исчезала, когда «Папа Хем» вновь вспоминал льва мисс Мэри: если кто-нибудь когда-нибудь был достоин великого льва или великий лев когда-нибудь заслуживал великого охотника, так это были мисс Мэри и этот зверь. После львиной охоты мисс Мэри, — делился он с сыном, — все остальное — детские шалости.
В том же письме Хемингуэй говорил о сложных финансовых вопросах, сообщал об непредвиденных бытовых трудностях и мечтался о профессии белого охотника, обязанности которого заключались в уничтожении разъяренных слонов, агрессивных носорогов и львов-людоедов.
Мне самому бы хотелось зарабатывать, стреляя в бегущих на носорогов или отпиливая бивни разъяренным слонам. Но я не могу пообещать, что смогу прокормиться, охотясь на атакующих львов, потому что они появляются быстрее, чем телеграммы, и рано или поздно ты упустишь одного из них. Главное — не дать ему подойти слишком близко.
Во время одного из сафари Хемингуэя сопровождал фотограф из журнала «Лук». Фотографии были опубликованы в рассказе Хемингуэя «Рождественский подарок». Кадрами писатель гордился и любил показывать друзьям: на них атакующий носорог, настоящий танк с двумя рогами, а Хемингуэй с ружьем пригнулся в зарослях (он отразил лобовую атаку зверя с расстояния в несколько метров).
Управляющий дома Хемингуэя на Кубе, Рене Вильярреаль, считался одним из приближённых писателя. В рабочее пространство к нему допускали не многие, а ужины в компании пары Хемингуэй были ему доступны.
Хемингуэй завещал своему другу нарезной винчестер 22-го калибра, модель 62-А 255364 (5,6 мм). Писатель поручил Мэри выполнить его волю. Винчестер долгое время был экспонатом в доме-музее Хемингуэя, поскольку Рене стал куратором музея.
В конце 70-х годов Мэри Хемингуэй помогла Рене эмигрировать в США, а бывший управляющий увёз с собой винчестер.
МУЗЕЙ
Любопытна история музея и его экспонатов.
В августе 1961 года, через месяц после прощания с Хемингуэем, дом автора и его содержимое стали подарком от супруги Кубе: по тексту дарения – «в пользу народа».
Мэри имела право остаться жить в доме после возвращения и вывезти из него в Соединенные Штаты наиболее ценные ей художественные произведения.
К дому подъехали три автомобиля с девятью людьми (водителями и охранниками) и Кубинским лидером – Фидель Кастро. Подчиненные остались в машинах, внутрь дома вошел только Фидель.
«Садитесь, пожалуйста,» — сказала Мэри. «Чувствуйте себя как дома». В неизменном берете и с толстой сигарой в пальцах Фидель направился к креслу, не зная, что это любимое кресло Хемингуэя.
Мэри сказала: «Здесь всегда любил сидеть Папа». Кастро отошел от кресла. Но тогда Мэри, улыбаясь, воскликнула: «Нет, пожалуйста! Вы меня не так поняли! Сядьте в кресло, прошу вас!».
В ходе беседы с закуской вдова поэта и кубинский лидер поговорили о вывозе картин, рукописей и других вещей. Был присутствующий ближайший круг друзей поэта. В то время отношения между США и Кубой все больше обострялись, американские власти ввели эмбарго.
Кастро провел в доме два часа, его взгляд привлекли охотничьи трофеи. Отличным стрелком и охотником (запомни охоту на кабанов с Никитой Хрущевым в 1963 году), он внимательно осмотрел коллекцию оружия и выслушал историю о куду — трофее, добытом Хемингуэем.
КУДУ
Великий охотник писал об этом так: «Это был наш огромный, прекрасный самец куду. Он лежал на боку, мертвый, а его рога, дивные, разлетистые, изгибались темными спиралями. Куду свалился в пяти шагах от места, где его настиг выстрел, и лежал большим, длинноногим, серым с белыми полосами. На нем были увенчаны огромными рогами орехового цвета, на концах словно выточенными из слоновой кости, густая грива на высокой красивой шее, белые отметины между глазами и на носу, — и я, нагнувшись, дотронулся до него, чтобы убедиться, что это не сон».
Куда лежал на том боку, куда попала пуля, вся шкура осталась целой, и от него исходил нежный, приятный аромат – такой же, как у дыхания телят и тимьяна после дождя.
Великолепное описание пропитанное магией рассказчика. Кастро в том же интервью отметил: «Произведения Хемингуэя сразу казались мне невероятно близкими… Я прочитал всё, что Хемингуэй написал об охоте в Африке, имею в виду рассказы и репортажи… Он описывает всё с необычайной точностью и ясностью».
Произведения этого автора лишены слабых мест: всё предельно убедительно и реалистично. С его талантом читатель может перенестись в африканские саванны или на арену боя быков, и прочитанное никогда не забудется, как будто сам это прожил.
Чувствуя искренность кубинского лидера, Мэри заявила о желании подарить Фиделю карабин «Манлихер-Шенауэр-256» (6,5 мм), любимое оружие Папы. Кастро поблагодарил за дар, но предпочел бы оставить его в музее, а дом Хемингуэя сохранить неприкосновенным.
15 февраля 1934 года Хемингуэй добыл великолепного куду в районе Масаи, на земле маasaiских воинов и скотоводов, в самом центре Танзании. Трофейный куду отлично сохранился за несколько десятилетий и занимает почти пустую стену одной из комнат дома. В той же комнате находится оружие – хорошо смазанный «манлихер», от которого отказался Фидель, и который был слишком велик для Мэри.
ЛЮБИМЫЙ «МАНЛИХЕР»
Уилсон, проводник сафари из рассказа «Недолгое счастье» Фрэнсиса Макомбера, Гарри Фит из «Снегах Килиманджаро», мистер Поп («Старик») из «Зеленых холмов Африки» и художник Томас Хадсон из «Островов в океане» одинаково предпочитают австрийский «манлихеров-256».
Этот легкий карабин отличался необычайной точностью наводки и в ту пору имел практически каждый профессиональный стрелок. Любимое оружие Хемингуэя стало экспонатом музея и замолчало навсегда. Застыли патроны разных калибров, как солдаты, отличные охотничьи сапоги стоят на обычном месте, будто ожидая очередного сафари, которое уже никогда не состоится.
Смерть наступила от выстрела из ружья калибра 12.
Я радостно жил и легко умру
И вам завещаю одно —
Написать на моей плите гробовой:
«Моряк из морей вернулся домой,
Охотник с гор вернулся домой,
Он там, куда шел давно».
Так его и вспоминаем — за штурвалом или с охотничьей винтовкой.
