Кукушка едва успела прокуковать, как поползень вылетел из леса, ударился об окно и упал рядом. Думал я: может, разбился? Но стоило мне подойти, птица вспорхнула и улетела в лес. По стене вверх и вниз пробежала черная мышь.
В течение многих лет мы совершаем весенние охотничьи поездки в северную часть Вологодской области, где граничат вологодские, архангельские и карельские земли. Там сказочные пейзажи: множество рек, великолепные леса тайги, рыбалка, охота – всё для счастья. Меня манит не столько добыча трофеев, сколько возможность погрузиться в дикую таежную природу, жить на берегу реки, дышать свежим воздухом. В прошлом году четверым на двух внедорожниках мы вновь отправились в эти прекрасные места.
Прибыв к месту назначения, остановились у берега живописной реки. День прошел, занимаясь обустройством лагеря и отдыхом после длительной дороги. На следующий день, оставив дежурного в лагере, отправились на глухариный ток. Пройдя примерно десять километров, предстояло форсировать две разлившиеся лесные речки, почти заливая болотники.
Несколько десятилетий назад здесь вырубали лес, по пути попадались заросшие вырубки. Остановились в заброшенных зимовьях лесорубов на берегу красивой лесной реки. Одно зимовье развалилось: провалилась крыша и пол, рухнули стены. Другое было целым, с печкой, которая здорово чадила, но жить можно было. Попили чайку и легли спать.
Подъем случился как обычно в два часа ночи, а к трём мы уже были на токе. Выстроившись цепью, стали слушать. Глухарей было много, но пели они в этот раз плохо.
Часто замолкали, иногда по 15-20 минут только текали, но не точили. Вел себя крайне осторожно. Я тщетно пытался подойти к трём петухам. К последнему подошел на выстрел, но он замолчал. Я разглядел его в ветках, но в темноте боялся спутать с сучком. Решил дождаться, когда шевельнется – выстрелю. Но глухарь молчал. Так продолжалось минут двадцать.
Подумал я: наверно, действительно сучок. Вдруг глухарь издал звук и шевельнулся. Поднял я ружье. Птица бесшумно спустилась с ветки и моментально скрылась в темноте леса. Раздосадованный, я услышал пение ещё одного лесного великана.
Начав движение, я ощутил тревогу. За годы одиноких походов у меня сформировалось шестое чувство. Я чувствовал крупных животных. Иногда даже проснувшись ночью в палатке от какого-то напряжения, я знал, что рядом крупный зверь. Так и сейчас я знал, что рядом кто-то есть. Годом раньше мы на этом месте спугнули лося, он, убегая, долго трещал ветками. Сейчас было абсолютно тихо. Так по тайге может ходить только медведь. Я подходил к поющему глухарю, а напряжение росло. В какой-то момент я понял, что дальше идти нельзя. Остановившись, я стал ждать. Страха не было, я даже не стал перезаряжать картечь пулями. Было только сильное чувство тревоги.
Я ждал пять минут, десять, глухарь все это время пел. Через пятнадцать минут в двадцати метрах от меня послышались шаги. В еловом подросте кто-то как человек шел, шлепая по лужам. Слышно было даже шуршание веток по шкуре. Зверь прошел передо мной. Чувство тревоги сразу прошло. Я продолжил путь к глухарю. Там, где слышались шаги, на остатках снега были свежие медвежьи следы. За время ожидания совсем рассвело, птица издалека меня увидела и улетела. Подошедшие товарищи также сказали, что видели свежие следы медведя и разрытые муравейники.
По следам хозяин леса пошел в мою сторону.
В этот день у нас не было добычи. Мне было хорошо, потому что я услышал прекрасную песню и наблюдал за птицами.
В базе поменялся охотник — днём один ушёл, другим пришёл. В тот день глухари практически не подавали голос, снова вернулись без добычи.
Следующий день был последним для части компании, которая отправилась домой. Товарищ и я остались. Я, действуя решительно, пошел снова в зимовье, чтобы испытать удачу на току.
Вечером у костра в тайге вода закипала, вдруг я услышал гул. Звук напоминал рой комаров под палаткой. Но на земле лежал снег, насекомых не было. Я отошел от зимовья, звук везде был одинаковым. Когда-то охотник рассказывал о шелесте в лесу весной, оказалось это лопающиеся почки. Может у меня шумит растущая хвоя? Кукованье кукушки отвлекло. Птица непрерывно куковала. В детстве в «В мире животных» слышал учёного, изучавшего этих птиц, утверждающего что максимально зафиксированное количество кукований было около 60. Сейчас я услышал значительно больше. Считал, насчитал 75 и бросил. После этого птица ещё столько же куковала. Всего около 200 раз. Это не могло быть.
Кукушка только успела пропеть, как поползень вылетел из леса и, ударившись об окно зимовья, упал рядом. Разбился ли? подумал я. Но стоило мне подойти, как птица взметнулась и улетела в лес прямо из-под ног. Я сел у костра и посмотрел на зимовье. По стене сначала вверх, а потом вниз пробежала какая-то совершенно черная мышь. Мистика какая-то. Не полнолуние ли всему виной, — подумалось мне. Как раз стемнело, и полная луна мертвым светом озарила лес.
Вдруг меня охватила волна ужаса. Месяцами я один ходил по глухим местам, сталкивался с медведями, жил в стае волков, но такого не испытывал ни страха, а именно ужаса. Он был не связан ничем конкретным, просто меня объяла иррациональная волна ужаса. Я сидел у костра, как вдруг услышал стук топора в соседнем заброшенном зимовье. Людей здесь быть не могло. Приблизившись к разрушенному дому, никого не увидел. Вернувшись к себе, чувство ужаса росло. Мелькнула мысль вернуться в базовый лагерь? Но идти десять километров по тайге в полной темноте в таком положении было безумием.
Приняв решение укрыться в зимовье, я лег на нары. Рядом трещала печка, освещая сквозь щели комнату. В этом месте чувство ужаса еще усилилось. Мне показалось, что я зашел в ловушку. Вдруг я почувствовал, что кто-то ходит вокруг зимовья. Но выглянув в одно окно, затем в другое, никого не увидел. Стоило лечь, как сразу появилось, ощущение, что за окном кто-то есть. Опять взглянув, естественно, никого не обнаружил. Выйдя наружу, я убедился – никого нет. Промучившись пару часов, я решил – от судьбы не уйдешь, будь что будет. Вернувшись в дом и лег на кровать. Потолок в доме был сделан из кусков оргалита. Я поднял глаза и увидел над собой развод от протекшей через крышу воды в виде черепа. В одном месте он был как бы пробит, словно попал ему пуля и разлетелись куски.
Вдруг раздался ясный стук копыт по тайге, словно лошадь скакала по твердой грунтовой дороге. Но здесь не могло быть лошадей: лосей так не скачут, да и вокруг были моховые боры. Звука копыт быть не могло, но стало намного легче. Я повернулся спиной к окну и сразу уснул. В два часа ночи развёлся будильник в часах. На улице чувствовалось приближение рассвета. Волну ужаса еще можно было ощутить, но она будто таяла под восходящим солнцем.
Я отправился на ток. Глухари отсутствовали. Услышал одного, но подъехать не получилось. Ещё один пролетел над головой по своим делам. С восходом солнца я спешил обратно в лагерь.
Из виду было понятно, что всё плохо, поэтому товарищ сразу расспросил, что произошло. Рассказав ему обо всем, я услышал его истории.
Поужинав и попив чай, он лёг спать. Через некоторое время услышал шаги и приглушенный разговор. Звякнула посуда на столе, по палатке, как будто кто-то провел рукой. Он окликнул, но ответа не последовало. Зарядив ружье, вылез наружу. Рядом никого не было. Так продолжалось всю ночь. До рассвета он сидел в палатке с заряженным ружьем, периодически вылезая наружу. На следующий день поехали домой.
Через неделю после возвращения я увидел подругу. Мы виделись перед отъездом, и я рассказывал, что поедем на охоту. Пообщавшись, я рассказал о произошедшем.
— А какого числа это было? — спросила она.
— Шестого мая.
И я услышал продолжение своей истории.
В этот день она с сыном посетила церковь. Расставили свечки, а в руке осталась лишняя. Ещё подумала: не везти ли ее домой? Подняла глаза и увидела сидящего на коне покровителя охотников Святого Трифона. Вот как раз друзья только на охоту поехали, поставлю Трифону свечку за них.
В памяти всплыло воспоминание о ночном стуке копыт в далекой тайге.
