В десять лет остался я без отца, умер он от гипертонии. Война отожгла у него здоровье. Жили в одном из маленьких посёлков центральной России, окружённые реками и лесами. Все мужчины нашего рода, карелов, с незапамятных времён были охотниками.
Отец был заядлым охотником, держал пойнтеров и оставил после себя библиотеку с шестнадцатитомником Фенимора Купера, охотничий шкаф с припасами и ружьем ТОЗ 16 калибра. Да passion охотничью от предков мне передал.
Я почти наизусть выучил книгу «Справочник охотника», поэтому теорию знал. «Маленькие дикари» Сетон-Томпсона читал с большим удовольствием. С друзьями построили шалаш в лесу. Из можжевельника делали луки, стрелы — из еловых досок, оперенье — из вороньих крыльев. Наконечники были жестяными. Много стреляли и даже попадали куда-то.
Подкрадывались к воронам, сойкам и голубям. Иногда подстреливали даже воробьев. Все пойманные птицы жарились на углях. Морщились, но всё равно съедали. Уже тогда считалось: если убил животное, то нужно его съесть. Даже гадюку как-то съели. Но хотелось настоящей дичи. Из медной трубки сделали поджигу, похожую на ружье. Заряжали её чёрным порохом и немного дроби. Запыживали. Привязывали сверху спички и чиркали черкашкой. Гром было много, толку мало.
За этим занятием меня застал друг моего отца, дядя Толя. Также охотник по роду занятий – врач-рентгенолог. Оказывается, мой отец перед смертью поручил ему приглядывать за мной. Поджигу отобрал, долго со мной говорил и привёл к матери. Говорил, что до беды недалеко. А с охотничьей страстью ничего не сделаешь, не уйдёт она. Пора парню ружьё настоящее освоить под присмотром, естественно. Мне уже тогда исполнилось 13 лет. Физически крепкий. Был у меня охотничий пёс, друг – лайкоид. Дрова колол, картошку с огородом перекапывал. Как и все сельские парни того времени.
Мама, преподаватель умная, согласилась. Купила пачку патронов за рубль пятнадцать копеек. Дробь №3. Выдала их дяде Толе. Достала из шкафчика ружьё и отправила меня с дядей Толей в лес.
В начале сентября день выдался светлым: голубое небо, облачка. После занятий в школе отправились мы в лес рядом с посёлком. На пень повесили пару листов из тетради. Дядя Толя дал мне выстрелить по мишеням, чтобы я почувствовал отдачу ружья. Пошли дальше по сосновому лесу.
Выводок рябчиков взмыл вверх. Дядя Толя уселся на валёжину, меня рядом посадил, достал пищик из заячьей косточки, сделанный для рябчиков. Начал манить «си-си-ти-ти». Говорит, смотри внимательно и не двигайся. Вскоре откликнулся рябчик и прилетел.
Я сел на сосенку неподалёку. Поднял ружьё, выцелил и выстрелил. Рябчик камнем упал на мох, только пёрышки в воздухе кружились дольше. Сам рябчик лежал в бруснике. С криком радости подбежал к нему, поднял и любовался пёстротой оперения. Завернул ему головку под крыло и принёс к дяде Толе. Вышли мы на берег речки, развели костерок и вскипятили чай в котелке. Добавили в него веточек чёрной смородины. Долго сидели попивая чаёк с кусочками сахара. Дядя Толя много рассказывал мне про свои охоты с отцом и подарил манок на рябчика.
Домой вернулись, грибы по пути собрали.
Дядя Толя принял решение: «Теперь парню с оружием можно ходить самому».
С тех пор так и хожу по лесам. Уже более полувека. А охота на рябчиков с манком стала самой любимой. Много манков у меня было, и пластмассовые советские, и металлические ГДРовские, хубертовские. И серебряные, от мастеров-умельцев. Да только из заячьей косточки лучше всех манил. Звук мягкий, без хрипов и звона.
С товарищами около огня можно отдохнуть и пообщаться. Без этого как будто охоты не было вовсе.
