Фото Владимира Супруненко
Осенью наша Аксу мелела. Суглинистые её берега обнажались, из воды выступали лобастые белые камни, обросшие зелёным мхом и травой-тинкой.
Мы с Сёмой, вскидывая по журавлиному ноги, перескакивали с камня на камень, в поисках какого-нибудь омутка, чтобы половить на удочку плотву, но подходящих мест так и не встретили. Я даже обиделся на дядю, передразнил его:
— А ещё говорил: «Кто ищет, тот всегда найдёт!»
Что ж, раз на раз не совпадает… Случается, — оптимистично ответил дядя.
Вылезли мы на берег, сели передохнуть на сухой пятачок с выгоревшей полынью. В двух шагах от нас прыгала вода по камушкам, будто перебирала звонкие чётки.
Вдруг откуда-то прилетел кирпично-голубой зимородок, сел на жёсткую камышинку и уставился в светлые струи. Он совсем не замечал нас. Посидел-посидел на «качельке» и — бух! — головой в воду. Я подивился его молниеносному броску и даже задержал дыхание, а когда выдохнул — зимородок снова уже сидел на камышинке. Только теперь у него в клюве трепыхалась серебристая плотвица. Зимородок осмотрелся по сторонам и сорвался с места, зигзагообразно петляя по руслу-коридору Аксу в сторону меловых круч, где, видимо, находилось его гнездо.
— Во как надо рыбалить, — похвалил птицу Сёма, ставя тем самым её нам в пример.
Затем дядя встал, отряхнул пятернёй от цепких семян диких трав штаны, и улыбнулся:
— Пойду, посмотрю на зимородкин омуток!
Я же немного ещё решил «понежить» свои пятки. Сёма долго ходил вокруг камышинки, пытливо разглядывал камни, воду. Наконец он остановился и подозвал меня.
Я нехотя подошел:
— Ну, что еще?
Под кустами облетевшей брядины, в неглубокой заводинке валялся брошенный кем-то автомобильный баллон.
Указав на него пальцем, Сёма присвистнул:
— Тсс! — мол, веди себя тихо.
Дядя отыскал под ногами круглый голыш размером с куриное яйцо и запустил им в баллон. В тот же миг внутри него что-то булькнуло, плеснуло. Так повторялось каждый раз, когда Сёма попадал в баллон.
Всякая загадка прячет в себе тайну, интерес, а вместе с ними нередко и страх. Нечто подобное ощутил и я. Кто бы мог находиться в баллоне?
Только Сёма по-прежнему оставался невозмутимым. Он лихо скинул кеды, закатал по колено штаны и смело полез в воду. Через минуту-другую дядя, пыхтя, выволок на галечник хлюпающий и потрёпанный баллон. А когда заглянул в него и пошарил внутри рукой, удивлению и радости его не было предела. С большим трудом Сёма вытянул из баллона, словно надутую камеру, а потому неподдающуюся и скользкую… огромную рыбину. Это был сом. Килограмма на три-четыре.
Сколько времени лобастый усач пробыл в баллоне, неизвестно. Но что вырос в резиновой «крепости», это точно. Потому что в какой-то момент выкарабкаться из неё, видимо, не смог. А как же еда? Пищей пленнику служили мальки, моллюски, рачки — они сами прятались в баллон на ночлег. Так мне объяснил Сёма.
Довольный, уложив в рюкзак своего речного «тёзку», теперь уже дядя не преминул подколоть меня:
— Видишь, племяш, поговорка всё-таки права: «Кто ищет, тот всегда найдёт!» Особливо в нашем рыболовном деле…
Однако когда мы отправились уже домой, Сёма неожиданно остановился. Почесал затылок, подумал и вернулся к урезу воды.
— Зачем? — удивился я. — Или забыл чего?
— Некрасиво получается, — задумчиво произнёс дядя, вытаскивая из рюкзака рыбину.
— Чего некрасиво? — не понял я.
— А ты покумекай сам…
Сёма бережно опустил сома в струи, подтолкнул ладонью и напутствовал:
— Плыви, Семён Семёнович, и больше не попадайся в плен! А поймать мы тебя завсегда успеем… Верно, племяш?
— Конечно, — наконец-то дошло до меня, я даже повеселел.
Увидеть спасенную Сёмой рыбину на сковородке было бы гораздо грустнее…
