В Одинцово ещё теснились пассажиры, электричка, скрипя дверьми, едва тронулась с места. За окнами промозглый ветренный день, а в вагоне, заставленном сидящими и стоящими людьми, было почти жарко.
Газетчики проталкивались вперед, спотыкаясь о сумки и тележки пассажиров. Из тамбура в вагон вошел плотный усатый мужик с серебряным саксофоном. Ввалившись внутрь, мужчина сунул дудку в рот и начал играть аргентинское танго; в тамбуре кто-то слегка странно вторил на банджо. Прижат к окну, плачущему от людского дыхания, я понемногу расслабился, а стук колес начал навевать картины прошлого и будить воспоминания.
Электричка двигалась по донецкой степи, колеса стучали монотонно, в окне еще угадывался погасший день. Притулившись на краю сиденья в качающемся обшарпанном вагоне, освещенном двумя тусклыми лампами, и пристроив рюкзак и собаку, я старался заснуть. Такса, притомившаяся за день, поскуливая, повозилась и затихла. Застывшие от стояния на платформе ноги в отсыревших резиновых сапогах стали отходить, а душноватое тепло согревало и навевало дрему. Накопившаяся за день усталость давила, сковывала мысли, смыкала веки. Еще недавно нам навстречу то и дело с грохотом проносились тяжелые поезда, а теперь жизнь заводов и шахт тлела, и только редкие электрички нарушали мой покой.
Запах зверя исходил от рюкзака — первой добычей, которую я поймал вместе с Феклой. Не ожидали успешной охоты утром. Но несмотря на усталость, новые впечатления и этот запах будоражили, не отпускали и вновь и снова переносили события дня…
ФЕКЛА
В прошлом году к нам домой принесли маленькую рыжую длинношерстную таксу. Малышку сразу унесли купать: блохи на ней бегали стаями. Катя налила в раковину воды и посадила туда таксу. Появилось беспокойство: не провалится малышка в канализацию.
Вымытую и высушенную собачонку предъявили семье. Мокрая, она лежала на ладони у Кати, занимая её полностью. В сравнении с нашими большими самцами маленькая пёсика напоминала детскую игрушку.
Мы назвали ее Феклой. Ее аккуратно поставили на пол. На мгновение она застыла, а затем попыталась двигаться. С большим усилием передние лапки тапнули по полу, задние оставались практически неподвижными, в результате собака двинулась назад, словно рак. Вот и Фекла!
Она легко вошла в нашу семью, взрослые псы относились к ней благодушно, а она как-то быстро начала считать себя большой собакой. Такса — это серьезно. Фекла росла, мы с нею работали над послушанием, много гуляли. Забавно было на её прогулках в компании с нашим ирландским сеттером слышать вопросы: «Это его щенок?». Так и прошел год. Настал черед более серьёзных дел, и мы попытались притравить Феклу по лисе в искусственной норе. К сожалению, опыт не удался: наша таксюша не захотела лезть в нору, совершенно ею не вдохновилась и к лисице оказалась равнодушной. Оставалось ждать и надеяться, что осенью на настоящей охоте страсть и злоба к зверю в Фекле проснутся.
БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ
Нас разбудил ранний час, и уже к первому свету мы вышли из поезда на опушке леса. Намечалась прогулка: чтобы юная такса знакомилась с основами охоты, а ещё – испытать несколько известных мне ловушек.
Тихое утро. Я иду вдоль балки краем яблоневого сада. Фекла веселится: носится по свежему снегу, взрывает мордой снег, чихая, пугает мышей, лезет в кучи мусора, с шумом вываливается из них.
Из-за рядов черных деревьев, припорошенных снегом, выскакивают то русак-мали́к, то лисий след. Такса суетится, с интересом их обнюхивает и пытается следовать по каждой тропинке. Когда она увлекается слишком сильно, я свищу. Фекла останавливается, оглядывается и вприпрыжку обгоняет меня. Ба! Вот тут браконьерская петля! Так собаке недолго попасть в нее. Снимаем…
Проходим сад, спускаемся вниз по балке и к пруду с камышовыми зарослями вдоль берегов, где любят проводить время лисы. Надо убедиться; вот я с заряженным ружьем пробираюсь сквозь камыш, а собака бегает рядом. Тщательно прочёсываем это место, но кроме следов лисиц ничего не находим. Идем дальше, скоро доберёмся и до нор.
Первая нора расположена прямо в распаханной балочке. Полоска кустов заканчивается грудой присыпанных землей выкорчеванных деревьев и веток диаметром метров пять — так называемым «костром». В нем находится нора с тремя отнорками. Один из них, в который я, возможно, смогу протиснуться, смотрит на северо-запад; другой, тоже довольно широкий, от первого в трех метрах выходит на запад, прямо к краю балки; а третий меж присыпанных землей стволов узкий, как щель, глядит на юг.
По свежему снегу к трем отрокам тянется след лисицы. Такса оживляется, идёт по нему и останавливается у входа, обнюхивая его.
— Вав! Вав! — тявкает она и начинает ворчать.
— Отлично! Отлично! — с улыбкой говорю псу, доволен его ответом: пусть хотя бы настоящую норку понюхает, всё равно что-то да значит для первого раза.
Фекла, бормоча и напускаясь, внимательно и деловито разглядывает вход в нору, потом неохотно пробирается внутрь.
— Хорошо! Хорошо! — продолжаю подбадривать я.
В искусственной норе Фекла ведёт себя таким образом, что внушает надежду после неудачных притравок. Медленно, на полусогнутых лапах, такса вползает в нору. Я забираюсь на вершину «костра», чтобы видеть все отнорки сразу, не рассчитывая ни на что. Тишина. Жду…
О! Наконец доносится приглушенный лай собаки. Я замираю, весь обратившись в слух. Что же там? Как она?… Минуты тянутся бесконечно долго. Сколько времени проходит, не могу сказать. Пять, десять минут… Или больше? Но что это? Движение! Подо мной из самого широкого отнорka показывается лисья мордочка. Я задерживаю дыхание. Лисица подаётся вперед и оглядывается; я боюсь пошевелиться, и она меня не замечает. Однако зверь в нерешительности: снизу из норы слышатся взлаивания собаки, а убегать, видимо, страшно. Ну и я колеблюсь: шугануть лисичку, отпустить, чтобы не разбить, и стрелять в угон, или же не пугать, а то чего доброго назад в нору уйдет?
Рыжая находится в трех метрах от меня, из норы торчит только ее голова. А, было не было! Лиса больше не смотрит на меня, и я, медленно подняв ружье и выцелив лисий щеки, стреляю… Не помню, как лисица оказалась в моих руках: видимо, я так боялся, что подранок свалится в нору. Но страхи были напрасны: кума как была, так и легла на выходе из нее. Она оказалась совсем целой, и только морда пострадала.
Опустив добычу на край перекрытия, я подумал о Фекле. В тот же миг она тихонько, с приглушённым лаем, появилась из-за угла — выскочила вслед за лисой.
— К себе! К себе! — позвал я, указывая на такси с диким зверем, поднял его, потрепал.
Фекла кинулась к добыче и начала трясти ею. В её глазах читалась злоба и азарт. Она не рвала шкуру, а крепко держали тушку, встряхивая ее и ворча. Позволив собаке насладиться победой, я успокоил ее и отнял лисицу.
С полем, Феклуша! Ай да мы!..
Мы еще долго гуляли по полям и садам, побывали в нескольких норах, но ничего больше не обнаружили. День быстро шёл к полудню. Лисичка, хоть и юная, рюкзак тянула; лучше бы успеть на поезд до темноты. Время идти домой!
Мы дома, как раз к ужину вернулись.
— Что, пустой?
— Нет, почему же?
Постепенно распаковал рюкзак и извлёк с собой что-то пропитанное силой природы, красное в лучах ламп.
лисицу.
— Надо же! Ну вы даете!
Все завершилось удачно. Боевое крещение прошло гладко, и уже через несколько дней мы вновь отправились на поиски добычи.
ПАМЯТНЫЙ СЕЗОН
Первый сезон охоты на лис запомнился интересными моментами и удачными трофеями. За зиму удалось добыть одиннадцать лис. Преимущественно ловили молодых особей. Однажды удалось поймать взрослого лиса весом одиннадцать килограммов. В конце зимы даже за одну охоту из разных нор добыли двух зверей. Конечно, случались и пустые возвращения из…
степи.
Мне пришлось научиться обрабатывать добытых лис. Снимать шкуру оказалось несложным делом, если рука уже опытная в подобных делах. В суровые девяностые годы ничего из добытого не пропало: из меха шили отличные шапки и воротники; на лисьем мясе варили каши, которые наши собаки с большим удовольствием уплетали; из молоденьких лисичек получался особенно вкусный и душистый бульон.
Весна незаметно наступила, и сезон охоты на пушного зверя закончился. За это время мордочке Феклиной удалось заработать несколько шрамов от укусов лисиц. Наша такса превратилась в настоящую боевую охотничью собаку.
ПОДВОДЯ ИТОГИ
Такса — умная и осторожная собака, не лезет на рожна, но при этом настойчива. В схватке с дичью получает обычно лишь укусы за морду. Лисицы встречались разные: то выходили из норы через несколько минут, то покидали свое убежище через час – полтора и более. Вот тут уж даже в оттепель зимой промерзнешь до костей, пока ждешь. И когда попадались особо упорные звери, после нескольких часов работы приходилось отзывать собаку и уходить ни с чем. Такова охота с норной собакой.
