Не скажу, что искал я то его, ведь тогда забот хватало: охота на бобра и барсука была в самом разгаре. Всё же иногда уделял время поискам трофейного кабана. Следы обнаружил случайно после осеннего дождика, когда шел к барсучьему городку, который не тревожил пару лет. И вот на подходе к норникам вдруг наткнулся на след довольно крупного секача.
Поймать его тогда не удалось, так как кабан после полевой дороги свернул в неубранное чечевичное поле. Времени было мало, и я не стал тратить его на поиски выходного следа, а отправился к норам. Но про этот случай не забыл и через несколько дней отправился вновь в то место. Следы все так же отчетливо виднелись по краю высохшей лужи. Решив обойти все чечевичное поле, я отправился в путь.
Внимательно рассматривая следы зверей на полевой дороге, я искал крупный след. Попадались лишь многочисленные следы косули, иногда лося. Пройдя по левой грани поля, идущей вдоль лесопосадки, я убедился, что в эту сторону зверь не ходит. Именно эта граница показалась мне более интересной, потому что через нее зверь мог беспрепятственно уйти в лес. Но нет.
Продолжаю идти. Выйдя на дорогу, ведущую к поселку, сворачиваю и следую по ней. Те же следы косули — за эти годы её стало заметно больше. Вдруг темное пятно. Не знаю, привиделось ли оно или было реальным, но быстро исчезло. Я волнуюсь и беру карабин наизготовку. Посторонний шум откуда-то сзади отвлекает меня. По звуку понимаю, что это машина. Темно-зеленый УАЗ выезжает из-за бугра и, слегка притормозив на перекрестке дорог, направляется ко мне.
— Здоровья вам! Я инспектор, — сказал мужчина в форме, выйдя из машины.
— Ну и ты! — ответил я, ведь дружим уже не первый десяток лет. — Служба как?
— С работой всё хорошо. Как дела? — в ответ мне сказал инспектор.
— Тоже порядок! Вот кабана ищу.
— Кабана? — протяжно произнёс знакомый, оглядываясь по сторонам, — здесь?
— Да, здесь же. Сама в шоке. Несколько дней назад с той стороны слежку заметила, возле домов Левоновских.
—О как! Так, может, проходной?
— Может, и так. Кто его знает! Вот и брожу, ищу.
— Ладно, ещё поболтать хотел бы, но не могу: служба. Кто-то краем заказника пакостит. Поеду. Бывай! — инспектор протянул мне руку и поехал, но, удалившись метров на тридцать, резко затормозил, открыл дверь и крикнул.
— Стрельнешь — не забудь похвалиться!
— Обязательно!
Осенняя пыль от машин быстро осела на землю. Я повернул головой и вспомнил о своем видении. Ускорив шаг, направился к тому месту, но, не дойдя его метров тридцать, наткнулся на крупный след кабана. Еще едва повернув и пройдя несколько метров по этой межевой дороге, заметил, что она малоезженая: травка пробивалась не только между колеями, но и на них. Значит, место это непосещаемое — то, что нужно для осторожного зверя.
Пройдя по дороге, я не поверил своим глазам: каждые пять – десять метров переходы с одного поля на другое, с чечевичного на пшеничное и обратно. След одного размера – это не семья или стадо, а лишь один кабан. Его след обнаружил у другого края поля, видимо, случайно оставленный. Ширина полей в среднем семьсот – восемьсот метров, и это поле не исключение. Пройдя его поперек от одной лесополосы до другой, я был поражен обилию следа. Вероятно, зверь держался здесь с весны или с момента появления колоса у пшеницы. Хитрец! Живет потихоньку, наедает щеки, и никто его тут ещё не приметил…
Обнаружен постоянный переход звериной тропы. Осталось выяснить направления перемещения. Я отправился дальше, чтобы обойти оба поля вокруг. Уведомив супругу о ночлеге в угодьях, к десяти вечера закончил обход. Отсутствия следов не обнаружил. Это указывало на одно: зверь питается на одном поле, а спит на другом, и шанс увидеть его есть только в месте перехода между ними.
С одной стороны, это облегчало мою задачу: подобрать тихое место и ждать хищника на тропе. С другой — как выбрать место, если в течение трёхсот-четырёхсот метров вся дорога усеяна следами?
Я решил действовать просто: буду обходить дорогу с вечера до утра, возможно, повезет. Первая ночь была самой напряжённой. Каждую минуту слышались звуки то кормящегося, то бегущего зверя, то силуэт животного появлялся на дороге. Я смотрел в тень полей и на экран прибора в надежде засечь кабана заранее, но всё безрезультатно. И так проходили вечер за вечером, если удавалось вырваться на эти поля. После очередного осеннего дождя следов добавилось много. Некоторые из них появлялись наутро после моего обхода: кабан никак не хотел попасть под выстрел.
Пришли первые заморозки. Охота на барсука завершилась, и у меня появилось больше свободного времени для охоты на кабана-невидимку. Повторно отправлялся в те поля, но чем чаще там бывал, тем сильнее росло мое нетерпение. Временами аж бесило. Иду кромкой поля тихонько, как кошка, и вдруг слышу где-то сзади: тук-тук-тук — прошумели копыта зверя. И я опять не у дел…
Что делать? Как быть? Не знаю. Я сидел в разных местах, и стоял до полночи. Когда появлялся в одном месте, кабан был в другом, или вообще не показывался в этот день. Однажды, когда луна была так высока и светла, что можно было читать без света, я вдруг остро почувствовал потребность поехать к нему, к моему неуловимому сопернику.
Тщательно выйдя из спальни и оставив жене записку о своем отъезде на несколько дней, я устремился в поля. Гнался по пустой дороге и понял, что мне невероятно легко и что я думаю о чем угодно, но только не о кабане.
Я прибыл на место. Оставалось припарковать автомобиль в укромном месте, взять карабин и фонарь, а затем отправиться на патрулирование. На дороге между полями следов было столько же, сколько кабаньих. Быстрым шагом я шел кромкой поля туда, где накатанная дорога пересекается с долевой, по которой я бродил весь месяц в поисках удачи. Практически выйдя к повороту, вдруг услышал: «Хррру»….
Быстрым движением сбросил карабин, запустил прицел и тут же вспомнил, что сегодня использую обычную оптику. Паники не было, ложа заняла привычное место в плече, глаз прильнул к окуляру, большой палец снял предохранитель. Тишина. Ни звука. Показалось? Сделать шаг и выйти на перекресток?
Я стоял, мысли кружились в голове, и вдруг из зарослей чечевицы высунулась голова зверя, шумно дыша через чувствительные рецепторы. Вдруг толкнули меня в плечо. Короткое шипение и явственный удар — это был мой выстрел, сделанный не по желанию. Легкость куда-то исчезла, настроение почему-то ухудшилось, и я не мог понять, рад ли или огорчен произошедшим. Вся усталость ночей вдруг обрушилась на меня. Я опустил карабин.
В лунном сиянии человек заметил выступающую из травы голову звериного и прошептал вслух: «Молодец! С полем!».
