
Фото автора.
По образованию биолог-охотовед, долгое время работала в ЦНИЛ Главохоты РСФСР. А по восприятию жизни — художник. Рисую портреты животных, а также травки-цветочки, расписываю посуду. Живу в Подмосковье, в Ивантеевке.
Люблю собак.
Собаки у нас дома появились давно, ещё в моём детстве.
Были лайки, потом колли и шелти, дратхаар…
Сейчас колли и старенькая дворняга.
Также есть любимая дача и лес за окном.
Я всю жизнь рисую собак. Начала рисовать их лет с 13-14 — когда занималась в ИЗО-студии и по правилам художественного образования должна была осваивать учебную программу: гипсовые головы, геометрические тела, натюрморты и прочие штудии…
Меня поглотила тема собак! Появились целые альбомы акварелей на тему псовых охот и занятий на дрессировочных площадках, портреты моих собак и собак моих знакомых.
Преподаватель горестно качал головой и предрекал крах моему художественному развитию. К счастью, ему ошибались: во-первых, при таком замечательном преподавателе с образованием все было хорошо; ну а, во-вторых, мне действительно хотелось рисовать животных!
С тех пор прошло много лет… Целая жизнь. Но я до сих пор рисую — и это даёт мне ощущение счастья! Даже когда нет времени взять в руки кисточку или мелок пастели, глаза видят красоту, удивляются ей и сохраняют её в памяти и сердце.
Время для творчества можно найти всегда: независимо от того, что часто для рисования свободной остается разве что ночь — когда закончены дела и можно не думать о быте. Тогда руки, дорвавшись до любимого дела, творят сами — только успевай!
Хотя порой, завершая большую работу, приходится оставлять всё и рисовать днями напролёт — вот оно, настоящее счастье художника!
Дратхаар Лотта почти всю первую половину своей жизни провела на даче. Антон, мой будущий муж, купил её щенком ещё до нашего знакомства. И сразу же отвез её на дачу в Солотчу — «Чтобы выросла на природе!»
Дальше она «расцветала» среди сосен и клумб, под присмотром сначала двух бабушек (мамы и бабушки Антона), а потом с ней жила только моя свекровь, Инна Георгиевна. Лотточка прекрасно справлялась с ней!
Собачка выдергивала из клумб тюльпаны по своему вкусу. Спала на диване, когда хотела. Ела только самые вкусные блюда — соседи несли разносолы со всей улицы.
На полу постоянно стояло несколько мисок с последними подношениями… А в дачный сезон Лотта ездила по соседним дачам «колядовать». А если не наедалась в гостях, то просто грабила.
Однажды я увидела Лотту, стремительно выбегающую из какого-то двора: в зубах она тащила жестянку с кошачьей едой. В другой раз соседи рассказывали нам, как Лотта на площади стащила с лотка большой шмат печени и скрылась, закинув его за плечо.
Собака с такими привычками появилась у нас дома навсегда. До этого брали ее только на время течки, в московскую квартиру. Бедная Лотта вынуждена была по три недели маршировать на поводке, сидеть дома целыми днями одна в ожидании папы. Правда, всю жизнь она провела в ожидании папы. Потом он часто об этом вспоминал и грустил: виноват перед своей собакой…
Только вот уши подводили — как у всех вислоухих собак, требовали почти постоянного лечения. Ничего заразного, типа клеща, в них не было, но мокли, текли — чтобы жизнь медом не казалась!
У нас тогда в ходу было два выражения: «ухолотить» (лечить Лотте уши) и «кашалотить» (варить Лотте кашу). Каша варилась почти ежедневно (Лотточка весила больше 30 кило!) и почти исключительно из селедочных остатков.
Судя по прекрасному здоровью, кашка оказалась чрезвычайно полезной, несмотря на дешевизну. Засыпали в нее, кстати, перловку или пшено. И всё чудесно усваивалось! А вот есть сразу всю еду из своей миски Лотта была не приучена.
На даче в Солотче конкуренцию ей могли составить только кошки. Но брезговали собачьей кашей… А в Ивантеевке оказалось все не так. Стоило Лотте отойти от миски, как Анка взахлеб принималась уничтожать Лоттину порцию!
Дратхаар — легавая порода, поэтому очень деликатная и явно неагрессивная. Лотта, оторопев, молча наблюдала за грабежом.
Лотте тогда было всего восемь лет (прожила почти шестнадцать). До конца жизни отличалась крепким здоровьем, буйным темпераментом и полным отсутствием воспитания. Вольною жизнью на даче первая половина ее жизни пропитана была!
Лотта серьезно заболела в четырнадцать лет, у нее была пиометра — вариант, когда в матке скапливается кровь. Сначала пытались ее лечить, перепробовали разные схемы, но ничего не помогало. Наша врач очень боялась оперировать такую старую собаку, но дальше терпеть было уже невозможно.
Весь дом пропах кровью, собаке становилось все хуже… Мы решили на операцию. Все прошло удачно.
Дальше начался просто цирк! На второй день, едва придя в себя от наркоза, Лотта на нетвердых ногах… попросту удрала! Отправилась в свой обычный рейд по помойкам. Антон, жалея бедную старушку, вывел ее без поводка. А она только хвостиком ему махнула! Мороз стоял приличный — пока нашли её, напсиховались!
На следующий день она ускакала уже от меня в лесу, по рыхлому глубокому снегу. Пропадала часа два… И швы не разошлись. Наша ветврач Дина Владимировна радовалась как ребенок, когда мы ей это расписывали. Можно себе представить: она считала всю эту затею с операцией почти бессмысленным делом, а пациентка на третий день по сугробам носится с нечеловеческой силой!
Так ведь мало того — осенью Антон еще и на охоту с Лоттой сходил: добыли торжественно двух чирков, она сама их доставала с воды и была совершенно счастлива. Лотта, кстати, плавала прекрасно даже тогда, когда на шестнадцатом году уже неважно держалась на ногах.
В самом конце жизни Лоттины мы провели три недели на даче знакомых под Солнечногорском. Там старушка регулярно терялась на участке, свалившись куда-нибудь под куст — сильно ослабла (видимо, в последние месяцы у нее развился рак). А однажды вместо кустов упала в бассейн.
Вечером сидим, чаевничаем. Собака Лотта вышла на участок. Мужики сидят и ни о чем не волнуются, а мне пришла в голову мысль про бассейн. Насилу вытолкала из дому — Лотту искать.
Действительно, уже, наверное, очень давно она плавала в бассейне, совершенно отрешенно. Вытащили. Ещё три недели Лотточка грелась на солнышке, среди травы и цветов — это оказались последние дни её жизни.
Вскоре после возвращения домой она тихо умерла. Прожила 15 лет и 8 месяцев, а ослабела только в последние четыре. До этого просто бегала как конь по степям!
С тех пор легавых собак не держали. Очень трудно их натаскивать, да и времени ходить на охоту у Антона особо не было. А держать просто так, не охотиться, — нечестно по отношению к собаке.
Но до сих пор не могу спокойно видеть эти коричнево-пегие усато-бородатые морды дратхаарских. Сразу припоминаются все Лоттины проделки и прибамбасы, этот её суровый «взгляд из-под усов».