Что все собаки произошли от волка, доказано генетиками. Попробуем разобраться, от каких видов древних собак произошли легавые и почему они такие хитроумные
До нашей эры нигде не встречается указаний на существование ложащихся перед дичью собак, то есть эту привычку они приобрели уже в наше время. Но среди гончих встречались такие, которые «останавливались в удивлении, увидев зайца, и не бросались на него сразу, а только тогда, когда увидят его бегущим». В те времена еще не было собаки со стойкой.
В зависимости от типа шерсти собакам давали названия. Бракки — это те, у кого короткая шерсть по всему телу. Это слово использовалось в Галлии, Испании и Италии древними немецкими завоевателями, оно указывает на то, что легавые бракки произошли от древней галльской гончей. Эпаньоли — собаки с короткой шерстью на лбу и на морде и с длинной и шелковистой на всем теле.
Барбетами называли всех собак с длинной шерстью по всему телу и, следовательно, с длинной бородой. Их делили на три типа. Собаки с длинной шелковистой шерстью — настоящие барбеты, с длинной и жесткой — грифоны; название «пудели» зарезервировано за теми, у кого вьющаяся или пушистая шерсть. Не удивляйтесь, еще в XIX веке пудели были прекрасными подружейными собаками. Если они больше не занимаются своим делом, то это вина их хозяев.
Собака изначально была охотником, как и все другие виды рода Canis. Но охотничьими называли только борзых, гончих и легавых. Считалось, что у борзых настолько слабое обоняние, что они не могут идти по следу дичи. За гончей признавали отличное обоняние: она следовала по чутью и преследовала добычу, подавая голос. Но эти собаки мало считались с командами человека:
«Когда гончая хватает добычу, она немедленно начинает ее поедать. Это какой-то яростный, не полностью прирученный зверь; и мы даже видели упавших с лошади псарей, получивших кровоточащие раны и растерзанных своими гончими, разгоряченными пылом охоты, видом и запахом крови»
ПТИЧЬИ СОБАКИ
Сокольники стали отбирать среди своих гончих наименее энергичных, самых послушных или, если хотите, наименее мятежных, чтобы управлять ими командами. Они научили их не гоняться за поднятой дичью, мудро следовать за охотником, пока тот не возьмет сокола на руку, так как от гончей, бросающейся с ее обычным рвением к добыче, соколу грозила опасность быть раненным или даже убитым. Отрывок 1393 года ясно указывает на это:
«Для правильной охоты с соколами хороши эпаньоли, которые найдут куропаток и перепелов для охотничьей птицы и не побегут, когда увидят, что сокол схватил куропатку или другую птицу и держит ее под собой, тогда они останавливаются и не подходят, такие эпаньоли хороши, а другие нет»
Сильное обоняние с незапамятных времен заставляло замирать относительно послушных гончих, а соколиная охота больше всего способствовала их первичному интеллектуальному развитию. Хроники показывают, как вельможи отправлялись в первый Крестовый поход (1096–1099): «Слышали в их войске: и кричали их ловчие птицы, и их бракки лаяли».
Уже в VII–VIII веках упоминаются птичьи собаки: canisacceptoricium, маленький бракк braconemparvum и leitihunt, которая «направляет охотника, ведя его», а также chiensd’oisel — espaignolz, о которой Гастон де Фуа по прозвищу Фебюс в 1407 году оставил описание, очень важное для истории происхождения собаки со стойкой: «У многих таких собак есть и хорошие привычки, и плохие тоже. Хорошая птичья собака d’oisel должна иметь крупную голову и большое тело, красивую шерсть, белую или цвета корицы, обязательно иметь приподнятый хвост, любить своих хозяев и следовать за ними, не теряя их из виду».
Также в библиотеке Мазарини хранится замечательная миниатюра конца XV века с двумя прекрасными белошерстными эпаньолями с крупными оранжевыми пятнами.
Герцог Франсуа де Гиз писал в 1540 году констеблю де Монморанси: «Чтобы ваш сокол не разбился о землю, найдя куропатку, посылаю ему в помощь молодого бракка». В фермерском журнале 1864 года автор советует фермеру иметь на псарне еще и бракков, и барбетов для поиска в полях той или иной дичи.
Агассов, собак небольших размеров и крепкого сложения, считали предками по крайней мере одной из линий легавых гриффонов, так как Оппиен дал ей эпитет «с длинной шерстью». Агассы и другие виды собак были с незапамятных времен распространены на острове Бретань и в Галлии из-за древности торговых отношений. По этой же причине их считают предками и бретонских эпаньолей. При этом существует и другое мнение, что эпаньоль произошел от древнего типа гончих, характерных для Юго-Западной Европы.
Сначала охотники с сетями брали под сетку (тирасс) и ложащуюся собаку, и добычу, которую она держала на стойке. Затем появилась аркебуза, приклад которой нужно было прижимать к груди, поставив ствол на рогатину. С 1530 года приклад стали прикладывать к плечу, но использовали только пули, и тем самым охота сводились к стрельбе дичи на земле на ближней дистанции. Около 1630 года было изобретено кремневое ружье, а дробь позволила охотникам стрелять влет или по бегущей дичи. Ложащимся собакам снова предстояло учиться.
Охотник до 1789 года — это землевладелец, хозяин загородного поместья, который охотился во время отдыха, вместо того чтобы спать и веселиться. В те времена ложащиеся собаки множились в руках охотников с аркебузами. С ложащейся собакой, искусно запирающей дичь для развлечения своего хозяина, охота превратилась в настоящую бойню. Такая собака вскоре стала вместо объекта дружбы объектом ненависти и ревности, которые одинаково почетны для нее.
Их добычливость привела к тому, что короли приложили все усилия, чтобы уничтожить их повсюду, кроме владений некоторых привилегированных охотников. Но сами короли любили ложащихся собак. Так, Людовик XIII первым начал стрелять влет, до него никто не стрелял, а только позировали.
А Людовик XIV лично дрессировал своих ложащихся собак и соизволял иногда охотиться с ними, приглашая на охоту некоторых вельмож своего двора. Он с удовольствием ежедневно раздавал своей королевской рукой семь бисквитов, а портреты собак ему писал сам Франсуа Депорт. Когда господин де Контаде стал майором полка гвардии, все заговорили, что своим продвижением по службе он обязан щенкам от очень хорошо обученных сук, которых его отец послал в подарок королю.
Великая французская революция лишила легавых собак их избранности, но одновременно приумножила виды собак со стойкой.
ПСИХОЛОГИЯ ЛЕГАВЫХ
Благодаря терпению, выговорам, угрозам, коррекции поведения и мудрым ласкам птичья собака, произошедшая от гончей, больше не преследовала дичь. Из всех средств коррекции наиболее действенным был силовой ошейник, снабженный внутри шипами, с длинным шнуром, с помощью которого собаку можно было одергивать.
Более того, птичья собака научилась охотиться как на пернатую дичь, так и на животных, и большое разнообразие охот однозначно способствовало развитию ее интеллекта, поскольку каждый вид дичи имеет свои особые приемы и уловки, чтобы избежать врагов.
Частые встречи охотника и его собаки, партнеров на охоте, дали новый импульс интеллектуальным и эмоциональным способностям собаки. Ко времени, когда огнестрельное оружие позволило стрелять в летящую или бегущую дичь мелкой дробью, собака с лежачей стойкой существовала уже несколько столетий, из новинок были только дальние выстрелы.
Дичь, добытая из аркебузы с близкого расстояния пулей, как правило, была бита чисто, и у собаки не было причины ею заниматься. В охоте с ружьем стреляли на расстоянии по взлетающей или бегущей дичи, которая могла упасть замертво где-то вдали, или же могла быть ранена и перелетать. Собака человека с ружьем была обязана прилагать все усилия, чтобы не потерять такую дичь и вернуть ее своему хозяину. Подача дичи — одно из самых больших удовольствий, которое легавая собака доставляет своему хозяину, это ее ремесло, для овладения которым нужно много ума.
Собака получает от охотника поглаживания каждый раз, когда приносит куропатку, и упреки, когда беспричинно выходит из себя и бежит за улетающей птицей. Ей не нужно много времени, чтобы понять, что это не она, а ружье убивает дичь, и она больше не преследует стайки куропаток. Собака обязана следить, упадет ли одна из куропаток после выстрела, чтобы найти ее и подать. Обычно она, опасаясь порицания, не бежит сразу за упавшей дичью, а ждет команду «Ищи» или «Подай». Это требование может привести к пустой трате времени и меньшему количеству добытой дичи, так как найти ее будет труднее, но этого легко избежать, оставляя больше инициативы собаке. После нескольких дней охоты в богатой дичью местности легавая поймет, что ее миссия — не преследовать живую дичь, а только найти битую или тяжело раненную.
Однако первобытный инстинкт иногда преобладает над приобретенным, и собака мчится галопом за дичью, подстреленной или нет, которая убегает или улетает. Это встречается у всех без исключения легавых собак, которые не боятся выстрелов, на это ее вдохновляет первый выстрел, прогремевший рядом с ней. И если легавая не утратила инстинкта преследовать дичь, то она практически утратила тот, который подталкивал ее предков к пожиранию дичи. У некоторых только хватка немного твердовата, то есть они сжимают дичь слишком сильно перед тем, как вернуть ее хозяину.
Породистая легавая также полностью потеряла инстинкт подавать голос во время охоты — инстинкт, который был ярко выражен у эпаньолей сокольников XIV века: Гастон Фебюс упрекал их в том, что «они большие бунтовщики и большие любители полаять».
Два века назад почти все легавые собаки утратили лежачую стойку и уже не заслуживают звания «ложащейся собаки», которое им уже и не дают. Привычку приносить дичь тоже начали считать наследуемой у легавых хороших пород, хотя собак всегда тренируют на подачу.
У легавых есть еще одна безошибочно наследственная привычка. Достигнув места, где оставленный дичью пахучий след пропадает, гончая пороет носом и впадет в уныние. Поведение же хорошей легавой иное. Достигнув места, где пропал след, она остановится на секунду, поводя носом вперед, вправо, влево, и, ничего не причуяв, сразу рванет утроенным галопом, следуя направлению ветра, описывая большой круг. Если она не может найти запах, то на той же скорости легавая исследует его внутреннюю часть, описывая убывающую спираль. Осмысленный маневр предков наших собак возник из наблюдения того, что след часто вновь появляется на довольно коротком расстоянии. И в конце концов легавые поняли, что наиболее просто найти след описыванием кругов, а не рысканьем по прямым линиям, что намного дольше и не так продуктивно.
Регулярный и очень вытянутый поиск челноком еще не стал наследуемым, но интеллект собаки очень быстро принимает этот поиск, который навязывается ей почти обязательно, так как собака ищет рысью или галопом, в отличие от своего хозяина, который ходит медленно. Некоторые слабоодаренные собаки сохраняют неправильный прямолинейный поиск, похожий на волчий.
Легавая отличается от гончей следующими качествами: мягкостью, послушанием, ласковым характером, неизменной преданностью охотнику. Она ищет и находит битую или раненную дробью дичь и приносит ее — живой или мертвой, — не поранив.
Легавая приобретала эти качества как из уроков своего хозяина, так и в процессе тесного общения с ним, все время занимаясь трудным и очень сложным делом. Впрочем, встречаются легавые, чье послушание оставляет желать лучшего, и гончие, довольно послушные. Родиной легавых собак называют Западную Европу, встречаются они только в странах, куда были завезены европейцами.
Охотники проявили большой интерес к созданию пород легавых с различным типом шерсти. Так, короткошерстная собака меньше утомляется в жаркую погоду в поле; собака с длинной жесткой шерстью бесстрашнее исследует заросли; с длинной, тонкой и плотной — менее чувствительна к ледяной болотной воде. Но нам интереснее знать не это, а то, как проявились их нравственные, интеллектуальные, а также профессиональные способности, которые так глубоко отличают этих собак от их предка — гончей.
Статья подготовлена по материалам доклада Шарля-Александра Пьетремана «Бюллетень Парижского антропологического общества», 1888.
