Впервые эта история вышла в журнале Outdoor Life в июне 1952 года.
Ломать голову над тем, идти или нет, было главным вопросом. Южный ветер разносил голос Тоби по всему каньону, поэтому я не мог определить местонахождение своего пса: то ли он наконец-то загнал старую пуму на дерево, то ли вместе с Пэдди, эрдельтерьером, гоняет вдалеке самца лося.
Весь день не складывался. Выходя из дома утром, намерение охотиться на пуму у меня отсутствовало. Ноги болели – за неделю до этого, гонясь за другой кошкой, я провалился под лед и промочил их. Затем, пройдя десять миль на снегоступах, натер пальцы ног до крови. И в этот день они все еще были в плохом состоянии, когда пара соседей попросила провести их по дороге для охоты на койотов.
Я посадил цветы и поехал в лагерь лесорубов выпить кофе. Пока я пил, один из них рассказал, что одна из кошек прошла ночью по краю пропасти.
Охота на пуму в Британской Колумбии, где я работаю егерем, в девяносто процентах случаев ведется на снегоступах. Завидую ребятам из Юты или Аризоны, которые могут выезжать верхом со стаей своих ищеек. Здесь, наверху, пумы держатся как можно ближе к вершинам до тех пор, пока снег не прогонит их добычу с гор вниз. Когда лоси и чернохвостые олени выходят на зимнее пастбище, кугуар всегда оказывается неподалеку от них.
В это время охотники на пум достают скромное снаряжение. достаточно одной собаки, но лучше двух, так как одна может быть убита или заблудиться. Мне нравятся хорошо обученные гончие, ведь их лай слышен даже когда другие породы теряются. Другие популярные варианты — помеси добермана и эрдельтерьера, а также колли и овчарки.
Локальная легенда Мартин Мориго поймал 450 крупных кошек. Большинство охотников используют легкие карабины. Некоторые из них, бывшие полицейские, как и я, берут в трудную минуту шестизарядный пистолет.
О пуме написано много книг, и я нигде не встретил добрых слов в её адрес. Тем не менее, во мне сохранилась нежность к этой кошке. Провел пятьдесят пять охот, но всё же испытываю укол сочувствия каждый раз, когда сбиваю кота с дерева. Не нашёл доказательств того, что он — безжалостный мясник дичи, каким его рисуют многие авторы. В нём нет ничего от любителя рвать и резать, как в койоте. Никогда не находил оленя в сугробе, распоротого и съеденного, и следов, указывающих на пуму.
Я несколько раз целый неделю следовал за котом, и не раз замечал, что он не трогает ни одно животное, даже если маршрут проходил рядом со стадом оленей. Довольно часто, когда я наконец подстреливал такого кота, обнаруживал пустым его желудок.
Мой старый друг
Через час пути в каньоне Голд-Крик я обнаружил след, которого искал. Это был не случайный проходец, скорее всего, мой «старый друг». Хорошо знал этот след пумы, ведь она ускользала от меня на двух предыдущих охотах. Этот кот бродил по этому перешейку много лет. У него всегда кровоточил один больной коготь на правой передней лапе при ходьбе по корковому льду. Я прозвал его Кровавая нога.
Однажды я преследовал его и его подругу. Он грубо оставил возлюбленную и поспешил в можжевельник на горе. Оттуда он, без сомнения, наблюдал за кончиной подруги. В этот раз было слишком поздно, чтобы идти за ним. Я, вероятно, догнал бы его на следующий день, если бы природа не спасла его — за ночь выпало около фута снега.
В одно прекрасное время я шел вслед за кем-то, когда моя собака наступила на осколок разбитой бутылки с пивом, которую бросил рыболов ещё прошлой осенью. Это событие привело к задержке на неделю.
В этот раз мне казалось, что я веду старика по следу. Оставалось семь часов дневного света до заката, а учитывая скорость эрделя, перед ужином следовало бы повесить шкуру пумы на забор. Поскольку Пэдди был ранен на одну лапу, я держал его на поводке, пока след не посвежел, после чего отпустил.
Двигаясь всё южнее, я заметил, что кот не сильно голоден, поскольку не тронул ни одного из множества оленей, проходящих мимо. Возможно, ему просто нравилась прогулка или он искал новую подругу. К трем часам дня мне пришлось признать, что дела складываются не лучшим образом. След оказался не таким свежим, как я думал, ведь в месте остановок кошки прошло минимум пару часов.
Мы обнаружили еще одно логово, след стал свежим. Все шло хорошо, пока не перешли хребет и не увидели стадо лосей. С шумом они взлетели в облаке снега, а эрдельтерьер с восторженным воем бросился за ними. Тоби посмотрел на меня так, будто говорил: «Извини, но это слишком весело, чтобы пропустить», и тоже убежал. Я знал, что он вернется, но пришлось остановить поиски пумы и начать с того места, где остановились.
Сколько мужчин, преследующих гончих, было в таком же положении, что и я сейчас. Мольбы, проклятия и крики ничего не значат. Когда солнце садится, и холод пробирается под одежду, начинаешь беспокоиться. Слушаешь лес до звона в ушах и проклинаешь ночной ветер, который тихо стонет в кронах елей. Что это было? Лай собаки на залитой лунным светом горе? Далекий свисток локомотива? Или большая рогатая сова в поисках ужина? Собаки наткнулись на гризли? Или прижали старого кугуара к коряге, чтобы он не смог подняться на дерево? Кот, конечно, трусливый зверь, но один взмах его лапы или один укус в шею собаки могут стоить тебе твоего верного друга.
Впоследствии ты проводишь время за ужином, сложив руки, но всё больше беспокоишься. Спустя некоторое время вновь надеваешь замерзшие снегоступы и отправляешься по тропе с фонариком. Прокладываете путь сквозь сосны и заснеженные бревна, решая, что это, вероятно, последняя охота на пуму.
К моменту встречи с собаками, которые, быть может, уже издают звуки над беспорядочным скоплением на дереве, вы возобновите дружбу. И отдадите им последний бутерброд, который случайно оставили в рюкзаке.
Я добрался до места. Светало еще. Могу попробовать спуститься по скользкому склону каньона и подняться на другую сторону? Или здесь закончить? «К черту все!» — сказал я себе и направился обратно к лесовозной дороге. Но едва прошел сто метров, как издалека услышал лай пса, словно говорившего: «Вот он! Вот он! Вот он!».
Спустившись по склону каньона, я добрался до противоположной стороны и, заметив, что он практически голый, снял снегоступы. Через некоторое время я обнаружил следы своих собак – видимо, они снова вышли на пуму. Чуть дальше я наткнулся на мертвого годовалого лося; кот съел лишь немного из его брюха, прежде чем собаки прогнали его. За этой пумой и раньше уже гонялись, и она накопила жизненный опыт – не пыталась залезать на дерево от преследования, по крайней мере, какое-то время.
Кот спустился на пятнадцать метров вниз по склону, а затем перепрыгнул ручей шириной чуть более шести метров, приземлившись на камни на дальнем берегу. Эрдельтерьер некоторое время бродил поблизости, высматривая на деревьях место, где должен был быть кугуар, а затем пошёл по следам дальше. Тоби был слишком хорошим следопытом, чтобы его можно было легко одурачить. Как только я перешёл реку и частично взобрался на утес, я услышал, как он лает на дерево где-то довольно высоко надо мной. Здесь было около одного с половиной метра снега, но я продолжал медленно двигаться. Когда я услышал тявканье ещё и эрделя Пэдди впереди, я понял, что далеко идти мне не придётся.
На дерево загнали кота собаки. Он сидел там, рыча, и пускал на них слюни. С виду это был крутой самец. Оба уха были основательно ободранные, большой шрам тянулся от глаза к уголку рта. Боец.
Из рюкзака я достал пистолет калибра 38 и привязал Пэдди, оставив Тоби на свободе. Он хорошо усвоил уроки и не желал связываться с кугуаром. А вот Пэдди был другим. Драка с прошлым кугуаром изуродовала его лицо, и где-то в глубине сознания у него всё ещё жило желание напасть на кота хоть раз. Я читал о собаках, побеждающих пуму, но своей собакой рисковать совсем не хотелось.
Обычно в этом деле не рекомендуется использовать револьвер. Хороши для выстрела с близкого расстояния, но торчащая задница пумы на дереве — это совсем другое. Однако Кровавая Нога сидел настолько низко на ветке, что я решил, что цель будет простой. Поэтому я поднял револьвер, чтобы всадить ему пулю прямо между глаз. Слишком поздно я заметил еще одну ветку, закрывающую его морду, и услышал, как пуля со свистом отскочила в космос.
Кровавая Нога спешил убраться оттуда. Четыре выстрела, сделанные при повороте для прыжка, его не остановили. Он упал в шквале коры и веток, а моя собака уже ждала внизу, когда он приземлится. Оба помчались вниз по склону, Тоби держался на почтительном расстоянии от кота, правда, орал во все горло.
Громкий шум заставил кота, потерявшего рассудок, забраться на первое попавшееся дерево. По крайней мере, он пытался, но теперь у него была повреждена передняя лапа (позже я узнал, что ему в плечо). Он прыгнул, вцепился в ветку дерева на мгновение или два, а затем упал обратно на землю. Еще раз попытался и снова рухнул.
Спускался я со скалы, когда прямо на меня взгромоздился эрдельтерьер Пэдди — ошейник у него соскользнул, и он освободился. Кот с Тоби были в это время на поляне, где всё выглядело так, будто кугуар перестал сражаться: он просто сел, как большой домашний кот, и безмятежно смотрел на воющую вокруг него собаку. Но я слишком хорошо знал, что из этого может быть в итоге.
Кровавая Нога обратил взгляд на эрделя, который полз к нему по снегу, и освободил свою здоровую лапу для удара. Барабан моего револьвера был пуст, поэтому я полез в карман за патронами. Вместо привычной горсти нашел только один. Сердце дрогнуло. Все же на выстрел хватит, и я засунул его в цилиндр. Эрдельтерьер, воя от радости, приближался к коту, а кугуар готовился к обороне. Я знал, что зверь порвет его, если только моя единственная пуля не попадет точно в цель.
В семидесяти пяти ярдах от меня пума уменьшилась до размера белки, когда я двумя руками сжал приклад кольта и поднял его в готовность к выстрелу. Пот катился из-под шляпы мне в глаза. Я дышал тяжело, как лошадь, и не мог произвести выстрел. Кошка уже набросилась на собаку и повернулась ко мне спиной. Я прицелился между её плечами и выстрелил. Пума рухнула, словно подкошенная, а собаки тут же бросились ее трепать.
Пуля пробила шею Кровавой Ноги, выйдя из горла. Удачный выстрел? Можно так сказать — я не думаю, что в спешке сделаю еще один такой же. Я ношу свою модель револьвера с прицелом уже семнадцать лет. Я убил из него пару десятков пум, а также трёх или четырёх оленей с близкого расстояния. Обычно я сажусь и хватаюсь за рукоятку обеими руками. Или, если стреляю в дерево, то подставляю под мышку хорошую толстую палку. Это очень помогает.
Я применяю только пули, самостоятельно заряжая их максимально возможным количеством пороха. Круглый носик пули пробивает пуму целиком, а пыж-резак чаще всего застревает в теле и действует внутри.
Следующим шагом было зарезать зверя и проверить его содержимое желудка. Но времена изменились, на сцене охотничьего промысла появился новый участник – биолог.
Он желает не просто узнать рацион кугуара, но и мотивы его питания, образ жизни и прочие подробности, слишком многочисленные для перечисления здесь. Все это задокументировано (в двух экземплярах) и направлено в штаб-квартиру.
Вернувшись домой с новой шкурой, я карабкался по гребню каньона, чувствуя скрип костей под тяжестью добычи. Как пума может таскать такую ношу? – удивлялся я. Возвратившись на старую лесовозную дорогу, все показалось не таким уж плохим. В полночь прибыл в лагерь. Через пять минут на столе стояла жареная индейка, но усталость была такой, что я выпил большую чашку чая и улегся в постель.
Желаю завтра солнечной погоды. В соседнем ущелье обитает ещё один огромный кот, с которым у меня давние обиды.
