Много в российской глубинке малых рек и речушек, имеющих свое тихое очарование. Среди лугов и перелесков бегут они, позванивая на перекатах и останавливаясь в черных омутах, где уже неторопливо кружатся в обратном течении. А потом бегут дальше.
Фото: Токарева Александра.
В каждой такой реки есть свой характер.
Кажется, крупная рыба не может водиться в таких мелководных речушках, которые дневное солнце просвечивает до дна.
Но не торопитесь с такими выводами.
Наша городская и пригородная речка-речушка богата рыбой, в том числе и крупной.
В этом можно убедиться, когда попадется щука на десять кило, лещ на два с половиной килограмма и линь тяжелее килограмма.
Окуни-полторашники здесь тоже не редкость.
И так можно пройтись по многим видам рыбы.
Причем матерые лещи, щуки и крупная плотва, которые по габаритам сошли бы и для Волги, ловятся не обязательно в копаном глубоком водохранилище, а попадаются даже в образующей его речушке Малой Кокшаге, которую еще снисходительно-ласково называют «Кокшага — два шага».
Ниже плотины даже сомята попадаются. Значит, есть и сом. Сазаны тоже нет-нет да и сядут на крючок или разнесут снасть в клочья. Нет только судака, хотя раньше поднимался он с Волги и до города. Ну а в низовьях этой реки обитает вся волжская рыба.
ОТКУДА И КУДА БЕЖИТ
Эта небольшая в верховьях речка берет свое начало на Вятском валу с Каменной горы в виде чистого родника, над которым построена часовенка. Этот исток освящен архиепископом. Протекая в юго-западную сторону, река набирает силу, встречая ручейки и речки, питаясь талыми водами.
Вначале она бежит среди лугов и перелесков, извилисто петляя. На узких местах, сдавленных зарослями камышей, течение реки ускоряется, а затем обычно сильная струя закручивается в обратном течении, упираясь в довольно широкий плес, заросший кувшинками и роголистником. В таких местах нередко можно видеть остатки каких-то строений, очевидно, водяных мельниц, которые образовывали обычно глубокие омуты-запруды.
Общая длина русла Малой Кокшаги составляет 194 километра. Река впадает в районе заброшенного селения Канышево в Волгу, а точнее, в Куйбышевское водохранилище, являясь притоком, что заметно по подъему рыбы с Волги в более богатые места в нижнем течении.
Но и до города Йошкар-Олы, который река встречает на своем пути, тоже доходит волжская рыба, упираясь в плотину. Это крупный карась.
В городе имеется и своя рыба, причем достаточно крупная. Чуть ниже центра, за вантовым мостом, река Малая Кокшага расширяется и становится городским водохранилищем, которое выкопал за несколько лет земснаряд на месте извилистого русла, где раньше также была мельница. Харинская мельница — так она называлась.
Надувная лодка значительно расширяет возможности рыболова. Фото: Токарева Александра.
Вскоре после деревни Семеновка, знаменитой своими ямами, река заканчивает путь, вливаясь в Волгу у бывшего селения Канышево, тоже известного рыболовного места. Кроме этого, здесь когда-то трудились немцы и их союзники вроде румын, венгров, чехов и прочих пособников фашистов во время войны, ставших военнопленными.
Работали здесь на сплавном участке и сосланные немцы, а также крымские татары. Здесь они заготовляли лес, формировали плоты и отправляли их вниз молевым сплавом.
НОЧЛЕГ ПО-РУССКИ
Хорошая техника — электровелосипед. Бесшумный, быстрый, удобный. Резиновая лодка, снаряжение и снасти легко помещаются на мощном заднем багажнике. А в корзинку впереди можно положить термос и завтрак.
Золотистой осенью, знобким утром и, случается, по инею выедешь за город, и встретит тебя вкусный прозрачный воздух. В нем есть ощущение пронзительной стылости. Пахнет он увядшей травой, палым листом и словно бы снегом, хотя до снега еще далеко. Видимо, свежий иней на пожухлой траве дает этот запах.
А потом откроется впереди туманный простор шоссе, и потянутся вдоль него седые луга, где бродят сонные коровы и спотыкаются о кочки коростели-дергуны.
В ближние осенние путешествия мы всегда отправляемся на велосипедах. У них есть одно большое преимущество: мы проезжаем туда, куда автомобили не доберутся. Нередко те, кто приезжает на машинах, бьют живую воду током или гадят так, словно живут последний день и сюда уже никогда не вернутся.
Мы тоже выезжаем на автомобиле, большей частью на Волгу, но это бывает нечасто, однако, приезжая к Большой воде, мы никогда не оставляем после себя помоек.
На берегах городского водоема все чаще появляются квалифицированные рыболовы. Фото: Токарева Александра.
Есть у велосипеда и недостатки. Нередко путь растягивается на весь световой день, и приезжаем мы лишь для того, чтобы обустроить ночлег и встретить тихую стылую ночь под пылающими звездами и холодным светом луны. Тогда эта первая ночь становится нетерпеливым ожиданием утра и рыбалки.
Спать у костра в такую ночь, ворочаясь с боку на бок от озноба, не резон. И мы ставим палатку. Не ту, двойную, из современных материалов, с пологом и «предбанником», годную на лето, а советских времен брезентуху, в которой до утра будет млеть тепло от печурки-буржуйки. Забулькает в котелке густое варево, засветятся тонкие ломтики сала, звякнут стопки. За приезд!
ТЕПЛЫЕ ОКУНИ
Унылая пора? Вряд ли… Это, скорее, городскому домоседу так видится. Даже в хмурую пасмурь горят золотом перелески, а под низкими тучами блестит вода. Река, хоть и выстыла, но полна жизни, только жизнь эта стала более скрытной.
Редко шлепнет по воде увесистый хвост, но иногда на мелководьях начинается торопливая возня. Это окуни бьют азартно мелкую рыбешку. Горбачи-матросы уже энергичны в ожидании перволедья. Мы быстро готовим спиннинги и пытаемся подманить окуней белыми и желтыми вертушками, проводя их рядом с жирующей стаей, а то и прямо через кипящий «котел».
Фото: Токарева Александра.
Но окуни не обращают внимания на летние обманки, а наоборот, вспугнутые, перемещаются в сторону, а потом и вовсе стихают. Видимо, смещаются куда-то в яму. Фальшивый блеск металла в прозрачной воде не напоминает им живую мерцающую плоть сорожек и уклеек. Может быть, их не устраивает игра или скорость проводки? Спросить бы их, красноперых…
Мастер узконаправленной ловли, вероятно, взял бы здесь пару-другую трофеев, а мы, скорее, торопливые дилетанты, спешащие побывать везде и половить на все…
Но у нас в запасе есть простая снасть, опробованная не однажды осенью. Достаем из чехлов бортовые удочки с жесткими кивками, копаемся в коробках с обманками и выходим на воду. Резиновая лодка, покрытая инеем утренника, на воде сразу сжимается, и нам приходится подкачивать ее, уже качаясь на струях течения. А вот и черная ямина под нами.
Река хоть и неширока, но местами напоминает глубокое корыто с несущейся водой. Но мы якоримся на довольно широком для этой реки плесе, на границе травянистого летом мелководья и ямы.
Бортовая удочка здесь уже не в своем амплуа. Ей не трепетать на борту в ожидании ленивой поклевки леща или хлесткого удара торопливого серебристого язя. Белая зимняя блесенка юркает змейкой в черную воду, уходит в чужой мир, ко дну, где пятятся усатые раки и тяжелым холодным взглядом наблюдает ямная щука из-за коряги.
Подъем удильника вверх, затем вниз. Пауза… И так — раз за разом. Пусто. Действительно, словно уснула безжизненно ледяная вода до веселых дней звонкого перволедья. Но малая река не широкие плато Волги, где рыбе вольно жировать и плодиться. Сюда, на малую речку, можно приезжать и, не зная места, условий ловли, уезжать всегда пустым. К тому же не все любят ночевать у холодной реки.
Мы поднимаем якоря-кирпичи и смещаемся ближе к яме. Опять блесенки плещутся у поверхности, как мальки, потом уходят ко дну, и, наконец, удар. Есть! Рука тут же реагирует на это живое прикосновение-толчок, и на леске бьется красноперый торопливый окунь, колючий и почему-то теплый. Наверное, в сравнении с холодным воздухом.
После дождя небо на востоке озарилось золотистым светом. Фото: Токарева Александра.
ПРЕМУДРЫЕ ЩУКИ
Случается, обойдешь по берегам со спиннингом не один омуток и плес, отмахаешь не один километр, но река словно вымерла. Вот, кажется, коронное место — окруженная камышами яма, в которой стоит и медленно кружит ледяная сонная вода.
Зашелестела леска, взметнулась и пошла блесна почти к противоположному берегу. Бульк… Пауза… Но на дно не опускаешь обманку: а вдруг коряга притаилась на дне? Проводишь блесну, казалось бы, там, где непременно должна быть щука: рядом с пожухлыми водорослями и камышами.
Потом отправляешь ее в путь над ямой. И столь же безжизненна вода, и от этого холодеет на сердце. Сядешь, покуришь, чертыхаясь, что опять лишь пейзажами любоваться. Перекусишь что бог послал… ну, и не только, что именно бог…
И вроде потеплеет где-то внутри, оттает ледяная хмурь. Да что, мол, нам? В первый раз, что ли, пустым возвращаться? И словно в ответ оптимистическому настрою солнышко выглянет, и все уже предстанет в другом свете. Отправляешь обманку снова в свободный полет, но в этот раз уже не остерегаешься поймать черную с прозеленью корягу-топляк. Блесна ложится на дно. Толчками, неровной подмоткой поднимаешь ее и подводишь к себе.
Она, блесна, приходит опять пустая, лишь с нитками водорослей. Яма чистая, судя по всему. Можно посмелее… Теперь уже возвращение обманки напоминает танец над дном… Два оборота катушки — пауза… А то и подергаешь нетерпеливыми толчками ее, пустеху неповоротливую, не умеющую соблазнить простую щуку. Себя как-то всегда труднее в чем-то обвинить…
И вдруг на одной из остановок блесны и ее подъеме — сильная упругая тяжесть, и леска идет в сторону. Взяла! Щучка-то, видно, некрупна, но водишь ее аккуратно: а вдруг последняя в сезон? Берешь ее, упругую и яростную, и от этой поимки обычной речной щучки теплеет на душе.
Но случалось и так, что ни одна обманка, ни одна хитрая ступенчатая проводка не могли соблазнить осеннюю щуку малой реки. Выпало так и в один из наших велосипедных приездов к малой воде.
Исхлестав блеснами все омуты окрест, плюнули на это пустое дело и уныло сели на бережке, задумчиво мусоля сигареты и косясь на многозначительную пробку, сверкающую из рюкзака…
А день как раз разгулялся. Разорвало пухлые синие тучи, прыснувшие было дождевой осенней немочью, открылось солнце, ярко и сильно, как бывает осенью при прозрачном воздухе, заголубело высокое небо. И сразу на воде пошли круги. Мы, не сговариваясь, достали легкие удочки.
Лини отлично клевали при пасмурной погоде. Фото: Токарева Александра.
Мелкая плотва-сорожка клевала весело и часто, тоже, видимо, радуясь последнему теплу. А наловили мелочи, приготовили и живцовые снасти. Жерлицы-рогульки в это время мы с собой не брали: выставляются они обычно у травы, которая уже почти опала.
Снасти у нас несколько странные — гибрид кружка и зимней жерлицы. Но здесь они в самый раз. Оттолкнули лодку и вышли на яму, где вода ходила кругом. Выставили жерлицы и на берег.
Теперь лучше не шуметь. Пока сидели на берегу, грелись «беленькой» и осенним солнышком, вдруг на темной осенней воде загорелся белый флажок. Пора! А кружок вертелся из стороны в сторону, нырял под воду, белея перевернутым «брюхом» и снова поднимаясь на поверхность. Над кружком беспомощно трепетал белый флажок. Подсечка!
И вот уже гуляет на леске пятнистая щучка, премудро обходящая обманки-блесны, но не устоявшая перед живой серебристой рыбкой…
СОННЫЙ ЛЕЩ
Осенью поймать леща на малой реке случается нечасто. В это время он вольно и жадно кормится на волжских раздольях. Звякнет испуганно колокольчик «кольцовки», прогнется плавно сторожок, опадет и вдруг забьется резкими толчками. А в зеленой волжской воде, внизу под лодкой, уже мерцает темным серебром бок осеннего жирного леща… Мечта!
Но бывает, что среди череды серых дней вдруг откроется светлый мир, пусть ненадолго, на неделю, и тогда возможны сюрпризы и от малой реки.
Выпали такие деньки и в этот раз. Мы ловили в проводку сорогу по кромке увядающей травы. Эта полоса травы была как раз границей, бровкой с мелководья на яму. Ловля была веселая. Поплавок бежал по струе, изредка останавливаясь и притапливаясь. Но мы знали, что там песчаная коса, и специально позволяли крючку с червяком цепляться за дно.
Именно на этом импровизированном столе, чуть приподнятом над травянистым покровом дна, и случались поклевки. И тогда в солнечных лучах, дробившихся на воде, полыхала серебром сорожка-красноглазка.
Так было и сейчас. Поплавок пробежал знакомый путь и притопился, как обычно, на косе. Но только в этот раз он не пошел дальше, а резко наклонился и юркнул под воду. На леске тяжело заходил золотой и словно бы сонный осенний лещ…
Упитанная плотва — наиболее частый трофей речного рыболова. Фото: Токарева Александра.
ПОД СТУК ДОЖДЯ
Ночью по палатке шелестел дождь, временами усиливаясь и сбиваясь на перестук торопливых капель, когда приходил ветер. В серое утро мы выползаем из палатки, тоже серые и мятые от унылого сна, и начинаем вяло собираться домой. Удочки в тяжелых дождевых каплях. Они уныло висят над свинцовой водой залива реки. Но дождь прекращается, и сеется какая-то мелкая, почти неощутимая морось. Над водой стоит туман, и вода парит легкой невесомой дымкой.
Какое-то непонятное чувство приходит к нам. Так бывает, когда придешь к воде и вдруг почувствуешь теплый ее запах, в котором присутствуют и запах тины, и свежесть утренней росы, и, главное — рыбы…
Не сговариваясь, мы идем к удочкам, наживляем мочки свежих навозников и перезабрасываем снасти, затем усаживаемся на бревнышки-стульчики и вглядываемся в поплавки, антенны которых виднеются за широкой полосой тины. Там твердое дно. Но в прибрежье под тиной тяжело лежит вязкий ил, пахнущий сероводородом.
Вот один из поплавков качается и плывет в сторону. На леске, мягко упираясь, ходит линек. Его приходится осторожно проводить над тиной, и рыба приходит к берегу вся облепленная зеленью.
Поклевки следуют еще и еще, линь берет нечасто, но уверенно. Красноглазые ленивые рыбины выползают из тины, шевеля мягкими плавниками, а потом разевают толстогубые рты в зеленом садке и словно бы засыпают в неведении, где находятся.
Серая дымка над водой расползается, дует утренний ветерок, и в обрывках серо-розового тумана показывается алый краешек. Приходит еще одно ясное утро на речке Малая Кокшага — два шага…
