Рыдай

Детство мое прошло в сибирском селе, окружённом лесом и тайгой. Правда, ближе к селу была притаежная зона. Настоящая тайга с горными реками, скалами и болотами располагалась немного дальше, примерно в километре от села.

Без верного пса для меня охота неприемлема.

Настоящей рабочей.

В моей жизни было несколько собак, чью память сегодня вызывает ностальгию. О них говорят: «такого уже никогда не будет», «такую уже не воспитать».

Собак было много и разных.

Разводил, обучал, участвовал в выставках, получил квалификацию инспектора по разведению норных, его звали судить экспозиции. В определённый период у него была возможность — содержал одновременно нескольких собак различных пород.

О некоторых из них расскажу.

С детства, прочитав много рассказов о охоте, мечтал охотиться с гончими и борзыми. Но время шло. Пропадая в лесу только с лайками, желание завести гончую как-то угасло. Да и таких собак рядом не было.

После армейской службы я с другом решили посетить приятеля, чтобы рассмотреть кобеля лаики и обсудить возможность вязания его суки.

Приехав к дому, из него выбежал русский гончий выжлец! У меня едва не пропал дар речи. Однако виду не показываю. В своих кругах я уже тогда считался опытным собаководом. Я сразу понял, что выжлец практически идеален по экстерьеру, но росточком небольшим, на нижнем пределе. Всё остальное — без слов. Голова, колодка, лапа! Именно глядя на него, я понял термин «кошачья лапа».

Молодой был Выжлец, лет два от силы. Посмотрел кобеля лайки, разобрались, откуда он родом, и выяснилось, что потомок моих собак. Вязать им мою суку нельзя никак. В разговоре узнаю про гончую. Оказывается, почти год назад осенью на железнодорожный разъезд приезжали городские охотники с собаками.

Провели охоту, стреляли по бутылкам, собрали собак, сели в поезд и уехали. Этот выжлец за кем-то следовал в лесу, но ждать его не стали. Посвистели, постреляли в воздух, плюнули и уехали без него. Больше его никогда не видели…

Выжлец вышел к разъезду через два дня, дичился, не подходил к людям. Там его увидел мой новый знакомый Иван. Сразу понял, какая собака, и наказал местным детям его поймать. Голод взял свое, и мальчики привязали его на веревку.

Зима прошла для пса благополучно, несмотря на то, что в наших домах никогда не содержали собак. Однако этот зверь, видимо, был домашним. Потепление вызвало у него желание бродить вдоль забора.

— Вань, в лес пробовал с ним?
— А что с ним делать? Попробуем – поднимёт кого-нибудь и пускает словно безумный. На лошади догнать не успеваем. Залаяет немного и бросает. Выходит довольный, хвостиком машет.
Дай мне выжелец, дам тебе рабочий ланец, не отдашь — прийду ночью украду…

Потом появился он у меня. Назвал его Иваном, услышав где-то кличук гончей, и не прогадал.

Поселившись в городке, что располагался в тридцати пяти километрах от родительского села, я жаждал натаскать и охотиться с гончей. Каждый вечер после работы я мчался туда на служебной машине, брал выжлеца и бежал в лес, чтобы хоть час побродить по нему до темноты.

Рыдай с ловкостью обнаруживал норы зайцев. При этом он скулил и мотал головой, наматывая круги вокруг места обитания зверька, поднимая его. И вот — «Аххххх». Сразу после этого все затихало мгновение, а затем начинался настоящий музыкальный перфоманс.

Я до конца его жизни не мог поверить, что в таком маленьком теле может быть такая сила… Гончатники меня поймут. Но пока всё это продолжалось, увы, недолго. От силы сделав небольшой круг, Рыдай, повиливая хвостом, возвращался ко мне довольный собой. Мол, прогнал я от тебя страшного зверя — зайца.

Середина лета, духота стояла, трава по пояс. Условия были суровыми. Я пробирался по лесу туда, где его последний раз слышал, наматывая круги с упорством барана и уговаривая, заставляя его вновь искать брошенный след. Опять круг, опять трава, пот стекает по спине, липкая паутина с пауками, беготня до тошноты и привкус железа во рту.

Размышляя о тех временах, задаюсь вопросом, что побуждало совершать это каждый день? Но всё оказалось не напрасным.

К осени у меня был такой выжлец, что такого больше никогда не случится! После него и до него я не видел и не слышал такого погони. Скорость погони невероятная, в хороших условиях он буквально висел на хвосте зверя, иногда прокусывая ему болтающийся язык, пытаясь схватить.

В несколько случаев он зажимал зверя, сжимал его, брал в пасть и возвращался домой… Кажется сказочным, но, по-моему, у него было невероятное чутьё, такое встречающееся раз на тысячу.

В любую погоду, будь то снег, пестрая тропа или дождь, ему не мешали гонять. По снегу было видно, что он преследует с подветренной стороны следа метрах в четырех верхом с высоко поднятой головой, иногда переходя через след, чтобы снова уловить запах.

Часто охотились вместе с приятелем, который познакомил меня с Иваном – его зовут Игорь. Практически в шесть из десяти случаев, когда мы ходили на охоту с Рыдаем, добычей становились лиса и заяц. Рыдай никогда не терялся! Понимают охотники, о чём я.

После него тысячу раз искал его в лесу до темноты, оставлял вещи на стоянке в надежде, что собака вернётся и будет там ждать, предупреждал всех знакомых собачников. С ним же все было иначе. Не знаю как, но он находил меня за 10–15 километров.

Даже если я ездил на машине и спустя полчаса просил его выйти, то при виде ружья в моих руках сомнений не возникало — он меня отыщет.

Снять с него охоту было невозможно. Иногда, махнув рукой, уходили домой. Уже поздно перед сном выходили на крыльцо и в ночном лесу слушали его гон. После этого он обижался, отворачивал морду и отлеживался дня два весь в колючках и со сбитыми лапами.