Сразу оговорюсь, в этом рассказе нет и речи о каком-либо трофейном занятии… Я уже не раз подчеркивал, что любая трофейная охота, будь то рыбная ловля или упражнения с охотничьим оружием, противоречит самому естеству взаимоотношений человека и его природной среды. Так что мой «самый большой лещ», доставшийся однажды в подарок от таежного озера по имени Тимково, это всего-навсего неожиданная дань, величину которой я никак не задавал изначально перед свой охотой – рыбной ловлей.
И получив такую дань и рачительно распорядившись ею, и не пытался дальше искать в глубинах таежных вод еще и еще что-то подобное…
Лесочка диаметром всего в 0,2 миллиметра (да еще леска была не современной, а давнишней крепости), к какой был привязан крючок с червем, соблазнившим леща, для такой встречи, по-моему, была слабовата. Но надо сказать, что этот лещ-поднос, отливавший на солнце настоящей бронзой, почему-то не оказал никакого особого сопротивления…
После того как поплавок, приподнявшись из воды, лег набок и начал уходить в сторону, последовала короткая подсечка, и я тут же почувствовал очень приличную тяжесть и стал осторожно, но все уверенней и уверенней приподнимать удилище. И эта рыбина-тяжесть почти сразу подчинилась, и хотя медленно, но все-таки поднялась со дна к поверхности, всплыла эдаким большущим блином-подносом, а там, все так же, на боку, и была доставлена к самому подсачеку.
Это был первый и один единственный лещ, которого суждено мне было увидеть в тот год на Долгом и на Тимкове озере. И дальше вообще никаких лещей здесь мне больше не встретилось.
В избушке на Долгом озере я поселился как раз в то время, когда вот-вот должна была зацвести рябина. И первые цветы рябины всегда точно рассказывали о том, что именно сейчас и начнутся знаменитые игры-нерест леща.
Мне не раз и в самых разных местах приходилось наблюдать нерест этой замечательной нашей рыбы. Тогда вечерней игрой-нерестом лещей можно любоваться до тех пор, пока не зайдет солнце и сама игра, устроенная рыбами, не стихнет. Нерест лещей длится другой раз не один день и начинается всегда по известным мне местам именно с первыми цветами рябины.
Вот и здесь, на Долгом озере, отметив, что рябина вот-вот оденется в свой белый махровый наряд, я, конечно, не преминул поискать такие места на озере, где лещам, с моей точки зрения, будет удобнее всего устроить свои замечательные игры.
Сам лещ, как добыча, меня не интересовал, а тем более в то время, когда, отдавшись целиком празднику-нересту, был весь на виду, когда разорить его ничего не стоило любому расторопному рыбачку.
В то время я разыскивал щук, которые в Долгом озере чувствовали себя, видимо, очень комфортно, а посему и заселяли плотно этот водоем. На леща хотелось только посмотреть, полюбоваться им – и все. День, другой навещаю все заливы озера, но леща все нет и нет, хотя в озере он обязательно должен был обитать.
О здешнем леще рассказывали и старые, и молодые рыбаки, еще совсем недавно посещавшие Долгое озеро. Леща здесь и полавливали – полавливали именно нерестового леща, но полавливали совсем немного, ибо для каждого такого вот промысла на дальних таежных озерах всегда был готов вопрос, который тут же охлаждал любую заготовительную страсть: «А куда деть всю эту пойманную рыбу?»
Ну, поймаешь ты за один день с десяток лещей, а куда их. К людям, на продажу, не вынесешь – далеко. Транспорт никакой к этим озерам не пробьется – остановят его те же тропы, вязнущие в болотах. Правда, возле таких рыбацких избушек всегда есть печи, чтобы сушить рыбу, готовить знаменитый северный продукт – сущик.
Но печь может принять для переработки восемь-десять килограммов только что пойманной рыбы. А это всего, если переводить на полномерных лещей, пять-шесть рыб. А куда остальных, ввалившихся в твою сетку?..Вот так, по причине промышленно-хозяйственных ограничений, и сберегались наши лещи, заселившие дальние таежные озера. И тут, на Долгом озере, не знали эти рыбы никогда никакого погрома.
Но где же лещи, почему не показываются, не начинают свои игры вот уже целую неделю, хотя все, казалось бы, говорило за то, что время нереста для них уже наступило?
Следом за рябиной оделся большими фиолетовыми цветами и наша дикая роза – шиповник. А это еще один сигнал лещам, что пора, совсем пора подумать о продолжении рода. Но лещей пока как не было, так и нет.
А может, они куда-то ушли – ведь наше озеро через ручей общается еще с одним, Окштомским озером, а там и речка Окштомка, которой совсем недалеко уже до рек побольше, посильней, устремившихся в конце концов к Балтийскому морю.
Да вроде нет – о таком исходе никто не упоминал в разговорах. Да и оставленные на берегу нашими рыбачками редкие, лещовые сети тоже подтверждали наличие здесь леща. Правда, сети эти были старые, брошенные здесь, порванные теми же щуками, которые частенько, завидев запутавшегося в сетке леща, бросались и к этой добыче и попутно резали своими зубами снасть.
Словом, не удалось мне отыскать леща в начале июня, не встретился я с этими рыбами и позже, когда все весенние праздники, положенные нашему озеру, уже отошли. И только однажды попались мне на крючок поплавочной удочки два небольших подлещика – один за другим. И все…
Шло время, и о леще я уже почти позабыл. Да и в Тимково озеро отправился тогда совсем не за лещом. Тимково было совсем недалеко от моей избушки. Как раз возле моего таежного жилища в Долгое озере и приходил ручей из Тимкова.
Ручей был узкий и мелкий, продвигаться по нему не лодке приходилось только с помощью шеста. Но в конце концов эта дорога-мука заканчивалась и ты видел перед собой зеркало-чашу мирной таежной воды, окруженной со всех сторон широкой зеленой рамой зыбкого мха-плавуна.
Озеро давно зарастало и с берега к его чистой воде нигде нельзя было подобраться – ковер-плавун тут же рвался под ногами и никак не пускал вперед. Совсем недавно на этот самый плавун волки как-то сумели загнать лося. Лось тут же пробил копытами мох плавуна, остановился, и волки тут же расправились с ним…
И вот теперь я на своем челночке побился все-таки к Тимкову озеру, чтобы с воды посмотреть-проверить, нет ли еще какого-нибудь таежного добытчика возле убитого волками лося.
Ни медведя, ни волков, ни останков погибшего лося я с воды не увидел – видимо, этот пир здесь уже завершился. Ну что же – если уж добрался до новой воды, то и не грех попытать здесь свое счастье рыболова.
Ковер-плавун, широко вышедший на водную гладь, почти уперся в сплошную полосу поднявшихся со дна кувшинок. Листья кувшинок так теснились друг к другу, что не оставили для поплавка нигде ни одного даже самого маленького оконца. Сама полоса сплошных листьев была не очень широка – она отходила от края ковра-плавуна всего на каких-то пять-шесть метров. И я отправил свой крючок с насаженным на него червяком как раз за эту полосу.
Лодочка-челночек замерла, прижавшись к самой кромке ковра-плавуна, поплавок встал, насторожился. А там очень скоро чуть шевельнулся, немного приподнялся, затем лег на воду и двинулся в сторону от стены кувшинок.
Ну, а что было дальше, я уже рассказывал в самом начале… Лещ, нежданный-негаданный подарок Тимкова озера, у меня в лодке. Поплавок снова приподнял над водой головку рядом с листьями кувшинок. Я жду, что будет дальше. Жду долго. Но абсолютно ничего не происходит.
Нет, я не собирался вылавливать еще и еще таких же лещей – просто очень хотелось знать, кто еще, кроме такой рыбы, какая досталась мне, обитает здесь, в этой воде.
Сменил место, и опять ни одной поклевки – ни одна, даже самая пустяшная сорожка, даже самый затюканный окунек не соблазнились червем. День уходил на покой. Собрал снасть, взял в руки шест и снова принялся продираться через заросли трав к Долгому озеру.
И здесь, возле своей избушки, остановил лодку и снова взял в руки удочку: может быть, сегодня что-то случилось с рыбой и она повсюду отказалась от переговоров с рыбаком… Да нет, в Долгом озере и сорожки, и окуньки сейчас не знали ни о каких запретах и наперебой кидались к червю.
Тимково озеро больше не навещал, никаких других лещей, даже подлещиков на своем Долгом озере не встречал. Так и остался в тот раз лещ единственным и, конечно, самым большим лещом – памятью о замечательной таежной воде…
