С вечера никак не мог заснуть. Рыбалка на таежной речке, до которой мы с дядей Сашей поедем верхом на лошадях, будоражила сознание. Тогда, в свои десять лет, я уже считал себя заядлым рыбаком. Ловил карасей, пескарей, на живца – небольших щук-«карандашей».
Каждое лето у бабушки в деревне оттачивал мастерство. День на реке, день на пруду – так и пропадал там целыми днями. Домой возвращался уже по темноте. Мать, вздыхая, говорила:
– Ох, и рыбак! И в кого только. Ну посидел бы с утра, а как клевать перестало, шел бы домой, а то ведь голодом целый день!
Я всякий раз качал головой, соглашался, мол, завтра так и сделаю. После пил молоко с горячими гренками и падал, как говорится, без задних ног. Но наступал новый день и я снова бежал на улицу. Приподнимал доски на земле, заглядывал под них, набирал червячков в консервную банку, брал трехметровую удочку и летел на пруд или на реку, откуда опять возвращался с заходом солнца.
Проснулся утром от разговора матери с дядей Сашей:
– Ты уж там за ним последи, – с переживанием в голосе говорила она. – На лошади-то ни разу не ездил, да еще в тайге, речка ваша десять километров почитай.
Дядя Саша отшучивался:
– Да Вовка – большой мужик, самостоятельный, как поскачем по лесной дороге, все медведи разбегутся!
А потом к выше сказанному добавил, но уже серьезным голосом:
– Все будет хорошо, не переживай.
Взяв рюкзаки и удочки, вышли на улицу. Сердце зашлось от переполняющих чувств, когда увидел у ворот двух лошадей. Дядя Саша ловко запрыгнул на своего серого в яблоках коня и сказал:
– Повторяй за мной и не бойся, конь у тебя смирный, для новичка самое то.
Сесть в седло с первого раза у меня получилось совсем неплохо для начинающего наездника. Почти весь путь от деревни до реки дядя Саша рассказывал разные рыболовные истории и маленькие приключения, которые случались с ним. Время от времени мы пускали наших лошадей в галоп – незабываемое ощущение.
До реки добрались около шести часов утра. Сразу взялись за пескарей. Ловили их буквально из-под ног. Стоя по колено в воде на перекате, метровыми, сделанными из прибрежного тальника удочками. Пескарь клевал бойко. На одного червя можно было поймать до десятка рыбок.
– Говорят, здесь раньше деревня была? – спросил я, снимая с крючка очередного пескаря.
– Была, только очень давно, – ответил дядя Саша, выходя на берег. – Дед здесь жил один, рыбак, ставил на этой реке жерлицы. Уходил далеко по берегу, у него места свои были, а после возвращался с пудовой щукой, а то и с двумя. Но мне пока такие не попадались, – вздохнув, сказал он.
А потом, улыбаясь, спросил:
– Ну! Сколько у нас пескарей?
– Да с полсотни, наверное, – заглядывая в котелок, ответил я.
– У-у, пойдет! И на уху даже останется. Пора идти за жерлицами.
Спрятаны они, как оказалось, были здесь же – на берегу. Минут через десять он вернулся. Осмотрев снасти, с довольным видом произнес:
– Все в порядке! Пора, Вовка, ставить наши ловушки для щук.
Взяв котелок с пескарями, я пошел следом за ним. Река ничем не выделялась среди других таежных рек, на которых я рыбачил раньше. Ширина от пяти до пятнадцати метров, с сильно заросшими берегами. Хотя на нашем берегу больше открытых мест, следовательно много подходов к воде. Это делало его более пригодным для рыбалки.
Соседний же берег, на мой взгляд, совершенно непроходимый, но весьма живописный. Вековые кедры, остроконечные ели, мощь и богатство Горной Шории.
Помогая расставлять жерлицы, обратил внимание на кованые крючки какого-то немыслимого, огромного размера. Сомнений, что в этой реке есть серьезная рыба, у меня не осталось.
Расставив жерлицы на довольно приличном расстоянии друг от друга, мы вернулись на наше место. Взяв четырехметровые удочки, сместились на участок реки с медленным течением.
Клевала разная мелочь – окунь, чебак, ерш, мне попался даже небольшой налим, которого я сначала принял за вьюна. Часа через три дядя Саша, отложив удочку, ушел проверять жерлицы. Одна из щучьих ловушек стояла метрах в десяти от меня. Вначале я поглядывал на нее чуть ли не каждые пять минут. Но в какой-то момент увлекся ловлей чебака, совершенно про все забыв.
Вдруг раздался громкий всплеск, от которого я даже вздрогнул. Березовый кол жерлицы дядя Саша втыкал под углом сорок пять градусов у засохшего куста в начале омута. Теперь на том месте его не было. Он лежал в воде у самого берега немного выше по течению.
– Это какую надо мощь, чтобы его вырвать! – мелькнуло у меня в голове.
В считанные секунды я оказался возле жерлицы. Прыгнув в воду и схватив кол обеими руками, попятился назад. Но оступился у самого берега и упал набок. Мокрый как лягушка, быстро вскочил на ноги и снова попятился назад. Но едва почувствовал под ногами берег, ощутил такой рывок на том конце лески, от которого потерял равновесие и полетел теперь уже лицом вперед. Уйдя на секунду с головой под воду, сам того не ожидая, продолжал крепко держать кол.
В этот миг подоспел дядя Саша. Он перехватил у меня жерлицу. Обессиленный, я отпрянул назад. Вода у берега закипела, и то, что я увидел, повергло в шок. Гигантская щука с кроваво-красными плавниками на мгновение замерла, широко раскрыв пасть. Затем сделала рывок в глубину, от которого дядя Саша сам еле удержался на ногах. Второй рывок и миллиметровая леска натянулась до предела. Еще секунда и наступила тишина.
– Сорвалась! – первым опомнился дядя Саша, выбирая обмякшую леску.
Сказать, что его руки тряслись, это ничего, не сказать. Они выдавали просто редкостную дробь.
– Да-а, Вовка, такого «крокодила» упустили, славная была бы уха.
Я, раскрыв рот, как завороженный смотрел на то место реки, где все еще расходились круги.
Лет через десять в одной из местных газет была заметка про эту таежную речку. Какой-то рыбак-новичок писал, цитирую: «Большие щуки в этой реке – всего лишь легенда». Прочитав это место в его статье, я улыбнулся…
