Друзья делились фотографиями с охоты, добавляя печальные комментарии, но выхода из ситуации не было: что имеем, то имеем. За всё это время я лишь раз достал из сейфа свои ружья, очистил старую смазку, прошелся по без того идеальному оружию и вновь убрал его под замок. В субботу 12 апреля начался весенний сезон на Ивановщине, но мы, рассмотрев прогноз погоды, перенесли выезд на утро понедельника.
Два моих товарища Александр и Владимир выехали на УАЗе в шесть утра по Горьковской трассе, я же, дав им фору в несколько часов, поехал по Ярославке. Несмотря на отставание и неспешную езду, я все равно оказался на месте раньше. После звонка понял, что до 13:00 приехать они не успеют, поэтому помчался в Комсомольск за путевкой. Когда разрешающие документы были у меня, отправился на разведку в угодья. В этом году с водой совсем сложно, выпавший снег немного спас ситуацию, но в целом мест, где можно поохотиться, было не так много.
Весеннее солнце припекало по-летнему, белое снежное покрывало, укутавшее поля, на глазах оседало и таяло. Проехав между руслами двух близко текущих речек, я остановился у глубокой дренажной канавы, соединявшей их. Дальше дороги не было, только пешком. Впереди еще несколько таких же рвов, проходящих через болотистые низины, запрудили бобры, вот их-то я и хотел проверить, а если воды будет достаточно, сделать несколько шалашей для охоты с подсадными утками. Первая канава оказалась сухой, а вот две другие подходили для охоты, к тому же старые шалаши сохранились, просто их нужно было немного обновить. Когда я закончил с маскировкой, позвонил Владимир и сказал, что наконец-то приехали в деревню. Ну что ж, у меня к вечерке все готово, можно возвращаться на базу.
Встреча друзей после долгого отсутствия всегда приятна и трогательна.
Пожимаем друг другу руки, обнимаемся, делясь впечатлениями и новостями. После обеда готовим уток к предстоящей охоте. И вскоре выпущенная перед домом на луже утиная стая своим кряканьем собирает вокруг нас селезней, которые, жвякая, кружат над нами, подзадоривая уток, а те в ответ, захлебываясь осадками, заставляют их кружиться в непрерывном вальсе, словно магнитом притягивая к себе их внимание.
Я сижу на крылечке под лучами солнца. Лес наполнен птичьим щебетом. В небе слышен гогот пролетающей гусиной стаи. Большой красноголовый дятел барабанит по сушине. Облезлая ворона каркает, отгоняя от гнезда старого ворона. Тот летит, словно не замечая нападок. Уставшие летать селезни садятся на пруд и продолжают жвякать, призывая уток. 17:30 — пора собираться на вечернюю зорьку. Не спеша я одеваюсь, экипируюсь и выезжаю к месту охоты с корзиной полными уток.
Ров перегораживает путь. Выключаю двигатель, достаю чехол с ружьем, раскладной стул, корзину и направляюсь вдоль речки к крайнему шалашу. По пути спугнул на крыло одинокого селезня и пару крякв с первой заводи. Вот и мой шалаш, спрятанный в зарослях прошлогоднего камыша на краю мелководной заводи. Расчехляю ружье, сразу заряжаю на случай, если селезень окажется неподалеку и мгновенно прилетит на зов подсадных, ставлю в шалаш рядом со стулом и иду выставлять уток: одну в левый, другую в правый край заводи. Оказавшись в воде, утки сразу отдают голос. Бегом спешу в свое укрытие. Закрываю вход и, затаив дыхание, замираю у бойниц.
Заходящее солнце играет лучами на темной торфяной воде. Ручей, пробирающийся через две бобровых плотины, весело журчит, создавая едва заметное движение на противоположной стороне заводи. Утки плещутся, цедят донные отложения клювом, не забывая отдавать частые квачки. Через десять минут они взрываются осадками, и тут же на заводь между ними приводняется первый селезень. Взвожу шершавый курок однодулки и, взяв зеленоголового красавца на мушку, открываю сезон первым весенним трофеем. Меняю стреляную папковую гильзу на новый патрон, с наслаждением вдыхаю запах сгоревшего пороха…
Благодать! После короткой паузы мои пестрые помощницы снова подают голос. Шум крыльев и кряканье купающихся уток привлекают очередного самца-селезня. Сквозь частый садок я слышу писк и свист крыльев. В тот же момент серебристо-охристый селезень пикирует вниз, но приводняется не к уткам, а на пятачок воды в камышах за небольшим бугорком. Расстояние большое, но птицу я не вижу, только слышу её звуки, как и утки, которые сходят с ума от близкого соседства кавалера.
Не успеваю я опомниться, как Катька с Машкой оглушают меня новой волной садка, и в тот же миг я улавливаю двойное жвяканье и, подняв глаза, вижу заходящих на вираж и посадку селезней. Сделав полукруг над шалашом, пара зелёноголовых красавцев шумно приводняется в правом углу заводи. Наперебой жвякая, селезни плывут к зовущим их уткам. Услышав конкурентов, из камышей поднимается прилетевший ранее третий ухажер, прятавшийся за бугорком. Он тут же плюхается на воду с левой стороны заводи. Трудно сохранять спокойствие, когда напротив плавают три селезня, а выстрел ты можешь сделать всего один…
Тихо выдохнув, беру в прицел одного из уток правой пары, жду момента, когда селезни сблизятся, чтобы одним выстрелом добыть двух. Повреждённый собрат на воде вызывает беспокойство, поэтому они не подходят к уткам и начинают плыть поперек заводи встречными курсами. В какой-то момент сходятся, и мой палец давит на спусковой крючок. Грохот выстрела нарушает вечернюю утиную идиллию.
Вокруг встретившихся крякашей брызги воды взлетают вверх; хлопанье крыльев и тревожное жвяканье уцелевшего селезня, пытающегося спастись, добавляют в картину происшедшего еще больше напряжения. Дрожащие пальцы судорожно ищут патрон в патронташе, переламывают казенник, меняют стреляную гильзу. На воде лежат пара селезней – доказательство того, что все сделано правильно.
Выхожу из шалаша за битыми крякашами. Три селезня за 25 минут — неплохой результат! Помню друга Алексея, который почти за месяц так и не добыл селеня, охотясь в Орехово-Зуевском районе Подмосковья. Собрав дичь, возвращаюсь в шалаш. До сумерек времени достаточно, чтобы добыть разрешенную норму — 5 селезней. Погода прекрасная, тепло и тихо, утки отлично работают, а я, откинувшись на спинку стула, наслаждаюсь весенними звуками и окружающими красотами. Солнечный диск медленно спускается с небесной высоты вниз. Над шалашом блеет бекас; с разных сторон бубнят тетерева, собравшиеся на вечерний ток; низко над болотиной тянут на поля небольшие стайки гусей… Через некоторое время раздаются торопливые выстрелы, эхом разносящиеся во влажном весеннем воздухе…
Новая осадка нарушает мой покой. Утки на фоне неба заметили селезня и стараются посадить его на нашу заставу. Слышу приближающееся жвяканье и вижу крякаша. Он делает круг над утками, заходит на второй вираж, выпустив оранжевые лапки, садится на воду и направляется к утке. Беру его на мушку своей курковки, но на линии стрельбы Катька, поэтому жду подходящего момента. Словно прочитав мои мысли, утка отплывает в сторону, давая возможность выстрелить, не задев ее. Грохот разносится по болоту. Прошитый дробью селезень крутится на воде, опустив голову в воду…
Горизонт пылал багрянцем, затем краски бледнели, и всё погрузилось в туман, поднявшийся с земли. Над болотом чирки-трескунки нежно потрескивали, кружась. За ними, посвистывая, пролетела стая свиязи. Мои сирены, увидев уток, строчили осадками, как из пулемета. Вдруг на заводь плюхнулась тройка крякв. Утка и селезень сели в правом углу, а одиночка — между утками, прямо напротив шалаша. И скоро пятый селезень стал моей добычей, поставив жирную точку в сегодняшней вечерней зорьке.
В конце концов, удалось открыть то, что так долго планировали. Получена ожидаемая норма, эмоции переполняют, чего ещё желать?
