Наконец-то длинная низина, питаемая бурным ручьем, закончилась. Выехали на сухую возвышенность, открыли двери, вышли, дав накопившейся воде стечь через коррозионные отверстия, возникшие в процессе эксплуатации авто. Другие водные преграды по пути к реке не предсказывались, поэтому, постояв пару минут, двинулись дальше. Через несколько сотен метров дорогу перегородила упавшая сосна. Сдвинули её с помощью совместных усилий и наконец подъехали к реке.
Старый шалаш с прошлой весны находился в сносном состоянии, поэтому не стали тратить время на его обновление. Я быстро собрал свой переносной скрадок, пока Алексей готовил подсадных к охоте, а Николай заносил снаряжение в старый шалаш. Через пять минут все было готово: уток по затишкам высадили и у бойниц наших скрадков застыли. Утки азартно кричали, захлебываясь осадками и отзываясь на голос селезня, специально взятого нами. Апрельское солнце ласково пригревало, играло яркими бликами на быстро бегущей темной воде. Весенний лес был наполнен разноголосым щебетанием сотен пичуг, шорохами, звуками и волнующими ароматами пробуждающейся природы.
Как предупреждал Алексей, несколько часов созерцательного ожидания не принесли результатов: ни один зелёноголовый крякаш не прилетел на зов подсадных, которые старались изо всех сил. Решили завершить охоту в этом месте и искать селезней в другом, где до этого еще не бывали. Объехав за день все отдаленные и укромные места, так и остались с дыркой от бублика в ягдташе, несмотря на то, что утки отлично работали.
Солнце клонилось к закату; через час начнется вальдшнепиная тяга, которую мы не хотели пропустить. Не задерживаясь, двинулись в сторону деревни. Мысли об отсутствии селезней в угодьях всё это время меня мучили. Не мог поверить, что в этом речном раю, где кряквы и другая утварь всегда была в избытке, вдруг перевелись зелёноголовые крыжни. Такого не могло быть.
Возможно, мы ищем не в нужном месте. А что если вся местная птица концентрируется неподалеку от деревень, где мы никогда не охотились? Высказал это друзьям, и все единодушно решили проверить часть угодий напротив одной из деревень. Быстро разведали обстановку и нашли удобное место для шалаша. Уходим до утра, ведь нас ждет первое свидание с лесным гулякой — вальдшнепом. А на тягу, как на свидание с любимой, уважающий себя охотник всегда приходит заранее…
Разделившись по полянкам, мы погрузились в звуки вечернего леса. Заря, уступая место ночному небу, окрашивала горизонт в алые тона. Птичий хор постепенно стихал, свет тускнел, а влажная прохлада из лесу ползла к нам. Наконец, до нас долетели знакомые звуки — тянущий слук. Пестрый кулик выпорхнул из леса и направился на соседнюю поляну, где стоял Алексей. Одиночный выстрел сообщил о добыче первого вальдшнепа в этом сезоне. Мысленно поздравив друга с удачей, я надеялся, что нам с Николаем тоже улыбнется фортуна. Но в этот вечер больше никому не повезло поймать трофей. Кулики улетали вне досягаемости. Ну что ж, охота — не магазин, повезет в следующий раз. Дальше все шло по привычному сценарию: горячая баня с вениками, самоваром и долгими разговорами на волнующие нас темы…
С рассветом мы были у мелководной заводи, соединяющейся с рекой, на берегу которой находилась деревня. Без лишнего шума установили шалаш, собрали и зарядили ружья, все занесли внутрь, затем одновременно выпустили подсадных. Только утки коснулись воды, как мы мигом помчались в шалаш. Не успели занять места перед бойницами, как на крики помощниц прилетел первый кавалер. Николаю дали добро на первый выстрел. Селезень, подзадоренный утками, быстро приближался к одной из них.
Иногда он останавливался, подозрительно глядя по сторонам, но через мгновение снова убегал, нежно жуя. Утки, видя потенциального жениха, словно из пулемета, стреляли осадками. Потеряв самообладание и осторожность, зеленый голубь с шоколадным брюшком перешел опасную черту, и в то же мгновение свинцовый дождь вспенил воду вокруг него. Выбитое перо и пух плыли по воде, гонимые легким ветерком. Селезень опустил голову, несколько раз дернул лапками и затих.
Встречая друга рукопожатием, слушаем непрерывный хор подсадных птиц, разыгрывающих свою песню на мелководье. Золотые лучи восходящего солнца проникают сквозь сосновый лес, создавая на воде четкую зубчатую границу. Прохладный воздух наполнен ароматами опавших листьев, смолы, набухших почек и талых вод. Птичий хоровод звучит повсюду. Зеркало мелководья нарушают всплески рыбы, которая ищет подходящее место для нереста.
Из созерцательной нирваны меня вывела Катькина осадка, в то же мгновение ее подхватила Машка, и теперь утки работали согласованно. Мы повернули головами, уставившись в амбразуры, и сразу же заметили селезня, делавшего широкий круг над нашим шалашом. Что-то смущало зеленоголового крыжня, но сладкоголосые сирены словно магнитом притягивали его внимание. Наконец, на очередном круге он выпустил оранжевые лапки, сел на воду за единственным кустом и, прикрываясь им, как щитом, стал звать уток к себе. Никто из нас не мог выстрелить, поэтому оставалось набраться терпения и ждать, когда селезень покинет свое укрытие и приблизится к уткам.
Через несколько минут кавалер утратил терпение и отправился к Катьке. Так как стрелять Алексею было не с руки, я прицелился в селезня. Не доплыв до утки, селезень словно плеткой ударила дробь, перерезав его насквозь. Крякаш хлопнув по воде крылом, мгновенно перевернулся на спину, подняв вверх оранжевые лапки. Теперь моя очередь принимать поздравления друзей.
В шесть тридцать пять, времени ещё много. Алексей вышел из укрытия, чтобы размять ноги и собрать битых селезней — кавалеры нынче слишком осторожны, а лишний повод для беспокойства никому не нужен. Солнце поднялось над лесом, утки, греясь в лучах, азартно плескались, хлопая крыльями по воде, смазывали перышки и приветствовали кряканьем и осадкой любую пролетающую мимо птицу. Мы сами разомлели, расслабились, попивая обжигающий ароматный чай из термоса. Время незаметно текло, словно вода в речке. Через полтора часа утки подали сигнал «воздушной тревоги». В тот же миг над нашими головами послышалось нежное жвяканье очередного красавца. Селезень сделал четыре круга и приводнился напротив нас.
Внутри тесного строения из-за движения кавалера раздался шум, который насторожил зеленоголового рыцаря. Он сделал выводы и быстро ушел подальше, откуда стал звать уток к себе. Минут через он пролетающий мимо по реке селезень, заметив невест и соперника, как коршун атаковал уток и направился к Машке, которая играла слева от строения. Катька, обиженная его выбором, едва не потеряла голос от слёз страсти и гнева.
Увидев, что соперник может заполучить всё лучшее, первый селезень взмыл в небо, пытаясь опередить конкурента. Леша уже давно держал одного из них в прицеле, ожидая момента, когда тот окажется не на одной линии с уткой. В это время Николай прицелился во второго селезня, Алексей начал отсчет для одновременного выстрела, но Николай по какой-то причине ненадолго задержался с выстрелом. Его противник, потеряв несколько перьев, улетел, отделавшись легким испугом. Селезень Лешки же был поражён и остался лежать на воде.
Просидев еще пару часов, мы с Алексеем закрыли ружья и пошли на разведку, а Николая оставили в шалаше с подсадными. Пойдя по щиколотку в воде вдоль кромки леса, пробрались через затопленный молодой осинник, после чего вышли на относительно чистую луговину. Похоже, пару недель назад вся она была под водой и представляла собой отличное место для отдыха и кормежки утки. Сейчас же на протяжении километра виднелись три затопленные канавы, прекрасно подходящие для выставления шалаша и подсадных уток. Ближний бочажок примыкал к молодому сосновому колку из семи пушистых деревьев в два-три человеческих роста. Этот растянутый залив длиною метров тридцать соединялся с руслом реки и был очень перспективным.
За островом мелколесья располагался второй залив в 350–400 метрах от поворота реки. Его разделили на две части затопленными кустами. Первая заводь была мелководной и чистой, примерно размером с футбольное поле, с ручьем, текущим в основное русло реки. В кустах находилась аналогичная заводь, отделённая от первой полоской суши шириной несколько метров. На этой полоске для молодой сосенки лучше всего установить шалаш.
В поисках места для восхода солнца вдоль ручья пролетели множество селезней, а с разведанных заводей спугнули несколько пар крякашей, что давало надежду на успешную утреннюю охоту. В хорошем настроении вернулись к Николаю и только подумали, что больше вылетов ждать не стоит, как со стороны шалаша прогремел несколько выстрелов. Когда слышен один выстрел, добыча точно взята, а дуплет и более – вопрос остается открытым. В этот раз Николай из-за горячности упустил свой трофей. Ну что ж, еще одним профессором станет больше. Собрав уток, шалаш и вернувшись к машине, мы провели успешную охоту и добыли первые трофеи. А что еще нужно для счастья?
В деревне после шумного города дышится хорошо и вольготно. Скворцы щебечут на все лады; утки, выпущенные в стаю, горланят на всю округу; трясогузки, носясь по огороду, собирают отогревшихся на солнышке букашек. Дым от разгорающегося костра щекочет ноздри. Я, разомлев на солнышке, щурюсь, словно деревенский кот на завалинке. Лепота! Но голод не тетка. Надо вставать, накрывать на стол, варить шулюм да жарить шашлык. День в приятных хлопотах пролетел незаметно. Только был полдень, а уже пора собираться на тягу.
В этот тихий теплый вечер вальдшнеп неплохо тянул. Мы с Николаем увидели одиннадцать куликов, еще трех я слышал, на выстрел налетело два, одного из которых удалось добыть. Весенняя ночь коротка. Только легли спать после долгих разговоров, как пора вставать на охоту. Быстрые сборы, чай с бутербродами — и в путь. С первыми признаками рассвета поставили шалаш у заводи, где охотились вчера. Вода за сутки заметно сошла, так что высаженные нами утки плескались словно в огромной луже. Заняли места в шалаше и приготовились ждать свою удачу. Утки, перекликаясь между собой, не хуже деревенских петухов будили округу, оповещая о начале нового дня. В утренней тишине слышался знакомый свист утиных крыльев. Тут же Катька и Машка зачастили осадками.
Мы посмотрели по сторонам и сразу заметили пару крякв, которые, сделав вираж над нами, сели справа в пятидесяти метрах. Подсадные старались привлечь кавалера, но он, как истинный джентльмен, не обращал на них внимания, а следовал за своей избранницей, даже не отвечая. Эта утиная какофония привлекла пролетающего мимо одинокого селезня, который без облета спикировал к уткам. Николай даже не успел приготовиться, как крякаш оседлал довольную Катьку. Алексей разгневанно крикнул на потерявшего совесть ухажера, тот мгновенно отлетел от утки на несколько метров, сел и подозрительно уставился на шалаш.
Выстрел Николая поразил Казанову. Алексей ещё несколько минут жаловался на боль так же жалобно, как будто хозяйка плюнула на раскаленный утюг. Катька, повернув пеструю головку, смотрела на нас и радостно плескалась: ей наконец-то досталась часть долгожданной мужской любви. Через час мы решили перейти в другое место и попробовать повезти на вчерашних местах ловли. Только мы вышли из шалаша, как утки криком дали добро на посадку упавшему с неба селезню. Все бросились в суету — и охотники, и сам выпустивший лапки селезень.
В этот раз решили не преувеличивать важность дела и пустили любвеобильного непоседу без выстрела. Собрав шалаш и уток, переместились в сосновый колок у второй заводи. Быстро поставили шалаш, выпустили утку и побежали обратно. Только подсадные обозначили себя, как из затопленных водой кустов поднялся селезень и пошёл к нашей присаде. Алексей приготовился.
Устроившись перед бойницей шалаша, наши помощницы, увидев и услышав крякаша, дружно засмеялись, осаживая жениха. В этот раз зеленый голова крыжень без облетов сел в двадцати метрах между утками, прямо напротив шалаша. Пока он решал, какой из дам отдать предпочтение, Алексей спустил курок.
Час ожидания не принёс результата, и мы, хлюпая водой в затопленном кочкарнике, переместились к следующей заводи. Не доходя ста метров до залива, увидели, как в залитые кусты второй заводи сели пять крякашей, три из которых были селезни. Плохо, что утки нас тоже заметили. Соблюдая тишину, поставили шалаш у молоденькой сосны, высадили подсадных уток, чтобы они не видели друг друга, и, пригибаясь, поспешили в своё укрытие. Сквозь стенки шалаша пригревало солнышко, барашком блеял бекас, где-то над головой в безоблачной выси гоготали белолобые гуси. Кулики-сороки, попискивая, носились над водой, играя в догонялки.
Шмель возбужденно гудел над распустившимися соцветиями мать-и-мачехи. Подсадные, устав кричать, шумно пили травяную жижу. Виденные нами утки осторожно плавали в другом углу соседней заводи, надежно прикрытые плотной стеной веток. Колька, разомлев в прогретом солнцем шалаше, обхватив руками свою Бернарделли, словно любимую жену, дремал, тихонько посапывая, на раскладном стуле. Мы с Алексеем шептались между собой, время от времени посматривая вокруг.
Вдруг молчавшие утки застрочили осадками. Мы прильнули к щелям и увидели подворачивающего к нашей заводи селезня. Сделав пару широких кругов над утками, он приводнился в дальнем углу нашей заводи и стал звать девушек к себе. В этот момент одинокий селезень из пяти уток, севших в кусты, взлетел и через тридцать метров сел с другой стороны шалаша. Расстояние было убойным, но кустарник мешал надежно поразить дичь, поэтому мы просто с азартом наблюдали за происходящим. Услышав соперника, первый селезень потерял осторожность и поплыл на сближение. Настала моя очередь стрелять, но я отдал свой выстрел Николаю. Зеленоголовый красавец быстро греб лапками, чтобы успеть раньше соперника. Я наблюдал за ним, ловя каждое движение.
Внезапно раздался громкий выстрел, вода вокруг крякаша вспеньлась, он опустил голову в воду и, расправив крылья, начал кружиться. Второй селезень улетел в сторону и сел на ручье подальше от опасности. Утки долго пытались его соблазнить, но он предпочел жизнь, а не кратковременное увлечение, которое могло стоить ему головы.
Мгновения, часы и дни текут, подобно журчащему ручью. Пришло время возвращаться домой.
