Открытие губернатора Южной Дакоты о том, что в юности умышленно выстрелила из ружья в своего пса, многими было названо политическим самоубийством.
Как и обычно, Джейк отозвался на мой призыв, виляя хвостом и ожидая команды. Вблизи меня он получил выстрел из моего ружья, в то же время отец расправился с двумя другими собаками.
Не предполагал, что апрельское утро — или, честно говоря, любое другое утро в моей жизни — сложится именно так. Был дома на выходных с первого курса колледжа, помогал родителям сортировать и клеймить телят на нашей ферме в северном Миссури. Но была проблема, о которой моя мама рассказала мне пару недель назад по телефону в общежитии в те дни, когда еще не было мобильных телефонов.
Она говорила, что днем на пастбище перед домом что-то убивало ягнят, пока она была на работе. Хищник не ел их, а только вспарывал брюхо и оставлял умирать. Я был так же озадачен, как и она, и как бы плохо мне ни было за овец, мне было еще хуже за маму, ведь все это происходило на ее глазах.
Она одна вела хозяйство и одновременно преподавала английский язык в средней школе рядом с городом. Отец устроился на работу в университет, находящийся в пяти часах езды отсюда, и приезжал домой на выходные. Середина 1980-х годов была мрачным временем для мелких фермеров по всему Среднему Западу, которых стесняли высокие процентные ставки и низкие цены на сырье. Посещая колледж в Айове, я чувствовал вину за то, что не могу быть более полезным родителям в их нелегком деле.
Моя мама имела компанию в лице Джека. Щенка бордер-колли мне подарили на выпускной из средней школы. После поступления в колледж собака осталась родителям, которые справлялись с ней прекрасно. По крайней мере, пока отец не ушел на новую работу. Джейк был хорошим псом. Летом перед поступлением в колледж я обучал его основам, и, как большинство бордер-колли, он всегда стремился работать на ферме. Он особенно хорошо отлавливал крупный рогатый скот и овец.
Осенью я уехал в колледж. Родители, решив, что Джеку нужна компания, купили пару собак из приюта. Получив от них эту новость, я вспомнил слова соседа: «Одна собака — это просто собака. Двое — пара. Трое — стая, и никогда нельзя знать заранее, на что способна эта стая».
Мною завладело предчувствие, что убийцы ягнят были друзьями Джейка по стае, и до того апрельского утра я надеялся на другое объяснение этой ужасной ситуации. Но, сидя за кухонным столом в фермерском доме, где я вырос, я наблюдал через окно, как Джейк и его собачьи друзья выбежали на пастбище, загнали ягненка и задушили его. Родители не были свидетелями этого эпизода, и мне на мгновение пришло в голову, что если бы я мог отвлечь их от резни, я мог бы спасти Джейка от расправы. Но я не смог. Рассказывая отцу о том, чему я был свидетелем, я уже знал, какими будут его следующие слова.
Взять ружьё, потом позвать пса.
Воспоминания об одном августовском дне тридцати лет назад вернулись, когда узнал о том, как губернатор Южной Дакоты Кристи Ноэм несколькими десятками лет назад убила свою собаку. История удивительно напомнила о моем собственном опыте.
Ноэм подверглась осуждению за то, что в будущей книге рассказала о решении убить свою собаку по кличке Крикет. Многие аналитики считают, что такой поступок может стать для неё политическим проигрышем, лишив её шансов на пост вице-президента от республиканской партии бывшего президента Дональда Трампа.
Ноэм в книге рассказывает о своей неприязни к Крикету, которую я пока не разделяю. Её мнение о том, что 14-месячный щенок был «не обучаем и бесполезен как охотничья собака» после неудачной охоты на фазана, мне понятно. Когда Крикет напал на соседских кур, убив несколько птиц, Ноэм решила, что исправить его поведение невозможно.
Я помню, как безуспешно умолял отца. Согласился, что нам следует застрелить двух других собак, но может быть, могли отдать Джейка соседу, или я мог бы найти кого-нибудь в моём колледже, кто забрал бы его.
«Ты бы передал убийцу скота другому человеку, чтобы тот разбирался с ним?» — спросил отец.
В памяти всплыл эпизод, когда отец застрелил бродячую собаку, изводившую наших коров, ещё в мое детство. Тогда я понял, что убийцы животных вызывают у него отвращение. С тех пор, тридцать лет спустя, меня мучает чувство вины за то, что подвел Джейка. Как думаешь, эта женщина-губернатор так же тяжело переживала расставание с Крикетом? Была ли невнимательна к его тренировкам? Надо заметить, сама собака редко бывает виновной в таких конфликтах. Чаще всего всё дело в человеке.
Отец мой и, вероятно, Ноэм, тоже рождённая в охотничьем хозяйстве родителей в Южной Дакоте, где ведется охота на фазанов, происходят из непритязательной группы людей, которые признают, что домашние животные — будь то скот или собака — существуют главным образом для обслуживания. Это чуждая концепция для многих американских владельцев домашних животных, которые потворствуют различным выходкам, но которых и в голову не придет сурово наказывать их, не говоря уже о том, чтобы покончить с ними.
В соглашении с лучшими друзьями десять лет назад каждый из нас обещал усыплять охотничьих собак друг друга при неизлечимых болезнях и безысходности ситуации. Мы понимали, что самостоятельно сделать это невозможно, но признавали, что перевоз любимого питомца к ветеринару для эвтаназии часто бывает казнью, особенно в сельской местности. Насколько лучше для собаки провести последние счастливые мгновения на поле, полном запаха и света, если нет мучительных болей.
Сложные и уродливые вещи
Смерть питомцев превратилась в ритуал, который оказывает большее эмоциональное воздействие на хозяина собаки, чем смерть близких людей. Наши предки считали бы нас больными. Многие сельские американцы так и считают. Не потому что они меньше дорожат своими собаками, лошадьми или породистыми быками, а потому что переживают циклы жизни и смерти, приобретений и потерь гораздо чаще, чем те, для кого потеря домашней собаки может произойти всего дважды или трижды на протяжении жизни человека.
Важно также отметить, что законы о жестоком обращении с животными во многих штатах, запрещающие беспочвенное насилие по отношению к домашним питомцам, позволяют ликвидировать собак, загрызающих домашних животных.
После убийства своего Крикета Ноэм, по сообщениям СМИ, выбросила тело в гравийную яму. Такое окончание истории вызвало ещё больше насмешек в её адрес. Усугубляя причину содрогания читателей книги, Ноэм написала, что бросила тело Крикета туда же, где лежал труп козла, которого она ранее застрелила – после того как козел начал преследовать её детей, сбивая их с ног и ведя себя агрессивно.
Понимая чувства Ноэм по отношению к собаке и козлу в её жизни, всё же не могу простить ей возможное превращение этой истории в политический трюк, направленный на привлечение внимания избирателей. Книга «Пути назад нет: правда о том, что не так с политикой и как мы продвигаем Америку вперед» предназначена для улучшения её политического имиджа и привлечения национальных СМИ. Также предполагаю, что рассказ о Крикете и его судьбе в книге призван показать мысль о необходимости совершать трудные, даже грязные и уродливые поступки ради прогресса.
После тех страшных выстрелов по нашим собакам, клеймения и сортировки телят в тот апрельский день я долгое время копал могилу для Джейка на опушке леса. Прошло много лет, мы давно продали ферму, у меня были другие собаки в разных местах, но каждый год примерно в это время я спрашиваю себя: лежит ли ошейник Джейка все еще под камнем, который я прикатил по земле Миссури к его могиле.
