Возьми этих волков. Слышал, как воют? (То там, то тут раздавался волчий вой, пробирающий до костей). Вот и посчитай их количество! Это те, кому позволено выть, о ком мы слышим. А так гнусный зверь, стадный. Хотя умный, коварный, злой, но храбрости в нём нет, как у тех же бандитов-гопников, что его возвели до небес. Только стаей они и способны на что-нибудь, да еще против того, кто слабее или попал в беду. Бывало, даже в город приходили, прямо у дома собаки сцапали и разорвали на глазах у всех. А разве им в лесу нечего есть? Да как же!
Лосей много, кабаны стали появляться, стада косуль по десять – пятнадцать голов: несколько раз за день можно увидеть их издалека, блестят белые зеркала (ну, это задницы у них называются). Маралы с маральников убежали. Тоже бродят… Но нет, этим тварям серые подходят что попроще. За козой, зайцем побегать надо, лось, кабан отпор дадут, на клыки или рога повесят. А тут пришли в стадо, сцапали теленка или жеребенка и в лес пировать. Потом опять. А если облава, то в заповедник — шмыг, а там их уже трогать нельзя. И так из года в год, всё больше и больше их…
Зимой по снегу — их время. Лосей, коз, кабанов просто вырезают. Это ведь сказка, что берут то, что съесть могут? Нет! Тут охотничий инстинкт, глаза кровью залиты, попадет в стадо, в хлев — всех вырежет, если не остановить.
Помнишь, год был — в январе дождь лил, потом мороз, наст образовался такой, даже человека держал, не то что волка? А лося, козу — нет. Вот тогда их было меньше, коз почти всех пожрали.
А ты говоришь! Товарищ на промысле утром дверь избы открыл, собаки выскочили за порог по нужде, а тут стая. Бились вояки, но разве со стаей совладаешь! За ствол схватился товарищ, стрелял, но помочь не успел. Из трех лаек одна только и выжила.
А ты говоришь! Все хорошо в меру. А так у нас скоро один хищник останется. Пожрет все и за нами в город придет»…
Луна скрылась за облаком; наступила молочная мгла; подул ветерок. Ночь превратилась в липкое холодное существо, которое обволакивало, подбиралось к костру, пыталось проникнуть под одежду. Стало холодно, неуютно. Рассказчик молчал, погрузился в размышления. И я задумался о золоте рядом, о волках, которые казались на другой стороне стены этой ночи, о жизни и смерти… Но внезапно мой гость оживился:
— Послушай, я еще про местных медведей не рассказывал. Хочешь?
— Да! Говори! Только подожди, немного ветер пройдёт. Быстро буду.
— Возьми фонарь и не уходи далеко, — серьезно сказал мне рассказчик.
— Ну вот же костёр! В пяти метрах от него не потеряюсь ведь! — сказал я и уверенно вошёл в темноту.
Пройдя несколько шагов, я словно ощутил на себе чьё-то пристальное внимание. Подумалось: и зачем смотрит? Я ведь не первый раз ночую у костра. Сделав ещё пару шагов, обернулся. К моему удивлению, костра не было. Не было ни огромной ели, ни сосны, что стояла рядом с ней — ничего не осталось.
Вокруг непроглядная, белесая, густая мгла. По сторонам, под ногами, над головой. Тишина. Густая, колючая, не звенящая, как обычно бывает, а обволакивающая, накрывающая, давящая со всех сторон. Открыл-закрыл глаза — ничего не поменялось. Сделал несколько шагов в разные стороны — безрезультатно. Липкий, скользкий страх проник в душу и забултыхался там, вырываясь наружу. Что за черт? Бред какой-то! Сунул руки в карманы: ни спичек, не телефона, ничего. Только что-то прошелестело рядом, задев щеку чем-то холодным и липким. Отпрянув, оступился и чуть не упал, пытаясь схватиться за этот густой ночной морок. И уже громко, во весь голос закричал: «Вот черт!» «Ага!» — последовал ответ.
Кто-то крепко сжал мою руку и потащил за собой, смеясь: «Не поминай черта всуе — придет!». Силы покидали меня, всякое бывало, я не из робких, но такое! Закрыл глаза, готовясь к худшему. Почти над головой раздался звук – то ли хохот, то ли плач, то ли мольба за упокой моей блуждающей души.
— Эй! — раздался хриплый, ледящий голос. — Идите сюда.
Открыв глаза, я едва не ослеп от яркого пламени. Никто меня не держал, мой компаньон по-прежнему сидел у ели, прижавшись к ней, и как бы дремал. Черт возьми! — хотел сказать я, но тут же сдержался.
— Ах ты пришёл! Куда пропал всё это время? Кого встретил, о чём разговаривал? — спросил гость, и вновь в моём теле пробежал холодок.
— Неужели правда? — не то сказал, не то подумал я.
— Конечно правда! Дьявольского рода тут никогда не было, а вот Леший — тот ещё озорник. Говорил же: не ходи далеко, фонарик бери. Ты хоть дела-то свои сделал? — уже со смехом в голосе спросил гость. — Эх ты! Говоришь вам, учишь… Ты Лешего задобрил? В огонь настоечки своей плеснул заморской? Молитву лесу, горам, зверю пропел? Ну вот, а что ты хочешь? Теперь будет над тобой потешаться, будешь блудить в трёх соснах, видеть невидимое, слышать неслышимое, а то, что есть — не узришь! Разозлил ты его! Все, держись, брат! Ох, не завидую я тебе! Сейчас ещё кикимору притащит. Вдвоем и покуражатся над тобой… Ладно, пойду я, пока под раздачу тоже не попал…
Гость замолчал. Я закрыл глаза, чтобы утром открыть и забыть все как страшный сон. Стал считать до пяти, открыл глаза. Ночь. Я один у костра. Вдруг пошло дрожь, сердце начало колотиться, будто перепилило изрядное количество. За спиной шелест листьев, грохот камней. Что-то влажное ударилось в ладонь, на спину легли то лапы, то руки с когтями.
— Ну, куда же ты пропал?—спросил знакомый голос.
Из темноты два больших зелёных глаза смотрели на меня. Что-то огромное медленно приближалось. В свете костра перед мной появилась огромная кровоточащая пасть. Морда залезла мне в нос и начала облизывать. Я почувствовал запах свежего мяса!
— Лжешь, не поглотишь! — закричал я и, вытянув руки вперёд, врезался в шерстяное мускулистое тело зверя.
Морда же, лизнув меня ещё несколько раз, бросилась к гостю. Я понял, что это всего лишь огромная рыжая мохнатая собака. Метис, соединивший в себе десятки пород. Гость дал псу поджопник и, прочитав на моём лице все мои переживания, засмеялся во весь голос, до слез. Чуть успокоившись, он, всхлипывая от смеха, сказал:
— Ладно, шучу же. Не ожидал, что этот дурак пойдёт следом. Ушёл ты, а я за тобой.
Туман окутал костер, ты зашел за дерево, а там летучая мышь и сова. Ты вспомнил о черте, вот меня и понесло. Я думал, что ты тут же сделаешь всё: и по-маленькому, и по-большому, не снимая штанов! Прости, друг! Леший, кикимора — это сказки.
Опять повисла немая тишина, которая медленно наполнялась звуками. Казалось, кто-то спешит, бежит к костру. Я взглянул на шутника. Тот стал серьезным и, глядя куда-то вдаль, почти прошептал:
— Нет, не сказки. Кажись, идут.
Я больше не мог определить, чему верить. Раздавался всё громкий шум, приближаясь к нам. Шайтан опустился на землю, взъерошил шерсть на холке, прижал короткие уши к голове и подготовился к встрече с неизвестным, что мчалось к нашему костру с огромной скоростью. Напряжение росло, я пытался понять, что происходит. Увидев гостя, я заметил улыбку на его лице. Опять шутки? Нет! Явно было слышно цоканье копыт по камням, шлепанье лап, рычание, повизгивание и внезапно ржание.
— Да что за черт! — уже орал я, не стесняясь.
Шайтан ринулся в мрак к источнику рычания, грохота и лязга копыт. Силы сошлись, слились в единое целое и помчались к нам огромным шаром, способным разрушить все на своем пути. В свете костра мелькнула голова на высоких ногах с густой черной гривой.
Шайтану мелькала угроза, прежде чем три крупные лаики с высунутыми языками подбежали к нему. Конь встал перед костром, заржал и обошел его, затем ткнулся мордой в лицо гостя, виновато шевеля ушами.
Весь честный дружный круг собрался. Какой тут нужда в лесном существе, когда рядом такие верные друзья!
Животные услышали нежность в голосе и оживились. Собаки весело wagged хвостами, конь шлепнул лоб собеседника и исчез в темноте. Где-то послышалось фырканье, и коняга растянулся в траве. Псы также расположились у костра. Гость виновато продолжил:
— От них никуда не деться. Хотел спокойно возле костра посидеть, с человеком поговорить — нашли. Сбежали с Кордона, унылые! Всё это из-за Шайтана — провокатора. Он всё портит. Спросишь: а как же с волками? Да никак. Ты их видел! Всегда вчетвером и коняга этот боевой — никакой волк не рискнёт, да сами они не просто лайки. Договоренность у нас: они на мою территорию не лезут, стороной обходят, знают, что пощады им не будет.
