«Как много вина мне потребуется, чтобы из памяти вытеснить и забыть свою безумную мечту?»
В армейской фляжке кончилась водка. На коленях, на земле, промоченной едва заметным ноябрем снегом, я утирал ружьем текущие слёзы и говорил со своим Заливаем.
В девять дней назад, здесь же, между этими двумя пышными елями, под величественной сосной, я захоронил своего лучшего друга, моего Залива. Нет, в тот ужасный день я похоронил не просто любимую гончую, я похоронил то, что значило для меня больше… свою мечту!
У каждого человека есть мечта. Моя — гончая. Блестящая, голосистая, вязкая, мастер гона. В нашей семье всегда были собаки, но не такие, как мечтал я. О них можно было услышать только из рассказов дедушки или прочитать у великих гончатников прошлого: Кишенского, Пахомова, Казанского. Собаки дяди, с которым постигал науку гона, были далеки от идеала. По чернотропу они гоняли до первого скола, недокормлены, стомчивы, да и голосами не блистали. Помогал я Василичу в нагонке, но это чужие собаки. Мечтал о своей, выращенной с выжлёнка, чтобы любила меня больше жизни, находила в лесу после долгого гона, была верной и надёжной.
Взросление принесло мне образование и семью. Охота с гончими осталась любимой. Я окончил кинологические курсы, стал экспертом по породам гончих. В Московском обществе охотников курировал около пятидесяти гончих собак организации, но моей, выращенной с месячного выжлёнка, не было. Мечта жила внутри: завести гончую-мечту мешали жилищные условия и работа. В квартире содержал легавую; для гончей нужно было уехать в деревню.
Я никогда не забывал о своей мечте. Иногда, после первого круга собак дядины, те пугали и бежали к хозяину – помогай. Вот тут-то я, оставив ружьё на плече, давал волю своим мыслям. Моя не бросит, моя до убоя гонять будет! А сколько раз, охотясь на пролётную утку по Клязьме, я останавливался, услышав яркий гон чужих собак на том берегу, и, сорвав с головы фуражку, утирал навернувшуюся от фантастических звуков слезу. Кто знал, что творилось тогда в душе страстного гончатника?
Моя мечта, пока ещё неуклюжий месячный щенок, появился в нашем доме. Нет смысла описывать хлопоты, которые принесло существо своему хозяину, пока не превратится в молодую собаку. Мечта росла, крепла, превращалась в настоящую гончую. Заливай – так его назвали ещё до появления на свет, к годовщине своего рождения превратился в красивого выжлёца.
Закончив весеннюю охоту годом раньше, я с первого мая занялся воплощением своей мечты. Как сейчас помню двадцатое мая: в утренней зари у Глубоцкого озера мой выжлёнок погнал голосом! Семь минут длился первый гон по беляку. Счастью моему не было предела, душа рвалась наружу. Таких радостных минут в жизни бывает мало. Забыв о правилах нагонки, я взял на поводок крутившегося на сколе выжленка и побежал домой. Ай да Заливка, ай да умница, погнал! Да голосок какой! Фигурный, с заливом! Мечта начала сбываться.
Поздним часам старого Василича пришлось подняться с постели, потому что сейчас никто, кроме него, не мог понять моего счастья. За чаркой водки, выпитой на лавочке в садочке, опытный охотник разделил мою радость. Ах, какие это были времена!
Дальше всё шло гладко. Восемнадцать, двадцать две, тридцать минут гона. Правда, после первого получаса скол обычно не выправлялся, несмотря на все старания. Я не унывал: придёт чернотроп, станет легче выправлять скол и всё получится. Иногда случались заморочки. Явно натёкший выжлец уходил без голоса и пропадал где-то час, а то и два. Я страшно нервничал: как охотиться с такой собакой, где она, что делает? Вдруг помойку разоряет или под поезд влетела, а я стою тут не знаю, что делать. Уже позже, по снегу, понял, в чём дело. Будучи настоящим красногоном, Заливай проявлял необычайную вязкость по лисе.
Нашедший старый, но еще слегка пахнущий лисий след, он мог по нему уйти очень далеко, добывая зверя аж за два-три километра и гоня его по звукам. Слава Богу, у выжлёнка была ещё одна хорошая черта: если во время гона долгое время не слышал и не видел хозяина или зверь удирал напрямик, умная собачка возвращалась к хозяину. Со временем такие отлучки стали продолжительнее, но я сумел выяснить «резерв» Заливая. Он бросал гон и приходил к тому месту, где видел меня последний раз через три часа после помычки. Таким образом, если гон был за слухом и я не знал, где его искать, оставалось одно: ждать на месте расставания. Но такое понимание собаки далось не сразу. И сколько томительных минут, полных тревоги и даже страха пришлось пережить, ожидая своего вязкого выжлеца.
В те дни всё было предельно ясно: счастье — это когда после трёх часов неведения, непонимания, расстройства и страха, после трёх часов пустого болтания по лесу и потери всех надежд вдруг раздавался топот, треск кустов, мелькала пёстрая рубашка и слюнявая морда Заливая, моей собаки-мечты.
В начале октября добыли первый заяц. К концу месяца Заливай гонял косых уже более часа, тем самым решив проблему того первого серьёзного скола. Дни, проведённые с выжлецом в поле, становились чудесными. Некоторые из них запомнились на всю жизнь.
Тихий пасмурный день октября. В мелятнике под Омутищами выжлец явно наткнулся на жировку. Он крутится здесь уже полчаса. Мы с братом вытаптываем каждый кустик в надежде поднять запавшего беляка, но вскоре теряем веру в успех. Списывая неудачу на неопытного первоосенника, пытаемся отманить выжлеца и направить его в сторону большого леса. Вязкая собачка никак не хочет бросать ночной след, и мы вынуждены идти одни, надеясь, что выжлец вскоре нагонит нас. На развилке лесной дороги решаем всё же дождаться упрямца. Достаём термос и закуску. Уже закончена трапеза, а собаки всё нет. Негодуя, я даю сигнал в охотничий рог. Вдруг слабый южный ветер доносит до нас заливистые звуки.
Поспешно погрузив пожитки в рюкзаки, бежим к едва слышному голосу гона. Километровый пробег, и звуки становятся громче. Ельник рядом с мелятником наполняется чарующими звуками фигурного голоса гончей. Зайчишка на небольших кругах уходит к Омутищам. Я успеваю добежать до любимого лаза, когда гон поворачивает ко мне. Место действительно красиво: небольшой лес-карандашник плавно поднимается на бугорок, уступая место корабельным соснам и кудрявым елям… Я всегда любуюсь этим уголком моей дорогой России, а сегодня моё очарование усиливается прекрасными звуками гона! В следующее мгновение цветной зайчишка мелькает в карандашнике…
Декабрь выдался ясным и морозным. Заливай уже больше часа гонит зайца в болоте у чёрной речки, а мне никак не удаётся взять косого. Очарованный музыкой гона, я всё время пытаюсь быть под собакой и ношусь, утопая в снегу по мокрому ельнику. Не могу поверить, что мой первоосенник гоняет по снегу два-три часа и самостоятельно выправляет все сколы. Пытаюсь помочь, а вместо этого только оттаптываю зверя. Но вот, наконец, длительный скол. Нахожу это место и пытаюсь разобраться в следах. Подбегает выжлец, и мы вместе лазаем по болоту. Вдруг прямо из-под моей ноги взлетает белая молния, а Заливай мешает выстрелу, повиснув с диким рёвом на хвосте у зверя. Гон возобновляется с новой силой и уходит к бору. Измотанный я присаживаюсь на поваленную берёзу и достаю термос с обжигающим чаем.
Перекусывая под мелодичное эхо удаляющегося гона, думаю о том, что мечта сбылась: выжлёнок гоняет третий час, наслаждаюсь его голосом, ожиданием зверя. Могу даже дать себе лёгкий отдых, зная, что пёс не бросит гонять. Свежий морозный воздух, яркое солнышко, красота окружающего леса… Из умиротворённого состояния выводит меня яркий гон, явно пересёкший Чёрную речку и направляющийся теперь на меня. Только успеваю встать и взять в руки ружьё, когда косой, преследуемый настойчивым гонцом, вылезает на верный выстрел…
Многоцветная тропинка в конце октября. Несмотря на морозный гон, мой Заливай, идущий уже по второй осени, показывает превосходную вязкость. Первого зайца убил через полтора часа после выхода, второго брат взял, когда гон перевалил за двухчасовой рубеж. Наш упорный выжлец снова в полазе, и по тому, как яростно рыщет он по лесу, понимаем, что вернёмся домой по-тёмному. Вот на краю просеки яркая помычка. Неистовый гон наполняет соседний ельник. Знаю этот голос Заливая, так потомок великого Шайтана Медведева гонит по красному. Ярость, страсть и сила слились воедино в голосе выжлеца.
Лиса, обезумев от страха, выскакивает на дорогу и получает выстрел из ружья брата. Однако зверь не падает, а хромает к елям. Гон ненадолго прерывается, затем возобновляется с новой силой и переходит в крик, рычание и рев. Забыв обо всём на свете, я быстро продвигаюсь сквозь густые лапы елей и вскоре нахожу своего Залива, мертвой хваткой вцепившегося в ещё живую лисицу.
С гончей охота превратилась в нечто большее, чем просто развлечение. Это стало образом жизни. В дни отдыха собаки мысли всё равно вернулись к гоню, готовили будущую охоту, продумывали новые маршруты и перечитывали классиков-гончатников. Жизнь вне охоты отошла на второй план. Я жил жизнью охотника с гончей. Но счастье не вечно. Всё прекратилось в серый ноябрьский день.
Вчера выпал лёгкий снег. Серый крохотный зайчонок, которого Заливай раскопал на краю самого поля, изменил планы. Мы хотели идти влево от Омутищ к Чёрной речке, а этот шалун увёл нас вправо и начал лазить по мелятнику почти у самой железной дороги. Боясь, что зверёк выскочит на дороге, я на очередном сколе взял выжлеца на поводок. Уже было потеряно много времени, и идти по намеченному с утра маршруту казалось нецелесообразным. Мы двинулись к просеке, недалеко от которой гудело Горьковское шоссе. Вскоре мы наткнулись на свежую заячью жировку. Брат встал на просеке, а я на лесной тропинке, неподалёку от жировки.
В сомнении быть не могло: выжлец сейчас помчался бы. Яркая помычка, пристальный гон. Заяц пролезает в ста шагах от меня и по дуге обходит брата. С интервалом в полторы минуты за ним, щедро отдавая голос, проходит Заливай. Гон направляется в сторону шоссе и вроде бы сходит со слуха. Мы ждём, когда заяц сделает круг и пролезет рядом с лёжкой. Проходит сорок минут, а гона всё нет. Брат начинает волноваться, а я совершенно спокоен: тысячу раз гоняли в этих местах и ни разу зверь не переходил шоссе.
Если придет, выпьем чаю, друг.
Сергей встревожен и, отказавшись от чая, идёт по следам пса. Мы договорились так: если Заливай гоняет на той стороне шоссе, то брат выстрелит один раз в воздух, а если собака придёт ко мне, я потрублю в рог. Почему тогда сердце не подсказало мне о беде? Я спокойно пил чай, а мой лучший друг уже был мёртв. Никакого предчувствия. Странно.
Спаянный дуплет вызвал неприятное ощущение холода в груди, после второго такого же дуплета колени затряслись, пересохло во рту, и земля под ногами предательски поплыла. Я уже всё понял, а брат продолжал дуплет за дуплетом. Одной рукой подняв ружьё вверх, я раз за разом нажимал на курки и, не услышав собственных выстрелов, бросился к шоссе. Сергей шёл навстречу, бережно, как ребёнка, держа на руках безжизненное тело моей мечты. Он аккуратно положил Заливая на снег, и тут я увидел небольшую рану в области виска. Моя мечта оборвалась под колёсами автомобиля во время яркого гона. Я опустился на колени, уткнулся лицом в голову моего дорогого Заливая и горько заплакал.
Девять дней прошли с момента гибели моей собаки, снег не растаял и не выпал вновь. Теперь, возле могилы друга, страшно опухший и небритый, я тупо смотрел на следы последней прогулки Заливая и утирал слёзы. Нет, эти дни я не жил. Один сплошной кошмар, даже водка перестала помогать. Наконец с трудом оторвав взгляд от следов, достал из рюкзака охотничий рог и трубил любимую мелодию Заливая. Вдруг отчетливо услышал топот знакомых ног и хотел броситься навстречу, но трезвеющий мозг подсказал, что это всего лишь плод воспалённого воображения.
Время прошло, а в сердце до сих пор болит. Не знаю, смогу ли восстановиться. Буду ли начинать заново, словно с нуля? Трудно. Свет Залива яркий, рана глубокая, мечта была прекрасно воплощена.
Когда я охочусь с чужими псами и по каким-то причинам никак не могу подстоять зверя, мне кажется — это Заливай ворожит. Ревнует, не выносит измен. В такие дни я поднимаю глаза к небу и отчётливо вижу его лукавую мордочку и радостно повиливающий хвост, а в душе у меня звучат строчки любимой песни:
Без тебя жить невозможно, память о тебе всегда со мной. Как сильно я тебя любил, никем больше любить не смогу.
