Время шло, а рана на сердце так и не затянулась. Не уверен, смогу ли подняться. Снова ли буду копать яму, начинать всё сначала по долгим годам пути?
В каком количестве вина мне достаточно, чтобы вытеснить её и стереть мечту?
Водка в фляге кончалась. На колени, на холодной от свежего снега земле, встал я. Ружьем вытирал слезы и разговаривал со своим Заливаем…
В девять дней до сегодняшнего дня между этими двумя ёлочками, под большой сосной я похоронил своего лучшего друга, моего дорогого Заливая. В тот страшный день я погреб не просто любимую гончую, а нечто большее… свою мечту!
У каждого человека в жизни есть мечта. У большинства она высокая, чистая и прекрасная. Моя тоже была своя. «Приземлённый ты человек,- говорила мне жена, — я тебя про мечту спрашиваю, а ты про какую-то собаку». Всё дело в том, что моей самой сокровенной мечтой была гончая. Блёсткая, голосистая, вязкая, гончая-мастер. Собак в нашей семье держали всегда, но таких, как мечтал я, не было. О них можно было услышать только из рассказов дедушки или прочитать у великих гончатников прошлого: Кишенского, Пахомова, Казанского. Собаки моего дяди, с которым я постигал науку гона, были, мягко говоря, далеки от идеала. По чернотропу они гоняли до первого скола, были страшно недокормлены, стомчивы, да и голосами не блистали. И хотя я много помогал Василичу в нагонке, всё равно это чужие собаки. Я же мечтал о своей, выращенной с выжлёнка, такой, чтобы любила меня больше жизни, находила в лесу после долгого гона, была верной и надёжной.
К моменту взросления, получения образования и создания семьи охота с гончими оставалась любимой. Закончил курсы по кинологии, получил звание эксперта по породам гончих. В Московском обществе охотников работал охотоведом, курировал около пятидесяти гончих собак этой организации. Но своей, выращенной с месячного выжлёнка, не было. Мечта жила внутри. Воплотить её мешали жилищные условия и работа. В квартире держал легавую, чтобы завести гончую-мечту, надо было уехать в деревню.
Я никогда не забывал о своей мечте. Бывало, после первого круга собаки дяди подбегали к хозяину – помогай. Вот тут-то я, положив ружье на плечо, давал волю своим мыслям. Моя-то точно не бросит, моя-то до убоя будет гонять! А сколько раз, охотясь на пролётную утку по Клязьме, я останавливался, услышав яркий гон чужих собак на том берегу, и, сорвав с головы фуражку, утирал навернувшуюся от фантастических звуков слезу. Кто знал, что творилось тогда в душе страстного гончатника?..
Наконец, моя мечта, хоть и пока неуклюжая, месячная пегая озорница, появилась в нашем деревенском доме. Не стоит описывать все хлопоты, которые приносит щенок хозяину, пока не станет молодой собакой. Мечта росла, крепла, превращаясь в настоящую гончую. Заливай, а имя придумано ещё до появления собаки на свет, к годовщине своего рождения превратился в красивого выжлеца.
Закончив весеннюю охоту годом ранее раньше назначенного срока, я 1 мая начал претворять в жизнь свою мечту. Двадцатое мая, день рассвет, Глубоцкого озеро, мой выжленок голосом погнал беляка! Семь минут длился первый гон. Счастью моему не было предела. Я ликовал, душа рвалась наружу. Таких радостных минут в жизни бывает немного. Забыв о правилах нагонки, я взял на поводок крутившегося на сколе выжленка и побежал домой. Ай да Заливка, ай да умница, погнал! Да голосок какой! Фигурный, с заливом! Мечта начинала сбываться.
Старый Василич поднялся поздним часом, потому что кроме него в этот момент никто не мог понять моего счастья. Опытный охотник по достоинству оценил мою радость, выпив с мною чарку водки на лавочке в садочке. Ах, какие это были времена!
После этого всё шло гладко. Восемнадцать, двадцать две, тридцать минут гона. Правда, после первого получаса скол обычно не выправлялся, несмотря на все наши старания. Я не унывал: придёт чернотроп, станет легче выправлять скол и всё получится. Иногда правда, случались заморочки. Явно натёкший выжлец уходил без голоса и пропадал где-то час, а то и два. Я страшно нервничал: как охотиться с такой собакой, где она, что делает? Вдруг помойку разоряет или под поезд влетела, а я стою тут и не знаю, что делать. Уже позже, по снегу, я понял, в чём дело. Будучи настоящим красногоном, Заливай проявлял необычайную вязкость по лисе.
Принюхавшись к старому, но сохранившему едва заметный запах лисьего следа, собака могла идти по нему на значительное расстояние — до двух-трех километров. Затем, пользуясь слухом, она преследовала зверя.
К счастью, у выжлëнка была ещё одна положительная черта: если во время гона он долгое время не слышал и не видел хозяина или зверь убежал прямой дорогой, умная собака возвращалась к владельцу. Со временем такие отлучки становились более продолжительными, но мне удалось выяснить «резерв» Заливы.
Он прекращал гон и приходил в то место, где меня последний раз видел, через три часа после того, как я его помыкал. И таким образом, если гон был за слухом, и я не знал, где искать собаку, оставалось только одно: ждать на месте расставания.
Но такое понимание собаки далось непросто. И сколько томительных минут, полных тревоги и даже страха пришлось пережить, ожидая своего вязкого выжлëнца.
Люди мучаются вопросом: что такое счастье? Для меня в те дни всё было предельно ясно. Счастье — это когда после трёх часов полного неведения, непонимания, расстройства и страха, после трёх часов пустого болтания по лесу и потери всех надежд вдруг раздавался топот, треск кустов, мелькала пёстрая рубашка и слюнявая морда моей собаки-мечты Заливая. Он тыкался мне в лицо и принимался лизать, радуясь долгожданной встрече. Да, тогда я знал, что такое счастье.
В начале октября добыли первого зайца. К концу удивительного месяца Заливай гонял косых уже больше часа, тем самым решив проблему злополучного первого серьёзного скола. Дни, проведённые с выжлецом в поле, становились чудесными. Некоторые запомнились на всю жизнь.
Тихий пасмурный день октября. В мелятнике под Омутищами выжлец явно наткнулся на жировку. Он крутится здесь уже полчаса. Мы с братом вытаптываем каждый кустик, пытаясь поднять запавшего беляка, но вскоре теряем веру в успех. Списывая неудачу на неопытного первоосенника, пытаемся отманить выжлеца и направить его в сторону большого леса. Вязкая собачка никак не хочет бросать ночной след, и мы вынуждены идти одни, надеясь, что выжлец вскоре нагонит нас. На развилке лесной дороги решаем всё же дождаться упрямца. Достаём термос и закуску. Уже закончена трапеза, а собак нет. Негодуя, я даю сигнал в охотничий рог. Вдруг слабый южный ветер доносит до нас заливистые звуки.
Порогами рванули к едва слышному голосу. Кросс километража пролетел, тихие звуки превратились в яркий гон. Ельник у мелятника заполонили чарующие голоса фигурного голоса гончей. Зайчик на малых кругах направился к Омутищам. Я успел добежать до любимого лаза, когда гон повернул на меня. Место прекрасно: небольшой лес-карандашник плавно поднимается на бугорок, уступая место корабельным соснам и кудрявым елям. Вždy любуюсь этим уголком родной России, а сегодня очарование усиливается прекрасными звуками гона! Мгновение, другое, и цветой зайчик мелькнул в карандашнике.
В конце декабря погода выдалась ясной и морозной. Более часа Заливай гонит зайца в болоте у чёрной речки, а мне никак не удаётся перенять косого. Очарованный музыкой гона, я всё время стараюсь быть под собакой и ношусь, утопая в сегу по мокрому ельнику. Ещё не могу поверить, что мой первоосенник гонит по снегу два-три часа и самостоятельно выправляет все сколы. Пытаюсь помочь, а вместо этого только оттаптываю зверя. Но вот, наконец, длительный скол. Нахожу это место и пытаюсь разобраться в следах. Подбегает выжлец, и мы вместе лазаем по болоту. Вдруг прямо из-под моей ноги взлетает белая молния, а Заливай мешает выстрелу, повиснув с диким рёвом на хвосте у зверя. Гон возобновляется с новой силой и уходит к бору. Вконец измотанный я присаживаюсь на поваленную берёзу и достаю термос с обжигающим чаем.
Я перекусываю под мелодичное эхо удаляющегося гона и думаю о том, что мечта сбылась: выжлёнок гоняет третий час, я наслаждаюсь его голосом, ожиданием зверя. Могу даже дать себе лёгкий отдых, зная, что пёс не бросит гонять. Свежий морозный воздух, яркое солнышко, красота окружающего леса… Из умиротворённого состояния выводит меня яркий гон, явно пересёкший Чёрную речку и направляющийся теперь на меня. Я только успеваю встать и взять в руки ружьё, когда косой, преследуемый настойчивым гонцом, вылезает на верный выстрел.
Пёстрая тропа поздней осенью. Несмотря на морозный гон, мой Заливай, уже второй год ведущий охоту, показывает отличную энергию. Первого зайца добыл через полтора часа после начала охоты, второго брат взял, когда гон перешёл двухчасовой рубеж. Наш упрямый выжлец снова в лесу и по тому, как яростно он рыщет, чувствуем, что вернёмся домой в темноте. Вот на краю просеки яркая помычка. Неистовый гон наполняет соседний ельник. Я узнаю этот голос Заливая, так потомок великого Шайтана Медведева гонит по красному. Ярость, страсть и сила слились воедино в голосе выжлеца.
Испуганная лисица выскакивает на просеку, где получает выстрел из ружья брата. Зверь не падает, а ковыляет в ели. Гон ненадолго останавливается, затем возобновляется с новой силой и переходит в рёв, крик и рычание. Забыв обо всём на свете, я быстро пробираюсь сквозь густые лапы елей и нахожу своего Заливaya, мёртвой хваткой вцепившегося в ещё живую лисицу.
Гончая превратила охоту в образ жизни. В дни отдыха собаки мысли постоянно были заняты гоном, подготовкой к предстоящей охоте, планированием новых маршрутов, перечитыванием классиков гончачества. Все житейские заботы отошли на второй план. Жизнь стала состоять только из охоты с гончей. Но счастье не вечно. В серый ноябрьский день всё закончилось.
Вчера лёг снежок. Серый крохотный зайчонок, которого Заливай раскопал на краю самого поля, спутал все карты. Хотели идти влево от Омутищ к Чёрной речке, а этот шалопай увёл вправо и начал лазить мелятником почти у самой железной дороги. Боясь, что зверёк выскочит на пути, я на очередном сколе взял выжлеца на поводок. Было потеряно много времени и идти по намеченному с утра маршруту казалось нецелесообразным. Двинулись к просеке, недалеко от которой гудело Горьковское шоссе. Вскоре наткнулись на свежую заячью жировку. Брат встал на просеке, а я на лесной тропинке, невдалеке от жировки.
Не было сомнений: сейчас выжлец помкнёт. Яркая помычка и пристальный гон. Заяц пролезает в ста шагах от меня и по дуге обходит брата. С интервалом в полторы минуты за ним, щедро отдавая голос, проходит Заливай. Гон направляется в сторону шоссе и вроде бы сходит со слуха. Мы ждём, когда заяц сделает круг и пролезет рядом с ложкой. Проходит минут сорок, а гона нет. Брат начинает волноваться, а я абсолютно спокоен: тысячу раз гоняли в этих местах и ни разу зверь не переходил шоссе.
Если сгорю, подойдёт к тебе. Давай, братец, чаю немного выпьем.
Сергей встревожен и, отказавшись от чая, идёт по гонному следу. Договорились так: если Заливай гоняет на той стороне шоссе, то брат выстрелит один раз в воздух, а если пёс придёт ко мне, я потрублю в рог. Почему тогда сердце не подсказало мне о беде? Я спокойно пил чай, а мой лучший друг уже был мёртв. Никакого предчувствия. Странно.
Двойной выстрел прошелестел холодным колючим чувством в груди, после второго такого двойного выстрела колени задрожали, во рту пересохло, а земля предательски поплыла под ногами. Я уже всё понял, а брат продолжал стрелять. Одной рукой подняв ружьё вверх, я раз за разом нажимал на курки и, не услышав собственных выстрелов, бросился к шоссе. Сергей шел навстречу, бережно, как ребёнка держа на руках безжизненное тело моей мечты. Он аккуратно положил Заливаю на снег, и тут я увидел небольшую рану в области виска. Моя мечта оборвалась под колёсами автомобиля во время яркого гона. Я опустился на колени, уткнулся лицом в голову моего дорогого Заливающего и горько заплакал…
За девять дней после смерти собаки снег не растаял и не выпал вновь. Теперь, возле могилы друга, я, опухший и небритый, тупо смотрел на следы последнего раза. Утирал слёзы, текущие одна за другой. Эти дни я не жил. Один кошмар. Даже водка перестала помогать. Наконец оторвав взгляд от следов, достал из рюкзака охотничий рог и трубил любимую мелодию Залива. Вдруг услышал топот знакомых ног. Хотел броситься навстречу, но трезвый мозг подсказал, что это плод воспалённого воображения.
Время прошло, а боль в сердце не стихает. Не уверен, смогу ли вновь встать. Буду ли снова пытаться начать всё с чистого листа? Слишком тяжело. Свет Залива был ярким, рана глубокой, исполнение мечты было прекрасным.
Сейчас, когда я охочусь с чужими псами и по каким-то причинам никак не могу подстрелить зверя, мне кажется — это Заливай ворожит. Ревнует, не выносит измен. В такие дни я поднимаю глаза к небу и отчётливо вижу его лукавую мордочку и радостно повиливающий гонок, а в душе у меня звучат строчки любимой песни.
Без тебя жить невозможно, память о тебе не покидает меня. Любовь моя к тебе была безупречной, больше никогда никого не полюблю.
