В горизонт скрылся поезд. Ник уселся на тюфяк из парусины с запасами и одеялом, которое ему подкинули из товарного вагона.
Почти так. Только багажного вагона не было, а рюкзак привёз сам на старых Жигулях. Было жарко. Было очень жарко. Пару дней назад не знал, куда себя деть, как избавиться от этой невыносимой жары. Москва была раскалена, как сковорода, и я жарился на ней, будто в масле, ворочаясь с боку на бок на своем диване. Ворочался, вяло перелистывая хэмингуэевские строки:
Вглядевшись сквозь листву, он зажмурился. После вновь открыл глаза и посмотрел вверх. В высоких ветвях дул ветер.
В Москве стояла сильная жара. Мне даже лень было пошевелиться, когда телефон неожиданно зазвонил на всю квартиру, будто ничего не происходило. Он звонил с такой энергией, а я всё никак не решался ответить. Не надо было даже вставать – он был рядом, нужно было только протянуть руку.
С рыбалки вернулся мой приятель и спешил поделиться подробностями, как и телефон, похоже, не испытывая перегрева. Был он за Тверью, на известной нам охотничье-рыболовной базе «Давыдово», от которой совсем недалеко до речки с поэтичным названием Медведица.
Кушая сигарету, вытянув ноги, Ник заметил, что из-под земли на шерстяной носок взобрался черный кузнечик.
Через три часа присел я на свой огромный рюкзак. Еще через два часа выгрузился на поляне, зеленой, тенистой, под вековыми липами, растущими перед домом. Оставшись с основными вещами, отправился я в путь.
Ник поднялся на ноги, прислонился спиной к мешку, лежащему на пне, и продел руки в ременные петли. Стоя на вершине холма с мешком на спине, он смотрел через равнину на реку, потом свернул с дороги и стал спускаться по склону холма.
Проехав немного, я заметил воду. Обйдя заросший овраг, из которого текла когда-то река, взор мой устремился на неё. После поездки рубашку пришлось отжать.
Погружение было кратким, но наполненным счастьем. Уха для ужина готовилась без труда.
Усталость овладела им, и идти по бездорожью под палящим солнцем становилось все тяжелее. К счастью, до реки всего миля, достаточно свернуть налево.
Время уже было далеко за полдень.
Необычно, но меня охватило желание поесть и в такое знойное время.
Ник сбросил мешок, поставил чехол с удочками на землю и искал ровную площадку для лагеря. Hunger побуждал его скорее начать готовить, но он решил первым разбить лагерь.
Я не успел развести костер, как над головой прогремело. Туча нависла над лесом, дождь должен был начаться в любую минуту. Все замерло в ожидании ливня. Перед грозой хорошо ловится щука. Не думая о еде, я схватил свой любимый спиннинг «Зубр». Передо мной из воды торчал большой куст, за ним был омут.
Водные потоки, обтекавшие куст, образовывали водоворот. Вертушка заблестела на солнце медным цветом и улетела туда, где воды скручивались в воронку. Первая поклёвка оказалась без результата. Вторая тоже. Было бы слишком невероятно, если бы первый заброс… Рыбалка вдруг дрогнула, изогнулась, и рука почувствовала того, кто взял блесну. Большая, сильная рыба шла на другом конце лески.
В лесе резко дёрнуло удочку. Ник подсек, и удилище взметнулось, натянувшееся, словно живое, согнутое наполовину, готовое разломиться. Лес вытягивался из воды, всё сильнее, всё напряжённее. Ник ощутил: ещё секунда – и поводок порвётся.
Я вытащил рыбу к берегу. Рядом с водой росла осока около метра, болото топкое, подсака не было, требовалась осторожность. Схватив рукой за голову, я вытащил ее на берег. Это был почти двухкилограммовый жерех.
Его первый жерех получился превосходным. Хвостом бил землю, выгибаясь золотой дугой и кося на меня желто-зеленым глазом. Превосходный. Посадил его на кукан, и тот заволновался, поводя жестким спинным перьями. В самом деле, он был хорош.
Я продолжал ловить рыбу, не обращая внимания на ливень, но ждем поклевок больше не было. Гроза неожиданно прекратилась. Лес наполнился ароматами после дождя. Вдруг я понял, что страшно голоден.
Уха из свежего улова, сваренная на костре, – настоящая вкуснятина. После городского зноя приятно спать в прохладе под открытым небом. Лесные звуки: шорохи, шаги – всё это мешает уснуть, несмотря на усталость.
Ещё не рассвело, когда я проснулся на следующий день. Но уже достаточно светло и можно было ловить. В отсутствии дневной жары дышалось легко, спокойно можно было ловить, не истекая потом. Я не спеша двинулся вверх по реке, попутно бросая спиннинг везде, где рыба могла ждать мою блесну. Клевали окуни, мелкие щучки. Пройдя немного, я, не рассчитав, забросил блесну на островок и зацепил. Блесна была самодельная, на нее вчера поймал жереха, отрывать было жалко. Ранним утром, прохладно, но блесну отрывать не хотелось. Раздеться совсем недолго. Оказалось поплавать, освежиться было очень даже хорошо.
Проходя мимо стремительного ручья, я бросил спиннинг. Немедленно кто-то ударил по блесне, и рыба начала вертеться в воде широкими петлями. Мелкая рыба взмывала из воды веерами и снова опускалась обратно. Леса задрожала, но устояла. Соперником оказался ещё один жерех.
После завтрака я расслаблялся. В спешке не было необходимости. Можно было просто полежать в тени и любоваться облаками, или уснуть, если вдруг придёт сон…
Я начал сборы, попрощавшись с доброжелательной базой «Давыдово».
Ник поднялся на коряге, удерживая удочку; сачок свисал с пояса; потом он сошёл в реку и шагая по воде, направился к берегу. Он вышел на берег и пошёл прямо через лес в сторону холмов.
