В заметках фенолога, опубликованных 5 апреля 1950 года в «Вечерней Москве», писатель-натуралист Дмитрий Павлович Зуев писал: «… Первый период весны сначала вышел вперед, но позднее (27–28 марта) замедлился позимком. Проталины прикрыло снегом. … Непостоянен обманщик-апрель: «на дню семь погод»».
В течение полувека апрель ни разу не был холоднее марта, ни теплее мая.
По информации Зуева, в Москве в день Благовещения (7 апреля 1951 года) выпал сильный снег. Такая же зима вернулась в 1955 году: 22 апреля Подмосковье покрылось снегом, создавая ощущение февраля. В 1954 году апрель также показал «зимние замашки», которые продлились с 8 по 12 число.
В 1948 году, по данным Дмитрия Павловича, черемуха расцвела на полмесяца раньше среднего срока (18 мая). Самый ранний срок ее цветения в Подмосковье был зафиксирован 4 мая 1920 года. До этого момента черемуха у нас не зацветала. Черемуха открывает третий этап фенологической весны — до отцветания сирени.
В текущем году черемуха на Мещере зацвела 25 апреля, что соответствует срокам за последние пятнадцать лет. Это означает, что относительно наблюдений за цветением черемухи за полвека этот период сдвинулся с середины мая на вторую половину апреля. Весна не останавливается в своем «изобретении», и уже несколько лет подряд цветение черемухи совпадает с цветением сирени, иногда разница между ними всего лишь в неделю.
Много лет кряду сезон «неодетой весны», так назвал его М.М. Пришвин, когда охота на тягу ещё актуальна, существенно сократился. Весна «шагает» прямо в лето, минуя период снеготаяния.
В этом году весна, словно заблудившаяся в зимних месяцах, прошла по их безснежью и решила одеться в зимние одежды перед своим временем. За три дня она укутала березовые рощи молодой листвой, не дав насладиться красотой долго.
Главным виновником этой странной весны является зима, которая забыла о своем времени года. Она оставила метели, морозы, вьюги и сосульки, надела дни плотной небесной тьмой, непробиваемой солнечным светом, и провела весь свой сезон без снега, навевая тоску и дремоту.
Какое разнообразие зим! Но чтобы так мало снега, раньше такого не было. В январе еще ждали осадков, верили, что белый покров прикроет землю, уставшую от затянувшейся осени, а в феврале все надежды угасли.
В этой зиме не случилось и оттепель, с дождями, какими обычно сопровождаются перемены погоды, будто в облачных хранилищах пропала вся вода, предназначенная для снегопадов и ливней.
Зима пыталась выдавать себя за весну, но всё получалось плохо. Её контраст не был таким ярким, блестящим и атмосферным, как у настоящей весны, когда тают снега, вода течет по земле, а лужи заполняют низины и лесные дороги. В прозрачных озерцах отражаются голубое небо или россыпи звезд. А вечером вальдшнепа или на заре глухаря внезапно задувает легкий ветер из глубины леса, перемешанный с ароматом листвы и молодой хвои. Дух оттаявшей земли радует душу так, что словами не передать.
Даже увеличивающаяся с каждым днем длительность светового дня не давала зиме той «весенней картины», которую так хотелось увидеть. Ждали настоящую весну. И она пришла в марте. Правда, без капелей, но уже с солнцем, заметным теплом и контрастом погоды, как и ожидалось. 11 апреля у кормушки, среди синиц, заметил десяток зябликов. Обрадовался. Вот она, весна!
14 марта на Евдокию прогрелась до +18 градусов, бабочки оживились, появились комариные «толкунки», расцвел мать-и-мачеха, и даже проснувшийся шмель загудел в ветвях орешника, покрытого пыльцой. На вербах опушились «котики», готовые совсем скоро выдать медовый цвет.
Отсутствие половодья, которого так желали, держало лесные речушки в своих берегах. На лугах колосилась не примятая снегом сухая трава, и даже кюветы у дорог были наглухо сухими. Полез раньше времени иксодовый клещ, и каждый поход в лес приносил богатый «урожай» по его сбору.
Длина дня явно меньше типичной для апреля, поэтому, хотя весна наступает раньше обычного, её ход пока неравномерен.
Через три дня, на Герасима, грачи на крыле зиму привезли. Вьюжна опомнилась и, как тогда показалось, решила на посошок метелью поиграть.
Этот снег не внушил страха всем. Возврат зимних холодов в первый весенний месяц — обычное явление. В «нормальные» зимы на это не обращают внимания. Но на фоне прошедшей зимы, когда ждали снега как манны небесной, обильная метель в середине марта воспринимается совсем иначе, с упрёком весне.
К счастью, мартовский снег был непродолжительным. Он пролежал небольшой срок и растаял. Вернулась сухость, установился высокий температурный показатель, и складывалось впечатление, что на календаре не март, а вторая половина апреля, оттого охота активизировалась.
Может быть, уже присутствует охотничья жажда? В марте на Подмосковной Мещере случалось наблюдать стремление вальдшнепов к вылету, а в двадцатых числах часто удавалось услышать первых долгоносиков. Бывало и так, что вокруг снега, проталины нет, но вечера жаркие, ветреные, а охотничья жажда уже есть.
В этом году весна была необычной. Несмотря на то, что погода в начале марта обещала раннюю весну, ничего подобного не наблюдалось. Старое правило о том, что вальдшнепы появляются вместе с первыми проталинами, не оправдалось.
Даже без пения птиц в предрассветный час молчаливые утра намекали, что весна только просыпается, а апрельская обстановка в лесу — лишь неудачная декорация, устроенная зимой и сама себя обделившая снегом. В этой тишине зорь ощущалось напряжение, будто скоро должно произойти нечто в природе. Но что именно?
На глухариных токах атмосферы было недостаточно, как хотелось бы. Позднее начало токования в разгар темнозорья и ранний уход на землю уже не удивляли. Но отсутствие азарта в токовании, проявлявшееся в долгих паузах, отсутствии копалух и раннем покидании тока, прямо указывали на то, что тока находились ещё в самой ранней фазе своего развития. Необычная зима и бесснежное начало марта не «сдвинули» их с привычного ритма.
В конце марта глухарки стали активно прилетать на ток. 25 марта, утром, на пороге рассвета, находясь в сосновом мелколесье на окраине тока, я услышал первого вальдшнепа в эту весну.
В дальнейших беседах со стрелками ко мне приводили другие цифры начала охоты. Все, однако, попадали в рамки привычных сроков лова на Московской Мещере за последний двадцатилетний период.
Первые весенние тяги были слабыми. 25 марта вечером и с заката до полной темноты 27–30 марта наблюдалось не более двух-трех валюшней. Чем больше увеличивался день, «откатывая» наступление темноты, тем позже начиналась тяга. Но в конце марта еще быстро наступает вечер; от заката до полной темноты время коротко, поэтому тяга по продолжительности мала.
4 апреля. После теплого дня (+16 °С) наблюдалась изумительная вальдшнепиная зорька: 18 вальдшнепов с интервалом между тянущими куликами не более 5–10 минут, тяга до глубокой темноты. Безусловно — пролет!
В обстановке ранней весны охотники из руководящих кругов обсудили возможность перенести сроки охоты в Подмосковье на неделю раньше установленного графика: юг области – с 12 апреля, север – с 19 апреля. Решение приняли.
Раскроем сразу: это единственный случай за всю историю открытия весенней охоты, когда изменены установленные законом календарные сроки. Если бы не внезапная «поздняя» весна, изменение сроков охоты принесло бы пользу. Но получилось так, как получилось. Возникло ощущение, что все чиновники, принимавшие решение о переносе сроков, будто сговорились с объектами охоты. В первую очередь – с вальдшнепами.
Не было ли известно о прогнозе погоды на 5 дней до переноса срока охоты? Гидрометцентр за неделю предупреждал о непогоде и не советовал менять зимнюю резину на летнюю. Не знали ли «верхи» о предстоящих природных катаклизмах? В итоге хорошо начатое дело закончилось, как всегда, неожиданно.
Ночью с 5 на 6 апреля, в праздник Благовещения, повалил такой снег, что к утру 7 апреля не пройти ни в поле, ни в лесу. Мороз усилил зимний дух. В таком случае какие вальдшнепы? В лес на ток глухариный тоже невозможно было пройти: снег почти по колено. На лесных озерах и по берегам речушек, на болотных омутках встал лед. Какая тут охота с подсадной! Но охота с подсадной – отдельная тема, и нагрянувшие холода ей не очень помешали. А вот вальдшнепы… Их словно снегопад с угодий стер!
Охотники юга Московской области больше других пострадали от аномально холодного периода с 5 по 16 апреля, так как именно в это время на юге Подмосковья была открыта охота. Охотники северной части области воспользовались последними пятью днями сезона.
По прошествии недели холодов жажда самки вальдшнепа восстанавливалась медленно, почти с опаской. Лишь 17 апреля весна пробудилась, и внезапно установившееся тепло до +20° и выше «толкнуло» ее в лето. Начался стремительный прилет птиц: черные дрозды, зарянки, их пением ожили рассветы. Тут же появились трясогузки. Гусиные стаи двинулись на север (первые были замечены еще до позимка). Вскоре на березах появился лист, зацвела медовым цветом верба, молодая трава зеленела изумрудом, зазвучали лягушачьи хороводы, которые прежде останавливал холод, и голос кукушки звучал в одетых лесах (первое кукование 22 апреля). 18 апреля в вечернюю тягу вновь был пролет вальдшнепа: 16 птиц за зорю. Но это была единственная и последняя хорошая тяга в охотничий сезон на севере Подмосковной Мещеры. После этого тяга на моих вечерках ограничивалась двумя-тремя вальдшнепами.
С возвращением цвета черемухи снова похолодало. Май в подмосковной Мешере появился не только с густой первоцветами зельёй, но и с заморозками, а иногда и снегом.
Изучая текущую необычную весну и сравнивая её с прошлыми, можно утверждать: доверять раннему мартовско-апрельскому теплу не стоит, а тем более идти за ним, так как оно обманчиво. Сами сроки охоты, в частности на вальдшнепа, уже давно ориентируются на увеличение, хотя бы на 16 календарных дней, или же на столько же с распределением по всему апрелю, с обязательными днями покоя. Это было бы разумно!
Чиновникам от охоты стоит сотрудничать с Гидрометцентром, чтобы не разочаровать ни охотников, ни губернатора, доверивших им прогнозы погоды в этом сложном весеннем периоде.
