Фирменное блюдо многих приморских турецких базарчиков – «балик экмек». «Балик» — это рыба, а «экмек» — хлеб. По-другому — это рыбный бутерброд. Хлебец-булка (это основная хлебная еда турков) надрезается и туда вкладывается поджаренная рыбная тушка или пластинка рыбного филе. Меня заинтересовал способ, каким готовится рыба и преподносится бутерброд.
Я недаром употребил это словечко из ресторанного обихода. Ведь едоки в турецких кафешках и тавернах зачастую являются одновременно и зрителями. Блюда, как правило, творятся на их глазах. Последнюю точку в приготовлении «балик экмек» ставит дошечка с ручкой, похожая на терку, какой сглаживаются стены после штукатурки.
Деревянной плоскостью рыба, как утюгом, сильно прижимается к раскаленной сковороде. Как бы припекается. Так же припекается и сам бутерброд. Выглядит это весьма эффектно. А главное, артистично и весело. С пылу, жару, припеку изысканное лакомство преподносится очередному клиенту-зрителю. Мне подумалось, что подобную технологию можно применить и у нас. Скажем, припечь того же окунька или ломтик судака. И рыбный бутерброд нам под силу сотворить. Хлебушек только другой – с родным пшеничным или ржаным запашком…
Это просто жизнь. Среди всех народов, в разных краях и странах. День за днем. Месяц за месяцем. Год за годом. Век за веком. Я уверен, в деталях и мгновениях этой жизни — суть нашего земного бытия. Того, что было, есть и будет (если, конечно, будет!).
Гюстав Флобер, побывавший в Египте в девятнадцатом веке, под впечатлением его древностей, на фоне которых так «бледно» выглядела суетная жизнь простых египтян, писал: «Так копошится маленькая жизнь среди развалин жизни куда более величественной». Написал, как увиделось. Как сегодня видится толпам туристов.
На эту простую суетную жизнь тоже, конечно, смотрят, даже порою обращают внитмание, но многого не замечают, тем более не откладывают в памяти. Для меня же — это главный «путешественный» интерес, как профессональный, так и просто житейский. В разных землях и странах я люблю наблюдать, как люди готовят и преподносят еду. Каждый кулинар, повар, домохозяйка, торговец обладающие артистическими задатками, стараются реализовать их во время рождения нового блюда, его подачи на стол, продажи (о ней тоже речь).
Особенно зрелищны в отношении обработки продуктов, их приготовления и преподнесения едокам (пусть даже потенциальным!) ярмарки и базары. Загляни в каплю воды, и ты увидишь весь мир.
Побывай на базаре, и тебе многогранно и откровенно откроется незнакомая страна. Я уверен, что, если хочешь лучше ее узнать, ощутить колорит, вкусить ее изюминки, окунуться в ее житейские заботы, понять, чем и как дышит местный люд, отправляйся на рынок. Он отдельная, пожалуй, самая характерная достопримечательность страны со своими гидами, смотрителями, туристическими аттракционными завлекаловками, сувенирными экспозициями. Здесь все продают и покупают, а еще пробуют, тут же на месте часто и потребляют или просто рассматривают, примеряют, любуются, изучают.
Летопись моих странствий – это самые разнообразные базарные истории. Упомяну здесь лишь рыбные. Везде меня, как магнитом, притягивало именно к ним.
Узнав, что своеобразная рыбная столица Шри-Ланке – прибрежный городок Негомбо – находится всего в пятнадцати километрах от аэропорта, я, не раздумывая, направился туда. Может, воображение мое работало слишком бурно, а, может, на самом деле было так, но еще на окраинных улочках, на которых тесно друг к другу лепились рыбацкие хижины, я ощутил запах соленой воды и рыбы.
По другому здесь, наверное, и не могло быть. Лагуны, берега канальчиков, мимо которых я пробирался к океану (куда же еще!) были уставлены лодками, катерами, яхтами различных конструкций. Во многих местах между деревьями, столбами были развешены белые треугольные флажки с изображением рыбы и креста. По ним я и определил дорогу к рыбному базарчику.
Это, пожалуй, самое оживленное и веселое место в городе. Тут и продавцы, и покупатели, и туристы, и слоняющиеся без дела нищие. Тунцы, бараккуды, макрели, марлины, сарганы, групперы, акулы, крабы, креветки, омары, кальмары – рыбная живность самых различных видов и размеров, целиком и по частям. Настоящий ихтиологический музей.
Рыбу продают в свежем виде, но большую часть сушат, разложив на огромных полотнищах прямо на берегу. Побродив по базарчику и набив карманы сухой рыбной мелочевкой, я облюбовал укромное местечко на каменистом мысу и, расположившись там с кружкой чая, стал наблюдать за парусниками, тихо и торжественно выходящими из залива в океан.
Путешествуя по Египту, я задержался в Хургаде. Очень быстро мне наскучила ее курортная жизнь. Везде тебя привечают, везде тебе рады, везде ты желанный гость. Если…у тебя есть деньги.
Бакшиш нередко требуют даже за простое любопытство. Оно, конечно, не порок, но в некоторых случаях не стоит излишне его проявлять. Или делать это так, как будто твой интерес вызван лишь уважением к хозяевам. Как будто этим ты им делаешь большое одолжение, и они даже обязаны чем-нибудь тебя за это отблагодарить.
Это уже игра. Исключительно игра. Лучше всего она мне удавалась на рыбном рынке рядом с рыбацким портом. Перед входом , кстати, под арабской надписью красовалось и название по-русски «Свежая рыба у Али Мусса».
Интересно и приятно смотреть, как люди работают. Мне вдвойне доставляет удовольствие зрелище процесса добычи рыбы (пусть даже подготовки к ней), продажа улова, его обработки, приготовления и потребления.
Вот рыбаки снаряжают маленький траулер для выхода в море. Кто латает сети, кто возится с мотором, кто с мешками, тюками, ящиками бегает туда-сюда по трапу, кто гоняет чаи. Одеты просто, небрежно, пестро. Легки на подъем, раскованы, веселы, разговорчивы. «Туна», — объясняет он мне надпись на носу судна. «А там вон «Бараккуда», дальше «Кальмар».
Как я понял, это имена рыбацких траулеров. У каждого свое имя и своя добыча. И свой морской путь, который не оставляет следов. Над рубкой «Туны» рядом с бесзвучно трепещущим египетским флагом примостилась чайка. Резко поворачивает голову в сторону то ли звуков, то ли запахов, то картинок. Не поймешь, на что она реагирует, что вдруг привлекает ее внимание. Да и птица вряд ли это понимает. Но головой вертит – любопытствует.
Вдоль причала степенно прохаживается старик. Впалый рот, плотно сжатые губы скрывают отсутствие зубов, темное лицо испещрено глубокими морщинами похожими на шрамы. Это капитан Абдулла. Так он представляется туристам. Может, и не капитан. Может, и не Абдулла. Но это как раз и не важно. Игра есть игра. Туристам она нравится. Старику тоже доставляет удовольствие.
Едва у него что-то спрашивают, как он на неожиданно довольно сносном английском языке начинает подробно рассказывать о Красном море, его островах, подводных обитателях и рыбаках, о том, куда их суда ходят, за сколько времени добираются до Суэца, Синая, Саудовской Аравии, с какими трофеями возвращаются.
Не всем это интересно, не все дослушивают до конца. За беседу Абдулла просит маленькое вознаграждение . Всего один доллар. Понятно, далеко не все готовы расстаться с этой суммой. Кому-то гонорар кажется неуместным, кому-то просто лень лезть за кошельком.
Старик не обижается. Бывшему капитану (пусть даже это роль) не гоже попрошайничать. Он молча отходит в сторону, садится на нос баркаса и терпеливо ждет очередного слушателя.
У финнов, как и у карелов, популярна молочная о Скуха. Мне как-то на Севере довелось ее попробовать. Ничего особенного. Сваренная в молоке «красная» рыба (кажется, это был лосось), картоха, крупно порезанная, какие-то приправы. Так себе супчик, ни в какое сравнение с днепровской плавневой юшкой.
В Рованиеми после посещения «офиса» Санта-Клауса мой спутник, который падок до разных экзотических деликатесов, заказал в местном ресторанчике молочную уху. Обошлась она ему в двадцать евро. С разрешения официантки я сидел напротив и фиксировал его судорожные глотки. Между ними монотонно бубнил: «Ничего, вкусно, сойдет».
Однако он бесстрашно и терпеливо выхлебал всю тарелку. При этом, правда, периодически перчил блюдо и два раз просил хлебную добавку. От традиционного кострового ужина в этот вечер он отказался.
Пожалуй, вывод один: пробуя чужую пищу, нужно быть очень осторожным, не соблазняясь заморским деликатесом, «халявным» угощением, не жадничая и не объедаясь заморским деликатесом, соблюдая меру в потреблении незнакомого продукта. Больше любопытствуй глазами, чем желудком.
…Культура народа – это и воспитание, и этикет, и мода, и религия, и конечно же привычка наполнять желудок определенными продуктами. В том числе и привычка особым манером их обрабатывать, приготавливать, и преподносить едокам. Может, даже это главное в культурной (так называемой?) жизни многих из нас.
Однажды мне даже подумалось, что, скажем, если есть «кукурузная» культура, скажем, мексиканцев, то почему бы не быть «рисовой» культуре азиатов, «банановой» африканцев и само собой или «рыбной» культуре народов, живущих рыбным промыслом, скажем, японцев или наших поморов.
Мы есть то, что едим. В том числе, и как, где и с кем (и даже для кого!) это зрим. «Хлеба и зрелищ!», — требовали в старину (под «хлебом», кстати, можно подразумевать и тот же рыбный продукт).
На совместимости этого (и даже единстве!) держатся жизненные устои людей всех времен и народов.
