Подъезжая к месту облавной охоты в самый дальний угол егерского обхода, мы увидели несколько автомашин с большим количеством охотников. Это была смоленская команда волчатников, которая почти неделю преследовала волчью стаю из пяти голов
Волки пересекли границу Смоленской области и уже в нашей, Московской задрали оленя, а затем, сытые, были обложены в лесном массиве. В сложившейся ситуации о нашей облавной охоте на кабана не могло быть и речи, и потому наша команда вместе с егерем выразила готовность стать вместе с волчатниками на стрелковые номера.
Охотовед смоленской команды Сергей Моталыга, которого хорошо знал наш егерь, быстро ввел всех в курс дела и указал предполагаемое место, где находятся волки.
Подъехало еще несколько вызванных по рации автомашин. В них оказались подростки-загонщики. Без лишней суеты, надев оранжевые жилеты, они сразу вместе со старшим, имеющим рацию, были отправлены на машинах к месту начала загона. Стрелки, чтобы не подшуметь зверя, были отправлены на номера пешим ходом.
По моим подсчетам, принимавших участие в охоте было не менее ста человек. Стрелковые номера ставились по припорошенной снегом квартальной дороге, на которую стронутые загонщиками со стороны поля волки по всем правилам загонной охоты должны были выйти. Были обложены четыре квартала. Длина стрелковой линии составляла более четырех километров. Хорошо зная местность и предполагаемое местонахождение волков, я сам напросился поставить меня на номер на краю неглубокого, единственного в загоне оврага, где, по моим расчетам, мог появиться зверь.
Отоптавшись и зарядив в нарезной ствол для надежности полуоболочку, а в гладкий — волчью картечь, я начал осматривать местность и отмечать возможные места появления зверя. Низина оврага заросшего мелким кустарником, хорошо просматривалась, и мне был виден соседний номер, стоящий метрах в восьмидесяти от меня на противоположной стороне. Это был охотник средних лет из смоленской команды, в очках, с простенькой курковой «тулкой». Он стоял открыто в неудобном для стрельбы месте, где его поставил распорядитель охоты и, видимо, поняв это, занял более выгодную позицию, взобравшись на толстый комель ствола поваленной ветром сухой ели.
Я мысленно похвалил его действия, ведь ему сверху будет виден весь овраг и низ широкого придорожного кювета, который волки не смогут перепрыгнуть и, выбираясь из него, наверняка замедлят свой ход и подставят себя под верный выстрел.
Через час напряженного ожидания послышались негромкие голоса загонщиков, и тут же из низины с противоположной стороны оврага выскочила волчица. Она безостановочно бежала прямо на соседний номер. Некрупная, видимо, молодая, быстро семеня ногами, прижав брюхо к дороге, она быстро перебежала ее и скрылась в придорожном кювете, затем, выскочив из него, оказалась в пяти метрах от охотника, обежала поваленную ель и замелькала в густом лесу. И только тут я услышал запоздалый дуплет по убегающему зверю, когда он был уже на приличном расстоянии от стрелка.
— Проспал волка, очкарик! — невольно вырвалось у меня. — Упустил возможность стрелять наверняка в штык по набегающему зверю!
При этом все мое внимание было приковано к лесу на противоположной стороне дороги. Оттуда вслед за волчицей должны были выскочить оставшиеся в загоне звери. Но они так и не появились. Не было слышно и стрельбы.
Через какое-то время на дорогу стали выходить загонщики, которые рассказали, что волки вопреки всему вышли из загона в чистое поле, прорвавшись через безоружных загонщиков. Стали сниматься с номеров охотники и подходить к месту, где была стрельба по зверю. Сразу по следу волчицы были отправлены двое охотников, которые, вернувшись, сказали, что она на махах без каких-либо признаков ранения ушла вглубь леса.
Последовало и наказание стрелку, упустившему зверя. По давно установленным правилам за подобный промах охотник должен был выставить коллективу аж целый ящик водки. Сурово, но, как сказал наш егерь, справедливо. Ведь сколько техники было задействовано, сколько бензина сожжено и народа оторвано от своих дел! И вот теперь эта волчица наплодит себе подобных, и ее потомство нанесет урон нашему охотхозяйству. Сколько копытных, особенно кабаньего молодняка, изведет этот прожорливый зверь!
Сам стрелок ничего не говорил, не оправдывался и принял наказание как должное. Да и о чем говорить, все и так ясно и понятно, глядя на следы волчицы рядом с номером.
Возвратившись к своим машинам и простившись со смоленской командой, мы успели сделать короткий загон, но и он оказался неудачным.
Уже по-темному мы с егерем Виталием возвращались домой в одном автомобиле, и все наши разговоры сводились к одному — к ящику водки. Виталий был большой любитель поднять стопку (да не одну) на кровях, после удачной охоты и считал, что пора бы и нам ввести подобное наказание за каждый промах на охоте. Я возражал ему: «Почему надо наказывать именно водкой? Ведь можно все перевести в денежный эквивалент для покупки того же бензина, запчастей для снегоходов и ремонта охотбаз».
Но егерь стоял на своем: охотники, говорил он, часто приезжали к нему с непристреленным оружием, стреляли плохо, делали много подранков, которых не всегда удавалось добрать, а уж такой позор, который произошел сегодня, можно смыть только водкой. И мне, видевшему это, трудно было не согласиться.
В то время с волками велась непримиримая война. При появлении их на территории охотхозяйств тут же организовывались команды по их уничтожению. Егеря не сидели на месте. Все поля и лесные квартальные просеки были изъезжены снегоходами. Все было под контролем!
И вскоре, общаясь с егерем нашего хозяйства Володей Ермаковым, я узнал, что смоленской команде волчатников все же удалось обложить и удачно отстрелять двух матерых волков.
Егеря нашего Уваровского охотхозяйства тоже хорошо проявили себя. Обложили в воспроизводственном участке шестерых волков. Волевым решением нашего председателя Анатолия Черноухова были собраны воедино все приехавшие на облавные охоты по копытным команды охотников. Был обложен большой, в несколько кварталов участок леса. Из шестерых волков четырех отстреляли, еще одного, крепко раненного, добрали на следующий день.
Я в качестве загонщика вместе с егерями участвовал в этой облаве. Порадовало, что одного из волков «срезал» мой хороший приятель Михаил Врублевский.
Охота на копытных уже подходила к завершению, и тут совершенно случайно и неожиданно история с волчицей получила свое продолжение. Тот же егерь Виталий пригласил меня на охоту по копытным в свои любимые дальние кварталы, которые граничили со Смоленской областью. Волею случая были расставлены номера в том самом квартале, где скрылась почти месяц назад волчица. Загон оказался пустым, и загонщики на вопрос егеря «Что, видели?» лишь разводили руками: «Зверя нет».
Однако один молодой и, видимо, неопытный загонщик сказал: «Видели дохлую собаку». При этих словах мы с егерем переглянулись и без слов отправились по следам загонщика. Шли по неглубокому снегу совсем недолго. Изрядно потрепанная пернатыми волчица лежала на боку.
Расклеванное место попадания одной единственной картечины, со спины под ребра, не было сквозным. Входная рана не кровянила на снегу, и смерть настигла волчицу на бегу от внутреннего кровоизлияния. Охотникам, которые шли за ней по следу, нужно было пройти всего каких-то сто метров, и их поиск был бы успешным. Вот тебе и очкарик! Оказывается, не промахнулся!
Виталий не без сожаления вспомнил о выпитом уже ящике водки и пообещал, что обязательно сообщит на смоленскую охотбазу о нашей находке. И слово свое он сдержал.
