Смена объектов охоты с зайцев на копытных потребовала четвероногого помощника. Для сибиряка выбор очевиден — лайка. Но какая? Западносибирская или восточносибирская? Восточники крупнее, выше ростом, но западники быстрее, ловчее, что важно при охоте на копытных. Решил завести оба вида и сравнить их в деле.
Осознанность и опыт, казалось мне, не защитили от печальных ошибок. Мой первый кобель Абрек погиб под секачом, не успев взрослеть. Возможно, вины моей в этом нет (натаскивал молодого кобеля по угодьям, был без оружия, на нежелательные встречи не рассчитывал). Всё же всегда надо спрашивать себя: виноват хозяин в том, что собака не слушалась команд, в том, что пошел гулять с кобелем туда, где можно встретить двухсоткилограммового кабана. А обиднее всего то, что секача этого год кормил в вольере, от подсвинка до взрослого зверя, потом отпустил в угодья с остальными. И он ответил на это злом.
У меня остался полугодовалый восточный пес по имени Чингиз. Я приступил к его дрессировке, сфокусировавшись на безусловном выполнении команд «нельзя» и «ко мне». Имея опыт воспитания гончих, решил переложить лайку на него. Как выводят гончих с охоты валторной, так и я научил Чингиза подбегать к хозяину при звуке горна. Понимал, что не стоит увлекаться дрессировкой лайки, можно испортить его охотничьи качества.
Лайки — универсальная порода собак, с которыми можно охотиться на различную дичь, от утки до медведя. Её многогранность не страдает так же, как, например, у дратхаара, который умеет многое, но не идеально. Лайка адаптируется под потребности охотника; если хозяин с щенячьего возраста выводит собаку на пушного зверя и птицу, то она станет «мелочовщицей», а если на крупного зверя, то «зверовой». Лайка проявляет лютую агрессию к диким животным, но мягкость и ласку адресует людям и домашним животным, особенно своим. Довольно редки случаи «скотниц», которые могут задушить соседскую утку или зарезать овец, но это исключения, и таких необходимо удалять из породы.
Лайки проницательны, быстро учатся и приспосабливаются к обстановке, в отличие от гончих, многие действия которых основаны на инстинктах. Кажется, у лаек есть чувство юмора, а это свидетельство ума. По крайней мере обижаться они точно умеют. Лайки обладают превосходным обонянием, даже верховым, быстры, ловки и выносливы, отважны, но без чрезмерного рвения, у них прекрасная реакция, и опытная лайка никогда не подвергнет себя опасности. Для себя я понял, что нельзя думать, будто идешь на охоту с лайкой. Нет, это собака идет на охоту, а ты лишь несешь ружье. Если лайка поняла суть охоты, то не стоит вмешиваться в процесс, она сама знает, что делать.
Приняв решение провести эксперимент, я для Чингиза приобрёл щенка волкособа из рода, ведущего своё начало от суки в третьем колене. По этой породе много читал, знал как её сильные стороны, так и возможные проблемы. Пес получил кличку — Серый — по наследству.
К началу сезона охоты на лося у меня уже была пара откормленных кобелей. Возраст их соответствовал второй осени. Несколько раз я проверял их на барсуках. Морды сначала были изгрызены полностью, но быстро сориентировались и с третьего раза брали барсука на растяжку без царапин. Дважды вывозил их в соседние угодья на кабана, и со второго раза взял подсвинка, которого собаки тоже взяли в растяжку, как и барсука…
Бумага есть, немного снега, тепло — сезон начат. Сначала искали на полях, потом в лесных просеках, прошли по лесу. Увиделись группы косуль, но собаки, пробежав за ними сто метров, прекращали погоню, заметив мое безразличие. Чингиз постоянно крутился рядом, поиск занимал не более пятисот метров, но это из-за неопытности, а Серый уходил далеко и появлялся с докладом не чаще двух раз за час. Сдалека глядит в глаза, убеждается, что я его заметил, и уже мчится в другую сторону.
Температура поднялась почти до нуля. Высокие сосны касались темных низких облаков. Иногда мелькали мокрые снежинки. К обеду снег почти прошел; я шел по краю соснового бора без всякой надежды: чернотроп не склонен к выслеживанию, и тающий снег смывает запахи. Слева тянулся длинной зеленой полосой узкий покос.
Хотелось заходить в бор мало. Мокро и грустно. Собаки тоже далеко не искали, потрескивали где-то справа. Но, как всегда неожиданно, в ста метрах по ходу движения взлетели пару косачей, и тут же на зеленую траву покоса вывалилась моя пара. Чингиз остановился и смотрел вслед улетающим косачам, а Серый не обратил на них никакого внимания. Морда опущена, хвост на спине, быстрые ноги в секунды перенесли его через открытое пространство в редкий осинник, который через двести метров переходил в непроходимое моховое болото.
Лающий пес разорвал осеннюю тишину треском. Чингиз прекратил наблюдать за косачами и бросился догонять товарища. Я старался не отставать, но у края осинника все же остановился, перевел дыхание и осмотрелся. Мелкий и частый подрост особого обзора не давал, но лай раздавался совсем рядом. Резкий звук шлепка разлетелся по лесу, мне даже показалось, что земля дрогнула.
Гром был похож на то, как кто-то ударил лопатой по мокрой попа слона. Только бык мог издавать такой звук. Собаки сначала замолчали, кажется, испугавшись, но через мгновение их лай поднялся до небес такой силой, что передался и мне. Адреналин забил в висках. Где же вы?
Не хотелось заходить, лес был завален ветровалом, и я сразу бы обнаружил себя. И тут мелькнул силуэт. Лось! Не гигант, ну да ладно! Стрелять нельзя, много мелкой поросли, пуля от карабина уйдет рикошетом. Нужен прогал. Медленно сдвинулся вправо. Есть! Видно хорошо. Чингиз, припадая на передние лапы, облаивал слева. Серый, не останавливаясь ни на секунду, делал обманные атаки, пытался обойти зверя справа и почти вцеплялся в его морду. Молодец! Работа на пять баллов. Я привычно приложил карабин, навел перекрестье оптики и… Не знаю, что меня остановило, но я секунду помедлил, а позади лося что-то двинулось. Так, у нас проблемы. В ветвях поваленной осины, за спиной у лосихи стоял упитанный тогуш-сеголетка.
Лосиха склонила голову с прижатыми ушами и ответила на очередной выпад Серого быстрым ударом передней ноги. Серый отскочил, а второй удар попал по опавшей листве. Кобель бросился справа, пытаясь прорваться к лосенку, который испуганно двигал ушами и переступал с ноги на ногу. Хорошо, что он не убежал, ведь именно этого добивался Серый.
Надо было снимать собак.
— Чингиз! Нельзя! Ко мне! Ко мне!
Чингиз отошёл назад и вскочил, удивляясь моим словам. Лошадь не отреагировала на мой вызов. Вся её внимательность была сосредоточена на Сером.
— Ко мне!
Чингиз по дуге прыгнул на поле и с виноватым видом подошёл. Вот, один есть. Его на поводок взять и привязать к осине. Потом я подошёл к схватке лося и собаки метров на пятнадцать.
— Серый, ко мне! Ко мне! Нельзя!
Серый поднялся. Лосиха пустилась наутек, тогуш вслед за ней. Серый, презрительно посмотрев на меня, молча поскакал за ними. Если успеют до болота, то уйдут, там глубоко.
Мы ждали Серого два часа. Каждые пять минут я гудел в валторну и курил. Во рту было горько… Он пришел перед сумерками и набросился на Чингиза. Сразу, без танцев. Кобели дерутся время от времени, но сначала показывают свою доминантность. Толкаются или кладут передние лапы на холку сопернику. У меня они жили в одном вольере, были, так сказать, однокорытниками. Я понимал, что это ненадолго, что проблемы неизбежны, и уже приготовил второй вольер для расселения, но поводов пока не было. А тут без предупреждения и сразу в шею, правда, тут же бросил. Чингиз не ответил. Получается, злость сорвал. Ну-ну!
В следующий раз вышли по небольшому морозу. На морозе снег скрипит громко и слышно далеко, но к обеду должно отпустить. Чтобы не пугать коров с телят, принял решение переправиться на другой берег реки. Сезонная миграция в сторону Васюганья началась, самые отчаянные быки начали форсировать реку, которая отделяла самок с потомством от других.
Левый берег представлял собой обширные заливные луга, разделенные петляющими речками и усеянные мелкими озерами. Переплыв, сохатые отдыхали по нескольку дней в прибрежных заболоченных местах, а по темноте пересекали луга. Потом были песчаные гривы с сосняком, перемежающиеся узкими болотами, а через сто километров безлюдных и непроездных дебрей начиналось Великое болото.
Лодка едва коснулась противоположного берега, как собаки уже помчались. Забока, густо поросшая осинником с подлеском из краснотала и ежевики, была большой – пара квадратных километров, по скудности почвы затянута хвощом. Выбор забоки не был случайным: несколько лет назад я здесь устроил солонец. Сохатые по осени соль ели неохотно, но рядом обязательно задерживались. В дебри я не полез, пошел по просеке. Эту забоку мы прочешем за час и, если пусто, перейдем к другой, затем к следующей. Вот справа налево просеку пересекли следы собак. С недавней поры они стали вместе бегать, хотя раньше в поиск уходили поодиночке. Интересно!
Я прошел не больше половины пути, как слева раздались два голоса: «Ай, молодцы! Точно на солонце. Надо слушать». Метров двести. Ветер с реки, значит, нужно заходить справа, отрезаться от лугов. Появились они у берега, остановились. Мне показалось, я даже слышал треск. Нужно скорее обходить забоку.
Сохатый остановился посередине и не шевелился. Серый беспрерывно говорил, а Чингиз молчал иногда. Пора заходить. Под ногами хрустел мерзлый хвощ… Через полчаса с потеками по лицу я подошёл на пятьдесят метров. Восстановил дыхание.
Чингиз неожиданно выскочил, ткнул мокрым носом в ладонь и убежал к Серому. Хвощ, сухие веточки, как мне казалось, своим хрустом перекрывали лай собак. Я подобрался еще на десяток метров — ничего не видно. Оптику я снял, понимая, что если придется стрелять, то накоротке. Пришлось обходить колоссальных размеров поваленную осину. Продвинулся еще на несколько метров, сместился в сторону. Неожиданно вывалился Серый, а за ним сохатый с низко опущенной рогатой головой и прижатыми ушами. Морда в крови. Я даже моргнуть не успел, как он включил заднюю скорость, после чего все исчезло. Ладно, подожду, когда он в следующий раз выглянет.
Лось был небольшим, двухлетним, с рожками-вилочками, а мне больше и не надо. Раздался громкий треск. Компания сместилась влево и двинулась ко мне. Я это начал понимать, когда в десяти метрах из мелкача на меня вылетела вся троица. Поднимая карабин, я передвинул ногу в поисках опоры, но нога запуталась в ежевичной плети. Я еще продолжал целиться в пробегавшего мимо зверя, когда неуклюже начал заваливаться на бок. Треск стал удаляться. Так, решил я, предохранитель на место и беги. На край забоки. Когда я вырвался из цепких объятий подлеска на открытый простор, компания уже пересекла половину пути до темной стены бора.
Уже подходя к первым соснам, я услышал, как от гривы эхом отражается работа собак. Сил у лося оставалось не так уж и много. Через гриву он не прошел. Это придало мне уверенности и вселило надежду. Ветер дул в спину, значит, надо обходить. Наверх я уже поднимался с трудом, с двумя остановками. Осторожно продвинулся по гребню метров на двести. И вот его, как на ладони. Чистый сосновый бор без подлеска позволял сделать выстрел даже отсюда, но куда лось денется? Обратно на луга не пойдет, только вверх по склону, на меня.
Снег уже не хрустел под ногами, сфагнум мягко пружинил при каждом шаге, даже сосновые веточки под снегом не ломались, а прогибались под ступнями. Тридцать метров. Достаточно. Чингиз стоял сзади и просто облаивал зверя, не пытаясь сделать хватку, Серый же крутился перед мордой и норовил схватить бычка за ноздри. Видимо, ему это удавалось, так как снег был залит кровью. В какой-то момент Серый дернул правым ухом в мою сторону и захлебнулся яростью. Бычок ринулся вперед…
Прижавшись плечом к сосновому стволу, я сдержал дыхание. Спуск! Проклятье! Предохранитель! На металлический щелчок зверь оглянулся и тут же упал на колени, медленно заваливаясь на бок и окрашивая белый снег темной кровью. Серый вцепился лосю в верхнюю губу. Чингиз начал выхватывать клочки шерсти со спины.
Всё. Встреча с полем! Отдохнул, позволив собакам прочувствовать ярость, достал нож, топор, веревки. Время приступить к делу.
— Хватит! Нельзя!
Серый молча бросился ко мне. Зубы щелкнули в сантиметрах от паха. Я даже не испугался и не дернулся — просто не успел. Серый же кинулся к Чингизу, но также пощелкал зубами возле шеи и снова вцепился в лосиную морду. Медленно я нагнулся к карабину и щелкнул вниз предохранителем. Серый вздрогнул, но морду не выпустил. Ножом отрезал от куста краснотала длинную ветку, пропустил её через ладонь, сметая мелкие веточки и оставшиеся листочки…
Плеть свистнула, выбив клочок шерсти из бедра. Волк рыкнул и укусил себя за обожженное место. Опять свистнула плеть, обернувшись вокруг живота, и собака отползла прочь. Я отбросил ветку и поставил предохранитель на место. Серый вздрогнул. Всё понял. Понял, на какой грани остановились я и он. Беда!
Разделив тушу привычным способом и отдав собакам кусочки лёгких, я сел и достал телефон. На звонок ответили мгновенно.
— Привет!
— Береги себя и не болейте! Валере ведь хотелось волчар. Серый пойдет.
— Что, проблемы?
— Да. Важные. Расскажу, какие. Если возьмешь, то спасешь ему жизнь.
— Даже так? Я попробую. Когда подъехать?
— Попозже, пожалуйста. Нужно ещё до наступления ночи поработать.
— Лады!
