ИЛЛЮСТРАЦИЯ ARCHIBALD THORBURN
Удачная охота 8 сентября привела нас в Новую Деревню. Планировали здесь переночевать и с утра отправиться в Кистеневский лес, который так и не покорился нам ранее.
Человек способен использовать неудачу как источник силы.
Я был убеждён в необходимости повторного захватить позиции у Кинстенева, даже несмотря на возражения товарищей о чрезмерной величине и неподходящем характере этих позиций для наших войск.
Разместившись на ночлег у доброго и услужливого человека, Григория Козмича, бывшего дворового шорника, мы узнали о наличии в той же деревне мужчин — местных охотников, прекрасно знающих местность.
Наш хозяин особо отмечал Ивана, называя настоящим охотником.
Из личного опыта я знал бесполезность разговоров с самопалыми господами, но всё же решил позвать Ивана, который спустя час появился перед нами.
Наша беседа подтвердила мои сомнения: он так же самовлюблен и эгоистичен, как большинство мужчин, занимающихся охотой без должных знаний и рассматривающих настоящих охотников лишь как способ заработать, не задумываясь о деликатном гостеприимстве.
Если бы я не остановил его вовремя, рассказы его продолжались бы вечно. Я разрешил ему отправиться на охоту пораньше утром, разумеется, подчиняясь моим указаниям.
Расскажу рассказ, который услышал от уважаемого собрата по охоте В.Д. Лаврентьева о самопалитстве в Липецке.
В нынешнем году во время охоты на тетеревов Тамбовского губернатора в роли гида, осведомлённого о местах обитания птенцов, был назначен стрелок из самодельных ружей, ранее состоявший в составе лесной охраны.
Его старания хоть и небыстрыми были, всё же увенчались успехом: собаки начали работать, зачуяв тетеревов в одном из перелесков. Пират Лаврентьева, старый польский легаш, работая тихо, но верно, потянул к густому березняку и остановился.
Лаврентьев не успел предупредить губернатора, стоящего от него в нескольких саженях, как старый косач с шумом взорвался. Ждать было нельзя; он выстрелил — тетерев упал. Услужливый самопалист, вертевшийся как юла, бросился за тетеревом с криками.
— Их превосходительство убили косача!
— Ну что врешь? — возразил ему Лаврентьев.
— Право слово, ваше высокоблагородие… А выстрел вашего высокоблагородства был с задержкой!
Губернатор позволил плуту высказаться и, улыбаясь, сообщил, что даже не пытался убить тетерева.
— А ты, братец, перестарался, — добавил он.
Долго провели вечер, после чего разместились в телегах на улице, получив уютный отдых под тёплым летним небом.
Движение разбудило нас рано утром, хотя еще было темно. Начали поить лошадей, затем седлали их, запрягали нашу тележку. Охотники шептались, но спать уже не хотели. Надо было торопиться: день обещал быть жарким и сухим, как накануне, поэтому нужно было пользоваться утренней росой.
Возьмя на себя ответственность за успех этой охоты, я ещё раз обдумал расположение наших сил и решил завести гончих с конца Лубенского леса, а ружейников расставил по порубке, примыкающей к лесам — Вешаловскому и Копченскому. Дав точный приказ доезжачему и охотникам, мы отправились в путь.
Пройдя по всей линии леса, я осмотрел всех ружейников и вернулся на своё место к моменту, когда солнце уже поднялось высоко, но сигнала с гончими ещё не было. Вдруг…
Раздаются крики Вяликова: «К нему! К нему! А-та-та! А-та-та-та!». Первый выстрел. Через несколько минут голоса гонявшейся стаи отчетливее слышны левее; кто-то повернулся, еще один выстрел и еще… Затихли. Значит, русака убили.
Глаза и уши не прекращают работать; напряжение усиливается до усталости. Вдруг раздаётся резкий лай нескольких собак и звук приближающегося рога с охотничьими собаками, преследующими лису, которая идет прямо на расставленную линию ружейников.
Через секунду или две я отчетливо вижу большую голову лисы, показавшуюся из-за куста, но быстро скрытую другим кустом дубняка. В какое направление она направится? Слева или справа, или же прямо на меня? Лиса действует быстро, но мысль – еще быстрее.
Лиса выбегает из-за куста и движется вдоль границы молодых берёз и дубов. Вдруг между двумя дубами появляется распадка — примерно в три аршина от нее. Появляется… Выстрел.
За кустами ничего не видно. Я бегу туда поскорее. За кустом лежит большая лисица с оскаленной пастью, без движений, даже безconvulsions агонии. Какой точный и чистый был мой выстрел!
Заряд с картечью выполнил свою работу: картечь попала в шею и прошла в голову.
Лисица совершила лишь одно действие: когда я схватил её за задние лапы, она выпрямилась и, крепко укусив выставленный язык, застыла.
Вяликов быстро подскочил ко мне, приняв от меня лису с пушистой шерстью, и прорычал хриплым голосом: «Барин, это чистое золото! Чистота какая! И ран нет!» К нам подошли несколько ружейников, говоря, что убито три русака: два крепких и один опытный.
Все радовались удачной охоте, а меня ещё больше — не ошибся с распоряжениями.
Жарко светило солнце; псины устали, поэтому, пройдя через Вешаловские и Копченские леса до Липецких мелочей, решили закончить охоту.
Стрелки снова продвинулись вперёд, гончие вновь были в движении, но охота уже не шла так эффективно, как утром: лишь отдельные голоса собак изредка прозвучали вдали. Рядом с лесной границей прогремел выстрел; стая быстро бросилась туда же, затем снова радостно завопила и умолкла.
Вяликов собрал всех собак у Липецких мелочей, и мы вернулись в квартиру, закончив охоту.
Последний выстрел принадлежал Ивану, который стрелял по лисе. По его словам, ружье долго заряжалось, и выстрел последовал с опозданием, но мы этого не слышали. Оружие подверглось немалому потоку ругательств.
В ходе охоты, прошедшей 7 и 8 сентября, было добыто три лисицы и семь русаков.
В этом году гончие вышли на 20-е числа августа и продолжали работать до 10 сентября. Причиной этому послужило участие трех молодых собак моей стаи, а также добавление двух новых выжлецов осенью. Это необходимо было мне, так как весной нынешнего года погибли две старые собаки, включая мою любимую Забаву.
Поход с собаками в лесах Студенском и Городском возле города подтвердил ожидания: зайцев (русаков и беляков) много из-за теплой весны. Новое законодательство о охоте быстро сократило браконьерство и уничтожение дичи, что особенно заметно у нас.
Липецк с окрестностями — прекрасное место для охоты как на пернатых, так и с помощью гончих собак. Река Воронеж со своими заливами и Матыра, а также изобилие рыбы разных видов и раков обеспечивают благоприятные условия для птиц в болотах, вдоль берегов, в зарослях и камышах озер и заливов.
Благоприятное расположение угодий для охоты недалеко от города способствовало развитию промысла, который обеспечивает пропитанием многие семьи жителей пригородов.
Охотник и рыболов обеспечивает пропитанием семью за счет хорошего и стабильного спроса на дичь и рыбу на два рынка, находящихся вблизи Липецка по железной дороге.
Елец и Грязи приобретают преимущественно всю дичь из Липецка. Поэтому жителям города ранее было сложно добыть дичь, а теперь после введения нового закона, когда самопальщики существенно уменьшили свои кражи, дичь подорожала у нас; но вы можете ее приобрести (конечно, в указанное законом время) даже в мясных лавках.
В 1891 году на курортном съезде цены на дичь варьировались следующим образом: бекасов, куликов и другую мелкую птицу предлагали по 40–50 копеек за пару, дупелей и чирят — по 50–60 копеек, кряква утка стоила 30–35 копеек за штуку, а тетерев — 50–60 копеек.
По окончании сезона дичь, подобно остальным продуктам и запасам, стоит дешевле в магазинах и у торговых представителей. Предприниматели обычно реализуют её оптом, собирая у коллег по цеху и одновременно отправляя поездами в Елец и Грязи.
Охоту назначили на девятое сентября в лесах возле деревни Кулешковки, находящейся на дороге из Липецка в Елец. Охотники выехали из Липецка после раннего обеда и к двум часам дня прибыли к Мастеровому лесу, где получили приказ подождать нас.
Устроив охоту, мы, я и С.Е. Блохин, мой товарищ по охоте, решили взять мелоча Мастеровой дачи. Лесник говорил о большом количестве зайчат в лесу с весны и хорошем выводе этого года.
— А как же ты знаешь? Сам ли видел это? — спросил Вяликов, не веря ему.
Всё само получилось. Если бы не увидел, не стал бы попусту разговаривать. Теперь женщины мои так уж привязались взять ружьё с собой, что как пойдут полоть просо, сразу по семь-восемь штук выскочат и играют между собой.
— Ну, сколько же уничтожил? — продолжил Вяликов опрашивать.
— А за что буду душить малых в Петровки? — флегматично отвечал лесник и продолжал, обращаясь ко мне: — Не сомневайтесь, Ваше благородие, зайчишек много, прикажите только выпустить гончих с заводов.
Остаток дня решили отдать охоте на мелочи Мастерового леса. Гончих пустили со стороны села Сенцова.
Три стрелка расположились по кругу на маленькой поляне, обрамлённой густым кустарником; я отошёл подальше и остановился на тропе, пролегающей через лес. В этот день с оружием было пять человек.
Вяликов быстро выпустил гончих. Жаркая и сухая погода напоминали прошлогоднюю засуху. Лесником соблазнить меня не удалось, поэтому я категорически не хотел пускать гончих ранее утра следующего дня, когда единственно возможна охота.
Сердце не равно камню, особенно при первой охоте с гончими после годичного перерыва.
Сначала раздался глухой бас старика Заливаева, затем хриплый радостный окрик Вяликова: «К нему, к нему! Подходи! Та-та-та! Собаки, собаки, та-та-та!».
Весь пёс примкнул к странному концерту. Молодые собаки переливались звонкими плачущими голосами, старые — густыми басами. Первый выстрел. Минуту спустя второй. Что это? Если не убил первым, вероятно, добил вторым.
Гон не прекращается, разгорается и стихает. С поляны слышно шесть выстрелов. Стая оживленно бурлит; слева от поляны появился Вяликов в красной шапке.
Приехав ко мне, человек рассказал, что ружейник дуплетом зарезал пару русаков, а потом в прибылого русачка, очень маленького, два ружейника ввалили шесть зарядов, и русачок ушел. Через несколько минут старая выжловка отозвалась в кустах правее меня, и кустами промчался большой матерый русак полным ходом, так что я не успел даже вскинуть ружья, как русак скрылся в чаще.
Нет же, лукавый ты и молодёжь наивно обмануть умеешь, но от опытных костромичей никуда не убежишь.
Два голоса жалобно зазвучали, потом ещё два, и ещё, и так далее. Чудесные звуки неумолчного гона всё шире, всё ярче разносились в прохладном воздухе предвечерней тишины.
Господи, какой чудесный концерт дружной стаи в лесу в прекрасный сентябрьский вечер!
В общем-то гармония нарушается только редкими выстрелами и неприятными криками «Атрышь!». Потом всё снова успокаивается.
В странном оцепенении я стою и просыпаюсь лишь при звуке рога Вяликова, собирающего собак. Охота для сегодняшнего дня завершена.
Охотники сообщают мне: «Русаков убито шесть штук», подробно описывая, кто кому попал, кто промахнулся и как один из них удачно сразил двух русаков, одновременно выбежавших на поляну.
Медленно направляемся мы к лесному кордону, где нас ожидает чай и кулеш с зайцем. Слушаю разговоры охотников, а сам любуюсь роскошной картиной леса; невольно забрасываю ружье за плечи и, к удивлению своему, вижу прямо перед глазами несущегося на нас обезумевшего русака.
«Береги, береги!» – невольно кричу я. Сосед, С. Е. Блохин, делает второй выстрел по большому материку, тем самым завершая первый день нашей охоты в 1891 году.
