В памяти навсегда останется год, когда судьба свела меня с выдающимся российским мастером Вадимом Алексеевичем Горбатовым — талантливейшим художником-анималистом.
Прошедшей осенью нашей охотничьей компании, в которую вошли Писатель, Поэт и Мастер, пришлось отправиться в тверские леса и поля на очередную медвежью охоту на овсах. В тот сезон у зверовщиков не получилось добыть зверьков: обилие дикоросов в лесах не заставило косолапых предпочесть овсяную диету, и почти не посещали поля.
Весной того года в начале апреля крепкими морозами (до десяти градусов ниже нуля) природа удивила всех, затем так же неожиданно одарила теплой волной. Природа постепенно выходила из зимнего состояния покоя. Снег таял на глазах. В небе потянулись гусиные косяки, на прогретых участках появились первоцветы, в полях, оттаявших моховых болотах, перелесках забурлили тетеревиные тока. Потянул вальдшнеп. На открывшейся воде появились стаи нырковой и речной утки, на мелководье бродили поглощенные рыбалкой серые цапли.
Весенняя распутица внесла коррективы в планы охотников. Разлив реки Поведи, стремительно вышедшая из берегов во время половодья, сорвала надежды добраться до дальнего тока глухарей. Деревянный мост, разрушенный лесовозами еще зимой, лишил всех шансов пробраться в отдаленные угодья за рекой. По десяти километрам раскисшей лесовозной дороги с полной выкладкой идти не хотелось.
В течение нескольких свободных дней запланировали следить за токами тетеревов. Охотничья тропа привела искателей приключений на берега озера Мец, простирающегося по направлению к лесу Тверской области. Восточный берег озера граничил с обширным болотом с островами смешанного леса. Появилась естественная проблема, которая постоянно возникает при охоте на токах в таких угодьях. Егеря подготовили несколько шалашей (по местному «будки») ещё в марте. К моменту появления группы на территории болото большей частью оттаило, местами вода доходила до колен.
Проводник Сергеич привел нас на ток в три часа ночи по своим ориентирам. Физическая подготовка жителей каменных джунглей оставляла желать лучшего, быстрый егерь это сразу понял и снизил темп, за что мы были ему благодарны. Груженые рюкзаками с оборудованием для съемок, теплой одеждой, термосами с горячим чаем и охотничьей амуницией, отчаянные охотники, пыхтя и обливаясь потом, медленно ползли по моховому «батуту», пропитанному талой водой, в полной темноте.
Настроение улучшилось, когда мягкий мох уступил место плотной земле, покрытой густым багульником, а луч света фонаря выделил силуэт шалаша в апрельской ночи. Небо немного светлело, на горизонте появилась полоса заходящей зари. Вдали у озера послышалось чириканье вернувшихся с ночевки косачей. Надо было успеть подготовиться к предстоящему тетеревиному ристалищу. Мы ускорили шаг и вошли в уютную «будку», показавшуюся после болотного марш-броска комфортнее всякого отеля.
Хвоя наполняла свежим ароматом убежище, вместившее нас троих. Мастер из рюкзака достал альбом для набросков, Поэт, которому отведена роль стрелка, расположился у бойницы с ТОЗ МЦ 21-12, я же приготовил штатив с видеокамерой, выбрав подходящий ракурс. Для объектива пришлось проделать пару дополнительных бойниц в шалаше. Писатель с егерем пожелали нам удачи и исчезли в предрассветных сумерках, направляясь ко второму шалашу в двухстах – трёхстах метрах от нашего. По пути спугнули белого куропача. По словам Сергеича, токовище было растянуто, птицы токовали на мху между обеими «будками», концентрируясь то у одной, то у второй. Пока стояла тишина. Лишь где-то прохохотал отлетевший куропач, да высоко прошёл невидимый косяк перекликавшихся белолобиков.
Недолго пришлось ждать. Все случилось внезапно и быстро, как всегда. Тихое болото, внушавшее страх в сумерках уходящего дня, мгновенно наполнилось шумом разлетающихся крыльев птиц, слетевшихся словно по сигналу. Едва различимые в предрассветной полутьме тетерева опускались вокруг «будки». Из-за темноты пока трудно было определить расстояние, кое-где проглядывались белые подхвостья прилетевших петухов. Немедленно послышалось чуфыканье токовика, перешедшее в бормотание.
Попутно пение солиста поддержали остальные участники состязаний, и болото прозвучало хором косачей, собравшихся на турнир. Рассвет быстро рассеивал предрассветную мглой, таявшую на глазах. Утро обещало быть солнечным, и ток засверкал во всей своей красе.
Перед хижинами собрались лирохвостые самцы в праздничных нарядах, с ярко красными бровями. В поле зрения было штук две дюжины петухов, еще около десятка опустились за шалаш. По слышенному тетеревиному хору, друзьям тоже уделяли внимание прилетевшие на турнир тетеревы.
Часть косачей сражалась попарно, имитируя фехтовальные дуэли: совершали наскоки и парировали ответные атаки. Другие петухи устроили короткие, но серьезные поединки, сбиваясь грудью и оставляя перья, выбитые в драке. Поединок напоминал боксерский: возбужденные косачи после короткого боя расходились по рингу, издавали бормотание и чуфыканье, затем вновь бросались в атаку, заставляя слабых соперников убегать. Некоторые птицы не участвовали в драках, предпочитая одиночные выступления без агрессии.
Появление трех рябеньких курочек добавило азарту кавалерам. Еще несколько тетеревок прилетели на ток и расположились по верхушкам низкорослых сосен, наблюдая за играющими косачами. Их квохтание казалось призывным и одобрительным, подогревая азарт косачей. Расхаживающие по токовищу курочки взбадривали наиболее азартных кавалеров, те устремлялись в погоню за чаровницами, и парочки уединялись на какое-то время. Некоторые рябенькие дамочки прогуливаясь между токующими косачами, делали вид, что происходящее их совершенно не занимает.
Я вел съемку тока и периодически отрываясь от камеры наблюдал за работой Мастера, делавшего наброски в альбоме. Интересно быть свидетелем первого этапа рождения очередного шедевра анималистики, за что я не раз благодарил судьбу, подарившую мне общение с талантливейшим человеком. Косачи и тетерки оживали в его карандашных эскизах; играющее голосами возбужденных птиц токовище на моих глазах переходило в альбом Мастера для последующего воплощения в красках на полотне — все во славу сохранения и процветания тетеревиного племени. Мастер делал наброски, не упуская ни малейшей, даже самой, на первый взгляд, незначительной детали в поведении токующих тетеревов, внимательно наблюдая за птицами через амбразуру в сосновом лапнике. Цепкий глаз профессионала отмечал все нюансы токового поведения птиц.
В это время поэт подошёл к амбразуре, не спеша произвести выстрел, что непременно закончил бы нынешнее торжество.
Внезапное появление лося в ста метрах от «будки» не помешало тетеревиному ристалищу. Несколько косачей слетели, оседлав ближайшие сосенки, остальные продолжали токовать. К счастью, сохатый, постояв несколько минут, медленно направился через болото к острову по своим делам.
С «будок» спутников не умолкал неугасаемый тетеревиный хор. Ток, видимо, был интенсивным по всему болоту. Егеря серьёзно отнеслись к своей работе и профессионально выбрали центр токовища.
С утра болотным холодом стало ощущаться сильнее, застав охотников на мгновение отвлечься и тянуться к термосам с горячим крепким чаем. Болото таяло прямо перед глазами, и через пару часов сидения в шалаше часть вещей пришлось поднять повыше из-за гудящей под сапогами жижи болотной, перемешанной с кашей из мха.
Косачи сделали примерно десятиминутную паузу, застыв черными столбиками среди болотного кочкарника и зарослей багульника. Некоторые перешли к кормежке между кочками, усыпанными крупной клюквой. На донесшийся выстрел «Зимсона» Писателя косачи не обратили никакого внимания. Через короткий промежуток времени ток вновь ожил и забурлил. Между тем Мастер закончил работу; и изрядно закостеневший в неудобной позе у бойницы Поэт шепотом взмолился дать разрешение на «момент истины», пока невдалеке от «будки», в пределах верного выстрела, выясняли отношения два косача.
Стрелок вставлял в бойницу длинный ствол своей винтовки, неудобной для тесной засидки. Выбранные им косачи отбежали в зону, где попадание было маловероятным. Место их занял одиночный петух, прежде сидевший на периферии скопления. После выстрела один из косачей упал крыльями и затих. Остальные поднялись и, улетев к острову в лесу, окружили кроны деревьев черными пятнами.
Выйдя из хижины, охотники любовались болотом, простирающимся на километры. Вдали просматривалась темная полоса леса. Пахло растаявшей хвоей и багульником. Писатель держал в руках крупного косача с черным пересом и ярко-красными бровями. Трофей Поэта был помельче, но столь же эффектным в своем брачном наряде. Охотники переполнялись впечатлениями от увиденного.
С собранным снаряжением отряд направился обратно — на «большую землю». При виде клюквенных кустов на болоте останавливались и угощались спелыми ягодами. Неподалёку кричали несколько больших веретенников; из лесного островка доносилось немолчное квохтанье тетеревов; по синему небосклону контрастной белой полосой шла стая лебедей; токовал лесной «барашек» — бекас; с бочажков пути срывались спугнутые пары крякв; высоко с характерным свистом летела большая стая свиязей.
К озеру подойдя, экспедиционеры услышали хлопки крыльев и увидели пару болотных совочек, выполняющих брачные игры с воздушной акробатикой над приозерным болотом на высоте в ста метров. Болото жило своей дикой жизнью.
С тех весенних походов прошло много лет. Охотничья компания поредела: Писатель пришёл к последнему пристанищу, Поэт оставил охоту из-за накопившихся болезней, а Мастер отметил в январе 85-летний юбилей и давно не появлялся. Но память сохранила зарисовки той весны: поход по болотным дебрям, играющие на рассвете тетеревы, аромат багульника и алые ягоды клюквы на оттаявших кочках.
