Я присел на корточки, чтобы получше рассмотреть лося за ветвями, и внезапно уставился на медвежью голову, которая выглядела размером с корыто для мытья посуды
Я всегда буду думать, что если бы я не увидел ту белку в лесу и не остановился, чтобы подурачиться с ней, всего остального не случилось бы. Хотя в этом случае я бы пропустил самое важное событие, которое у меня было почти за двадцать лет на охотничьих тропах Аляски.
1952 год, Аляска
В то время я был в походе с коллегами вдоль реки Чикалун в отдаленной части полуострова Кенай. Я путешествовал пешком, неся еду, спальный мешок и снаряжение за спиной. Моей целью было сфотографировать большого лося.
Был октябрь, сезон их гона, и самое подходящее время выследить их с ружьем или фотоаппаратом. Покидая наш домик на озере Кенай, я сказал жене, что меня не будет месяц. В итоге я отсутствовал тридцать пять дней.
Погода портилась, прошел сильный холодный дождь. Потом дождь сменился снегом, и за одну ночь его выпало сразу целый фут (30 см) — порошкообразный осадок, который начал размягчаться и оседать, как только на следующее утро взошло солнце. Я решил совершить еще одно путешествие из своего базового лагеря, а затем отправиться домой.
В нескольких милях от лагеря, вниз по течению небольшого ручья, впадающего в Чикалон, я ранее нашел большую кормушку на склоне горы, поросшую ивой, осиной и тополем. В ней было много корма для лосей. Незадолго до выпадения снега я заметил в этом месте одного большого сохатого сразу с семью самками в его гареме. Если они все еще были вместе, я хотел бы их сфотографировать. Поэтому я покинул лагерь сразу после завтрака и направился в ту сторону.
В той поездке у меня впервые был с собой Colt .38 Special, полицейский револьвер. Никогда раньше я не брал с собой ничего тяжелее автоматического пистолета 22-го калибра для охоты на куропаток, тетеревов и кроликов. Но моя жена, беспокоясь о медведях, в конце концов, уговорила меня взять с собой .38. Я хорошо заботился о пистолете, носил его в наплечной кобуре, чтобы он не цеплялся за кусты, и содержал его в чистоте и сухости.
Я спустился вдоль ручья к кормушке. Оказавшись почти прямо под ней, я начал подниматься, пробираясь сквозь открытые заросли елей и берез как можно тише, подставляя лицо ветру.
Я был в нескольких метрах от кормушки, когда увидел рыжую белку, питающуюся шишками в зарослях ольхи. Просто ради интереса я подошел и заговорил с ней вполголоса. Позже я понял, что произвожу достаточно шума, чтобы он мог долететь до ушей медведицы, которая неожиданно появилась у кормушки. Наши с белкой шептания предупредили ее, что рядом происходит что-то из ряда вон выходящее.
После того, как моя беседа с грызуном закончилась, а хищника ушла, следы медведицы подсказали мне, что она шла по лосиной тропе, которая проходила вдоль кормушки. Очевидно, когда я остановился, чтобы подразнить белку, она свернула вниз по склону, чтобы проверить, в чем дело и кто там шелестит.
Я оставил белку и пошел дальше, выбирая лучший путь вверх по склону горы. В метрах впереди была густая поросль молодых елей, раскинувшихся на большой площади леса. Мне пришлось ее обогнуть. И в какой-то момент услышал шум в глубине. Звук был такой, словно лось ломал кусты, и мне мгновенно представилась возможность его сфотографировать. Я решил установить камеру и приготовиться к тому, что увижу его с близкого расстояния, если он проберется ко мне через заросли.
Я наклонился вперед, чтобы высвободить руку из ремней рюкзака, и сквозь ель увидел коричневое пятно в нескольких метрах от себя. Лось? Нет, что-то здесь было не так. Я присел на корточки, чтобы получше рассмотреть его за ветвями, и внезапно уставился на медвежью голову, которая выглядела размером с корыто для мытья посуды! Я оценил все это одним быстрым взглядом: уши, морду, окрас. Затем голова исчезла в покрытой снегом поросли, и я услышал хруст кустарника — звук тяжелого животного, бегущего прямо на меня.
Я сбросил перчатки и выхватил 38-й из кобуры. Я вскинул кольт как раз в тот момент, когда большая коричневая голова медведя вынырнула из кустов в четырех шагах от меня и замерла на месте, казалось, зависнув в воздухе.
Я никогда не узнаю, почему она не закончила свою атаку, если только она не поверила, что преследует лося. И резко остановилась, когда вместо него оказалась лицом к лицу с мужчиной. В любом случае, она дала мне шанс, в котором я остро нуждался.
Она стояла на краю зарослей очень близко ко мне, и вела себя так, словно потеряла меня из виду. Зверь поднял голову и склонил ее набок, наморщив нос, проверяя запах ветра. Я не хотел рисковать и стрелять из пистолета, если в этом не было необходимости. Это было неподходящее оружие для такого действия, и я не хотел стрелять, пока не буду точно уверен, что она собирается подойти ко мне ближе.
С тех пор меня много раз спрашивали коллеги, испугался ли я. Поставьте себя на мое место. По моим предположениям, медведица весила не менее 700 фунтов (более 300 кг), и на ее морде была написана неприязнь ко мне. Конечно, я был напуган, и мне не стыдно в этом признаться. Но, к счастью, я не испугался до смерти. Я знал, что мой единственный шанс — стоять спокойно и рассчитывать на то, что пистолет 38-го калибра сделает свое дело, если потребуется. Почему-то я верил, что так и будет.
Конечно, все произошло намного быстрее, чем я могу здесь описать. Через секунду или две медведица опустила голову, и я решил больше не ждать. Теперь я был уверен, что она решила напасть на меня. На таком расстоянии я не мог промахнуться. Я направил пистолет ей в голову, как будто стрелял по мишени. И выстрелил. Пуля прошла примерно на дюйм (2,5 см) в сторону от центра головы, и я увидел, как потекла ее кровь. Она осела, как боксер, сбитый с ног, и я почувствовал себя намного легче — на секунду или две.
Затем она выпрямилась и уставилась на меня. Я навел пистолет, ожидая, что ее голова снова опустится. Вместо этого она сделала то, чего я ожидал меньше всего на свете. Она медленно и спокойно повернулась и ушла обратно в чащу, скрывшись из виду. Я ждал, напряженный и готовый, ожидая, что она снова бросится на меня из любого из дюжины мест. Затем на дальней стороне еловой рощи разверзся ад. Она разразилась серией ревущих воплей, которых было достаточно, чтобы волосы мужчины резко поседели. Началась какая-то потасовка, а затем внезапно я услышал визг детеныша. То, что в конфликте участвовали медвежата, было мыслью не из приятных. Это многое объясняло, а также почти наверняка означало, что шоу еще не окончено. Теперь я был уверен, что она будет мстить!
Я отчаянно огляделся в поисках дерева. Лучшее, что я смог найти, была сухая ель, одиноко стоявшая на открытом месте в нескольких метрах слева от меня. Но на ней до самой земли были заросли обесцвеченных веток, и я понял, что мне придется продираться сквозь них, чтобы добраться до ствола. Это было не то дерево, на которое человек мог залезть в спешке, даже в отчаянии. Тем не менее, я начал пробираться к нему, двигаясь очень осторожно. Если медведица забыла, где я нахожусь, я не хотел ей об этом напоминать.
Ее возня с медвежатами длилась недолго, но пока длилась, все это казалось отвратительным. Казалось, пожилая леди лишает жизни всю свою семью. Когда шум прекратился, я был почти уверен, что она возвращается за мной. Я перестал пробираться к дереву и приготовился, держа кольт наготове, пытаясь одновременно обозревать весь край чащи.
Она сделала в точности то же, что делала и раньше, за исключением того, что на этот раз я не слышал, как она продирается сквозь кусты. Она появилась без предупреждения на том же месте и снова остановилась на краю зарослей.
Ее голова была опущена, давая мне хорошую мишень, и я не стал ждать. Я прицелился в нее и услышал, как моя вторая пуля ударилась о ее череп. Она снова вздрогнула и сгорбилась от удара, оседая, но не сбиваясь с ног. Она не зарычала, а почти мгновенно взяла себя в руки, вышла из кустарника и пошла вперед на меня раскачивающейся походкой.
Я надеюсь, что никогда больше не переживу такой минуты, как эта, когда я стоял и смотрел, как она шаг за шагом приближается ко мне. Я держал взведенный кольт у ее головы, ожидая, что последние несколько метров она преодолеет внезапным ревущим броском. Но вместо этого она слегка повернула и прошла мимо меня в нескольких шагах.
В тот момент ее голова была обращена ко мне боком, и я знал, что могу выстрелить ей в череп чуть ниже уха. Был шанс добраться до мозга и положить конец всему кошмару. Если бы она повернула голову, чтобы посмотреть на меня, если бы она остановилась или хотя бы заколебалась, я бы выстрелил. Но она этого не сделала. Она шла дальше, как будто больше не знала, что я здесь.
Два моих выстрела, попавшие ей в череп, фактически не задев мозг, должно быть, временно оглушили ее. За исключением моей руки с пистолетом, я не пошевелил ни единым мускулом, пока она была в поле зрения.
Снова вернувшись в чащу, она медленно направилась к детенышам. Когда она добралась до них, произошла еще одна короткая ссора с воплями, шлепками и визгом. И вот теперь впервые, сидя почти по брюхо в снегу, я смог взглянуть на ее семью, которая состояла из трех уже подросших детенышей. Все они были целы.
Я все еще не решался попробовать забраться на дерево. Но через минуту все четыре медведя начали подниматься в гору. Они двигались очень медленно. Старушке было нелегко, и медвежата бегали вокруг нее кругами, озадаченные и встревоженные. Когда они отошли достаточно далеко, чтобы я мог двигаться, не привлекая внимания, я осторожно подкрался к дереву и затесался среди ветвей.
Теперь я почувствовал себя лучше. За еловой чащей медведица шаг за шагом взбиралась по крутому заснеженному склону в сопровождении трех медвежат. Я видел кровь на тропинке позади нее, а она не оглядывалась и больше не обращала на меня внимания. Наконец-то я был готов прикончить ее и покончить со всем этим делом.
Она была примерно в двадцати пяти ярдах от меня (около 23 метров), и ее широкая спина была легкой мишенью. Я принял удобную позу на развилке, положил кольт поперек ветки и всадил ей между лопаток. Она наполовину развернулась, упала навзничь и покатилась до самого подножия склона.
Это были ликующие полминуты. По крайней мере, я так думал. Но думал я так недолго. Она взяла себя в руки и снова начала карабкаться, с трудом преодолевая подъем в гору. Я уже взвел курок и снова навел на нее прицел, когда мне пришло в голову, что я трачу много боеприпасов, учитывая мой ограниченный запас. Быстрая мысленная инвентаризация показала мне, что у меня осталось девять патронов. Я был очень далеко от дома в медвежьем краю и мне могли очень понадобиться эти девять патронов, прежде чем я вернусь в хижину на озере Кенай. Я был уверен, что медведица все равно умрет, поэтому решил, что не могу позволить себе еще один выстрел.
Потом я немного сожалел, что принял такое решение.
Я оставался на дереве еще полчаса после того, как четыре медведя исчезли на склоне. Затем я спустился, осмотрел следы и кровавые знаки и направился за ними. Возможно, было не очень умно выслеживать раненую медведицу, но я все еще был уверен, что она смертельно ранена, и чем больше я думал об этом, тем больше мне хотелось, чтобы ее шкура осталась у меня на память о ней. Глупо было просто так ее бросать.
На выслеживание у меня ушло много времени. Я взбирался на холмы, чтобы взглянуть на тропу впереди, и даже лазил по деревьям, чтобы разведать местность и убедиться, что не попаду в засаду. Я медленно шел за медведями полторы мили (2,5 км), потратив на это большую часть дня. Затем я понял, что у меня остается мало времени, чтобы вернуться в свой базовый лагерь до наступления темноты, поэтому сдался. Я был уверен, что она умрет этой ночью от ран.
Снег ложился быстро, но на следующее утро его осталось достаточно для выслеживания, поэтому я покинул лагерь на рассвете и вернулся, чтобы взять ее след. Бредя вперед, я начал сомневаться в том, что она все-таки умерла. Свернувшихся сгустков крови было немного. Я не повредил ей мозг, иначе она не смогла бы уйти так далеко. Что касается выстрела, попавшего ей в спину, я уже думал, что для нее это оказалось простой царапиной.
Во всем этом деле много неразгаданных загадок. Заметил ли медведь меня в первую очередь из-за переполоха, который подняла белка? Она пришла за мной, потому что была на охоте, или потому, что ее возмущало мое присутствие рядом с ее детенышами, или просто потому, что искала неприятностей? И, найдя меня, она дважды выходила из кустов после выстрела, но почему она ни разу не бросилась на меня?
Я, конечно, никогда не узнаю ответов. И никто из моих знакомых гидов и охотников Аляски не утверждает, что знает их наверняка, когда я рассказал им эту историю. А мой коллега с озера Кенай сделал одно замечание, которое я принял к размышлению на будущее:
— Ты просто не был рожден для того, чтобы быть убитым бурым медведем, — сказал он. — А если и был, то этот день еще не настал!
